В подвале банка ФР я не увидел ни охранников, ни оружия, а лишь сменяющие друг друга группы экскурсантов. К золоту мы прошли по узкому коридору. И тогда стала ясна причина мнимого отсутствия мер безопасности.

Мы находились не в коридоре, а в десятифутовом проходе внутри монолитного стального цилиндра. У хранилища не было двери, потому что сам проход и был дверью. Представьте огромную головку сыра, в которой проделан сквозной туннель.

Вот что защищает золото. Цилиндр весит девяносто тонн. Каркас вокруг него – сто сорок. Каждый вечер охранник вращает массивное колесо и медленно поворачивает цилиндр на девяносто градусов, а потом опускает его на несколько миллиметров. При этом цилиндр замыкается на каркас, герметично запечатываясь и создавая непроницаемый бункер, покоящийся на скальном основании Манхэттена.

После прогулки сквозь это чудовище само золото оказалось почти разочарованием. Слитки были тусклыми, напоминая пожелтевший свинец, сложенный в металлические клетки. Внутренность хранилища вполне могла быть подвальными клетушками для хранения домашнего скарба в каком-нибудь старом многоквартирном доме – за исключением огромных весов в центре помещения.

Экскурсанты из числа друзей и близких даже вошли в эти клетки, и там хранитель дал им подержать золотой слиток из запасов какой-то страны. Все это золото на девяносто восемь процентов образовано иностранными резервами, которые мы взяли на хранение с тех пор, как Европа доставила его сюда во время Второй мировой. Экскурсанты взвешивали слиток в руках, охали и ахали.

Перемещать золото – сплошное мучение. Каждый слиток весит около двадцати семи фунтов и стоит от пятисот до семисот пятидесяти тысяч долларов – у них нет стандартных размеров. Если одна страна хочет одолжить другой пару миллиардов долларов, один из местных работников просто наденет на обувь защитные металлические чехлы, подгонит тележку и перевезет слитки из клетки страны А на несколько футов в клетку страны Б. Я наблюдал за глазами Джека, когда он строил безумные планы. И даже стал опасаться, что он выкинет какой-нибудь фортель и даст понять, что мы изучаем это место, привлечет внимание охраны. Я же был сосредоточен на гостевых пропусках: красный картон, дешевые распечатки с именем, но без штрихкодов. У местных работников пропуска были твердые, из синего пластика.

Через минуту экскурсовод повела нас на выход. Джек бросил последний жадный взгляд на хранилище, но я мог думать лишь о миллиардах долларов, текущих через компьютеры наверху, после лифта без кодовых кнопок, за дверью, охраняемой только РЧИД. А вокруг этих компьютеров ходят приветливые люди, которые не станут утруждать себя вопросами к посетителю без пропуска.

Кто-то может ограбить тебя с помощью шестизарядного револьвера, а кто-то – с помощью авторучки. Но в наши дни, наверное, наилучший шанс предоставляет терминал «Блумберг» для биржевых операций.

Каждое утро отдел на девятом этаже нью-йоркского банка ФР готовится манипулировать рынками в соответствии с инструкциями, изложенными в директиве. Его трейдеры связаны через компьютерную сеть с двадцатью одним крупнейшим банком мира. Когда они готовы продавать и покупать, совершая так называемые открытые рыночные операции, один трейдер нажимает кнопку на своем терминале, и на терминалах его партнеров звучат три ноты: фа-ми-ре. Они готовы начать торги.

В этом отделе обычно сидит человек восемь-десять, большинство чуть моложе или старше тридцати, и они управляют портфелем государственных ценных бумаг стоимостью почти четыре триллиона долларов, который обеспечивает нашу валюту. Без него банкноты в вашем кармане стоили бы не больше, чем игрушечные деньги из «Монополии». За день трейдеры с этого этажа совершают операции примерно на пять с половиной миллиардов долларов, задают стоимость каждого цента, который вы зарабатываете или тратите, и рулят мировой экономикой.

Если вы украдете план их игры, то сможете заработать сотни миллионов за несколько минут, причем не выхватывая пистолет и не заходя в банк. Вам даже из дому не понадобится выходить. Надо лишь вбросить свои деньги на рынок, и вы ограбите Федеральный резерв у всех на виду.

