В ослепительном блеске зимнего солнца десяток альф торжественно вышагивали по широкой площади перед зданием Всемирного Конгресса в Женеве.

В руках у каждого из альф была катушка-транспарант, на груди – эмблема ПР.

По углам площади неподвижно застыли роботы службы безопасности. Тупорылые черные машины немедленно сорвутся с места, извергая парализующую ленту, как только демонстранты отклонятся от программы манифестации, заявленной в секретариат Конгресса. Впрочем, обычно представители ПР вели себя мирно.

Манифестанты степенно выхаживали не слишком стройными рядами – и не сводили глаз с зависших над ними камер голографического телевидения. Время от времени, по сигналу командующего этим парадом Зигфрида Канцеляриста, кто-нибудь из манифестантов включал катушку-транспарант. Из воронки на конце катушки взметалась двадцатиметровая струя плотного голубого пара и собиралась в сферическое облако; на облаке проступали большие золотистые буквы, и оно начинало медленно вращаться. Сделав полный оборот, облако растворялась в воздухе, и только тогда Канцелярист давал команду запустить следующий лозунг.

Конгресс заседал уже несколько недель, но вряд ли кто-нибудь из конгрессменов обращал внимание на демонстрантов. Это была далеко не первая манифестация. Сейчас единственной целью ПР было, чтобы камеры голографического телевидения засняли и передали на весь мир такие лозунги:

РАВНЫЕ ПРАВА – СЕЙЧАС!

СОРОК ЛЕТ РАБСТВА… МОЖЕТ, ХВАТИТ?

НЕУЖЕЛИ СМЕРТЬ КАССАНДРЫ АДРОН БЫЛА НАПРАСНОЙ?

МЫ ВЗЫВАЕМ К СОВЕСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.

СЕЙЧАС! СВОБОДУ! СЕЙЧАС!

АНДРОИДОВ – В КОНГРЕСС! СЕЙЧАС!

ВРЕМЯ ПРИШЛО!

ЕСЛИ НАС УКОЛОТЬ, РАЗВЕ У НАС НЕ ИДЕТ КРОВЬ?

Тор Смотритель опустился на колени рядом с Лилит Мезон в церкви Валхаллаваген. По календарю сегодня был День Открытия Автоклава.

Присутствовали девять альф, праздничное богослужение вел Мазда Конструктор, принадлежащий к касте Трансцендеров. С большим трудом удалось уговорить прийти двоих бет – церемония предусматривала участие Уступающих.

В этом ритуале Хранители никак не участвовали, Смотритель оставался в стороне и повторял про себя слова службы.

Голограмма Крага над алтарем пульсировала и мерцала. Очертания триплетов генетического кода на стенах сливались и кружились в хороводе: церемония приближалась к кульминации. В воздухе запахло водородом.

Движения рук Мазды Конструктора, обычно неторопливые и размеренные, стали совсем величавыми и торжественными.

– АУУ ГАУ ГГУ ГЦУ, – провозгласил он.

– Гармония! – пропел первый Уступающий.

– Единение! – подхватил второй. – Постижение, – произнесла Лилит.

– ЦАЦ ЦГЦ ЦЦЦ ЦУЦ, – нараспев произнес Мазда Конструктор.

– Гармония!

– Единение! – Страсть, – произнесла Лилит.

– УАА УГА УЦА УУА! – выкрикнул Трансцендер.

– Гармония!

– Единение! – Предназначение, – произнесла Лилит, и церемония завершилась.

Мазда Конструктор, раскрасневшись и тяжело дыша, спустился с амвона.

Лилит легким движением коснулась его руки. Двое бет, облегченно вздохнув, выскользнули через заднюю дверь. Смотритель поднялся на ноги. В дальнем углу он заметил Андромеду Кварк. Поэтесса, не замечая ничего вокруг, шептала длинную молитву, известную только Экстраполяторам.

– Уже расходимся? – спросил Смотритель у Лилит. – Я провожу тебя, не возражаешь?

– Спасибо, – отозвалась та. Церемония привела ее в возбуждение, она буквально светилась изнутри, глаза блестели неестественно ярко, ноздри дрожали, грудь вздымалась под тонкой накидкой. Они вышли на улицу.

– У вас, в отделе кадров, получили последнее распоряжение Крага? поинтересовался Смотритель, когда они подошли к ближайшей трансмат-кабине.

