Иными словами, если как следует постараться, особых проблем не возникнет.

— А что, Эверард создал собственную компанию?

— Если и так, никогда не докладывал мне об этом.

— Где он жил?

— Этажом ниже, — равнодушно сообщила она. — Квартира 6-Б.

— Полагаю, ключа у вас не осталось?

— До чего каверзный и типичный для копа вопрос, верно? — Она осушила последние капли второго бокала мартини. — Да, случайно остался. Желаете получить его прямо сейчас?

— Хорошо бы, когда соберусь уходить, — ответил я.

— Я ни в чем не нахожу ни капли смысла, — раздраженно сказала она. — Во-первых, не понимаю, почему Джастин отправился с миссис О'Хара, во-вторых, не могу вообразить никакого разумного основания, по которому кому-то вздумалось убить их обоих.

— Я тоже, — признался я.

Она снова как бы автоматически наполнила оба бокала.

— Я хочу сказать, эта сучка, Джуди Трент, ревновала, догадываясь о существовавших между нами с Джастином отношениях, но не могу представить, как она тащит их с миссис О'Хара в мотель и приканчивает обоих!

— А у нее никогда ничего не было с Эверардом?

— Ничего. — В ее взгляде сквозило самодовольство. — Тут я разбила ее в пух и прах, будьте уверены!

— Ас другими сотрудниками «Калкон» у нее были связи?

— Насколько я знаю, нет. — Она опустила плечи и тихо вздохнула. — Вот в этот момент почти всегда начинаешь вдруг чувствовать. Сразу после того, как возьмешься за третий.

— За третий? — осторожно переспросил я.

— Мартини, — терпеливо растолковала она. — Вы не чувствуете, лейтенант? Восхитительное тепло, разгорающееся где-то глубоко в желудке, которое все разливается и разливается, пока не охватит тебя целиком с головы до пят. И мир быстро превращается в дивное место для красивой и чувственной пары, вроде нас с вами.

— И все это у вас получается после пары бокалов мартини? — с неприкрытым восхищением взглянул я на нее.

— Это пер но, — с наслаждением проговорила она. — Близкий родственник абсента, а поклонники Афродиты почитают абсент за особые любовные свойства. Вы не знали?

— Вы хотите сказать, что теперь мне пора ловить шанс? — недоверчиво уточнил я.

— Безусловно, надеюсь на это, — подтвердила она. — Перно не проходит даром.

— Если я правильно понял, мы готовы вступить в определенные отношения?

— Ну, — язвительно проговорила она, — я не стала б готовить свои фирменные мартини для первого встречного-поперечного! — Еще раз от души хлебнула из бокала и осторожно установила его на ручке кресла. — Не замечаете, как тут становится жарко?

— Нет, — сказал я, но ничуть не охладил ее пыл.

— Я задыхаюсь! — вскричала она. — Мое тело жаждет освобождения от тяжелых оков повседневной работы. А раз оно жаждет свободы, пускай получает свободу!

Она встала, старательно держась ко мне спиной, расстегнула на белом комбинезоне «молнию», и он упал к ее ногам. Остался один лифчик и черные трусики, низко сидевшие на ягодицах классической формы. Онемев и не веря своим глазам, я следил, как она расстегнула лифчик и он полетел на пол, потом сунула большие пальцы за пояс трусиков и спустила их вниз по ляжкам. Слегка наклонилась, перешагивая через трусики, и гладкие, словно мраморные, ягодицы чуть-чуть разошлись по разделяющей их линии. Она выпрямилась и повернулась ко мне. На ней все еще были очки.

— Не возражаете, если останусь в очках? — мило спросила она. — Я чертовски близорука и без них даже вас не увижу.

— Конечно, валяйте, — охотно согласился я. — Они вносят в ваш облик очаровательный экзотический штрих.

Глазея на нее, я ощутил в животе быстрое щекотание. Тело ее было гладким и безупречным, коралловые соски торчащих полных грудей уже набухли от желания. Темный треугольник лобка между ляжками, застенчиво выглядывающий из розоватых створок клитор казались воротами в рай. Мой дружок мощно отреагировал на картину и открывающуюся перспективу.

— Эллен Спек, — провозгласил я, — в одежде вы привлекательны. В обнаженном виде прекрасны. А уж учитывая очки, вообще не знаю, сумею ли я устоять.

— Благодарю вас, лейтенант, — задумчиво проговорила она, а потом вдруг хихикнула. — Я вот стою перед вами совсем голая и даже не знаю, как вас зовут.

— Эл, — сообщил я, встал и начал расстегивать рубашку.

— По правде сказать, меня это не впечатляет, но все-таки лучше, чем «лейтенант». — Она схватила бокал и проглотила остатки мартини, пока я быстро сбрасывал одежду, оставив на полу громоздкую кучу вещей. Налитой жезл гордо реял передо мной, опровергая все законы тяготения.

— Пошли в спальню, — предложила она, медленно расплываясь в сладострастной улыбке, рассматривая меня с головы до ног и останавливая взгляд на самом существенном. — Всему свое место, а для таких вещей спальня, по-моему, — наилучшее.

— Единственно подходящее, — согласился я, позволяя ей взять меня за руку и препроводить, как послушного маленького мальчика, в спальню.

Все время, пока мы занимались любовью, она оставалась в очках — и на стадии предварительных игр, когда мы ласкались и ощупывали друг друга, обменивались влажными крепкими поцелуями, взаимно исследуя языками рты, и потом, когда она завалила меня на спину, села верхом и, поймав раскаленный, отвердевший шомпол, направила его меж атласными ляжками в сырое, мягкое, пульсирующее лоно, крепко и жарко объявшее меня.

Она пустилась вскачь со знанием дела, приподнималась, и моя бьющаяся, напряженная плоть чуть не выскакивала изнутри, потом вновь приседала, так что я погружался почти до самого донышка. Ускоряя движения, она целенаправленно и неустанно подводила обоих нас к потрясающему, всепоглощающему моменту. От того, что все время на ней красовались очки, происходящее становилось еще слаще.

Я ушел от нее чуть позже двух, с ключом от квартиры Эверарда в кармане. В тот момент, как за мною закрылась дверь, показалось, будто я из волшебной страны шагнул в неприкрашенную реальность. Спускаясь на другой этаж в лифте, я вновь в полной мере проникся чувством долга и через несколько секунд входил в квартиру Эверарда. Кроме прочего, я надеялся сэкономить днем лишнюю поездку.

Гостиная выглядела по-настоящему аккуратной и чистой, равно как кухня и ванная. Даже в спальне царил полный порядок, за исключением кучи одежды, валявшейся на полу. Я опустился на четвереньки и тщательно ее рассортировал. Мужская спортивная куртка и брюки, рубашка и нижнее белье, носки и ботинки. Потом женский черный свитер, потертые джинсы, белый лифчик и парные к нему трусики, поношенные сандалии. Во внутреннем кармане спортивной куртки оказался бумажник с водительскими правами Эверарда, парой кредитных карточек и примерно шестьюдесятью долларами наличными. В одном из брючных карманов лежала скомканная бумажка. Я осторожно расправил ее и увидел, что она исписана непонятными значками, которые на мой невежественный взгляд показались химическими формулами. Может быть, я держал в своих везучих руках «открытие Эверарда»? Или, скорее, какую-нибудь машинально нацарапанную абракадабру. Я заглянул в шкаф, в ящики комода и не нашел больше ничего интересного.

Весьма любопытный вопрос не давал мне заснуть за рулем по дороге домой. Зачем было убийце трудиться забрасывать одежду своих жертв на квартиру к Эверарду и почему он не позаботился забрать этот клочок бумаги, если он имеет какую-то ценность?

Я бодро вошел в офис пораньше — еще одиннадцати не стукнуло, — и медово-блондинистая сердцеедка, выступающая в роли личной секретарши шерифа, отвесила мне приветственный упрек.

— В девять часов, — изрекла Аннабел Джексон, — день для него начинается светло и радостно. Десять часов — и он принимается бурчать сквозь зубы и пиявить меня всевозможными мелочами, не имеющими никакого значения. Десять тридцать — и он превращается в дикого бешеного быка. Почему вы, Эл Уилер, работая над убийством, не способны хоть раз явиться сюда в разумное время?