Забудьте о золотохранилище. Забудьте о кучах наличных, запертых в подвале. Забудьте о слитках. Тот, кто стоит за Линчем, прав в одном: большие деньги находятся наверху. И подлинное сокровище – это директива.

Экскурсовод привела нас к лифту, и мы поднялись в главный вестибюль. Когда двери открылись, я заметил собиравшегося войти в кабину мужчину примерно того же возраста, что и Джек. После подготовки я знал, что он работает в том отделе. Выходя, я уронил еще одну флешку, надеясь, что он ее подберет.

Когда мы вернулись в зону музея, я задержался в хвосте группы. План оторваться выглядел несерьезным и любительским, хотя это не означало, что он не сработает. Я понаблюдал за охранниками. Увы, они обязательно заметят, если кто-нибудь отойдет от группы и шмыгнет обратно к лифтам. Я постоял в вестибюле, отмечая каждую дверь, каждый выход, стоят ли на них замки или засовы и снабжены ли они сигнализацией. Повсюду виднелись замки «Медеко». Замечая очередной такой замок, я невольно напрягался, вспоминая про неудачу на экзамене, устроенном Линчем. Я запомнил план помещения, представляя, как я бегу, мокрый от пота, а за мной гонится стая копов.

Как я смогу отсюда выбраться? И куда пойду?

При любом ограблении главное не добыть то, за чем пришел, а смыться после этого. Если учесть, что мои наниматели могут устроить мне подставу, то план побега становился еще важнее, чем обычно.

Я подождал, пока группа не уйдет вперед, и направился к дальней стороне помещения, чтобы заглянуть в коридор. И тут я краем глаза заметил движение: куда-то целенаправленно шагал полицейский. Я нырнул в музей.

Он пошел следом, шаря взглядом между экспонатами. Я чуть ускорил шаг и стал мысленно перебирать содержимое моего рюкзачка. Ничего откровенно криминального там не было, хотя я засек, как Джек сделал пару заметок насчет контроля доступа.

У них повсюду глаза. Неужели они заметили, как я подбрасывал флешки?

– Что случилось? – спросил Джек, поравнявшись со мной.

– Держись рядом. Могут быть проблемы.

Мы постарались идти как можно быстрее, не выглядя при этом встревоженными и направляясь по дуге к выходу, чтобы оказаться позади копа.

Я услышал за спиной шаги.

– Извините, – произнес коп.

Я вспотел. Наши документы прикрытия не были как следует подстрахованы. На это ушло бы несколько тысяч и усилия специальной команды. Если наши водительские права прогонят по базе, нам крышка.

Я притворился, будто не замечаю его, и свернул через главный вестибюль к выходам. Один из полицейских, сидевших за столом охраны, преградил нам путь.

Преследовавший нас коп остановился перед нами, держа флешку.

Я заметил, что Джек собирается заговорить и ляпнуть какую-нибудь чушь.

– Вы обронили, – сказал коп.

Мои брови поползли вверх, пока я прикидывал, что он скажет дальше.

«И я разгадал вашу игру? Вы отправитесь в тюрьму? Я вас сейчас пристрелю?»

Все варианты годились. Но он протянул мне флешку. Я лишь через секунду сообразил, что он ее просто отдает. Я взял ее.

– Спасибо! – поблагодарил я, чуть не сорвавшись на фальцет.

Потом улыбнулся, повернулся и быстро направился к открытой двери, холодному дождю и свободе. Я не останавливался и не оборачивался, пока мы не вышли к Саут-стрит и реке.

Джек шел с округленными глазами и часто дыша, выдыхая в холодный воздух облачка пара.

– Я знал, что все обойдется, – солгал он.

Я уставился на реку с высокими судами и старыми буксирами.

– Ну, что скажешь? – поинтересовался он.

Я надеялся, что задача окажется неразрешимой. Это сократило бы количество вариантов, кое-что упростило бы. Но дело обстояло иначе. Я видел путь в обход периметра. Внутренний контроль доступа можно преодолеть – как минимум до входа в отдел, и я только что провел ковровую бомбардировку средствами наблюдения и троянами. Лишь одно оставалось неизвестным: каковы меры безопасности в нужном помещении вблизи директивы? Но если мои камеры или трояны сработают, то скоро у меня появится и вид изнутри.