– Да, вчера. С припиской от Сполдинга насчет того, чтобы я немедленно связалась с заводом в Дулуте. Тор, откуда я возьму столько квалифицированных бет? Что происходит?

– Краг торопится. Он одержим тем, чтобы поскорей закончить башню.

– В этом нет ничего нового.

– Да, но чем дальше, тем хуже. Нетерпение подтачивает его изнутри, разрастается, как злокачественная опухоль. Будь я человеком, может, я и понял бы, что им движет. Сейчас он появляется на строительстве дважды, трижды в день. Считает, на сколько метров выросла башня, сколько новых блоков положено. Погоняет электриков и механиков, чтобы те быстрее устанавливали аппаратуру. У него стал какой-то совершенно сумасшедший вид: все время возбужден, заикается, глаза горят… Очередное безумие – он раздувает штаты, вкладывает новые и новые миллионы долларов. Зачем? А тут еще этот звездолет… Вчера я звонил в Денвер. Лилит, он целый год не вспоминал про Большой Механосборочный Цех, теперь он бывает там каждый день. Через три месяца корабль должен быть готов к межзвездному полету с экипажем из андроидов. Он хочет послать андроидов.

– Куда?

– За триста световых лет.

– Но он не собирается послать тебя? Или меня?

– Четверо альф, четверо бет, – произнес Смотритель. – Понятию не имею, чьи кандидатуры рассматриваются. Если экипаж будет подбирать Сполдинг, мне крышка. Храни нас Краг от этого полета. – Парадоксальность присказки запоздало дошла до него, и он, мрачно хохотнув, повторил: – Именно так.

Храни нас Краг.

Они зашли к трансмат-кабину. Смотритель стал набирать координаты.

– Может, зайдем ко мне? – предложила Лилит.

– С удовольствием.

Они вместе шагнули через мерцающую ярко-зеленую завесу.

Ее квартира оказалась гораздо меньше, чем его: спальня, гостиная – она же столовая, она же кухня, – и маленький квадратный коридор со стенным шкафом. До сих пор сохранились следы того, что когда-то это была огромная квартира, недавно разделенная для андроидов на несколько меньших. Дом был похож на тот, в котором жил сам Смотритель, – старый, но не обшарпанный, а излучающий какое-то уютное тепло. Века, наверное, девятнадцатого, подумал он. Впрочем, Лилит предпочла обставить квартиру в подчеркнуто современном стиле: незаметные проекторы, отбрасывающие на стены абстрактные картинки, крошечные изящные объекты в стиле фри-флоутинг-арт… Смотритель никогда раньше не бывал у нее дома, хотя жили они совсем близко. У андроидов даже у альф – не очень-то было принято ходить в гости, встречались обычно в церквах. Те, кто не разделял Веру, собирались в комитетах ПР или предпочитали одиночество.

Смотритель опустился в мягкое пружинистое кресло.

– Как насчет того, чтобы немного потравиться? – с улыбкой спросила Лилит. – Могу предложить богатый выбор: травка, флоутеры, глушилки… Из спиртного – ликеры, бренди, виски…

– Однако ж! Сколько у тебя всякой «отравы»! – в тон ей отозвался он.

– Здесь часто бывает Мануэль. Мне приходится изображать гостеприимную хозяйку. Хочешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо. Я не большой любитель «отравы».

Она рассмеялась и подошла к допплеру. Тонкая накидка с громким щелчком исчезла. Под накидкой не было ничего, кроме слоя термоизолирующего красителя мягкого салатного цвета – который приятно контрастировал с ее розовой кожей, – покрывающего ее от груди до бедер и защищающего от северных декабрьских ветров. Еще один щелчок допплера, и краситель исчез вслед за накидкой. Снимать сандалий она не стала.

Скрестив ноги, она уселась перед Смотрителем на пол, придвинула к себе маленький плоский пульт и, не глядя, нажала несколько кнопок. Узоры на стенах дрогнули и заплясали, меняя очертания и цвет. Повисла неловкая пауза. Смотритель чувствовал замешательство. Он знал Лилит пять лет, почти всю ее жизнь, и среди андроидов она была, наверное, самым близким его другом. Но раньше ему никогда не приходилось таким образом оставаться с ней наедине. И дело совсем даже не в ее наготе – нагота для андроида ничего не значит. Все дело в атмосфере уединения, решил он. Как будто мы любовники. Как будто между нами может быть что-то… сексуальное. Он улыбнулся и уже решил поделиться с ней этим нелепым ощущением. Но она заговорила первой: