Безумием окована земля,

Тиранством золотого Змея.

Простерлися пустынные поля,

В тоске безвыходной немея,

Подъемлются бессильно к облакам

Безрадостно-нахмуренные горы,

Подъемлются к далеким небесам

Людей тоскующие взоры.

Влачится жизнь по скучным колеям,

И на листах незыблемы узоры.

Безумная и страшная земля,

Неистощим твой дикий холод, -

И кто безумствует, спасения моля,

Мечтой отчаянья проколот.

19 июня 1902

Пойми, что гибель неизбежна.

Доверься мне

И успокойся безмятежно

В последнем сне.

В безумстве дни твои сгорели,

Но что тужить!

Вся жизнь, весь мир — игра без цели.

Не надо жить.

Не надо счастия земного,

Да нет и сил,

И сам ты таинства иного

Уже вкусил!

11-14 июля 1902

Когда я в бурном море плавал

И мой корабль пошел ко дну,

Я так воззвал: «Отец мой, Дьявол,

Спаси, помилуй, — я тону.

Не дай погибнуть раньше срока

Душе озлобленной моей, -

Я власти темного порока

Отдам остаток черных дней».

И Дьявол взял меня и бросил

В полуистлевшую ладью.

Я там нашел и пару весел,

И серый парус, и скамью.

И вынес я опять на сушу,

В больное, злое житие,

Мою отверженную душу

И тело грешное мое.

И верен я, отец мой Дьявол,

Обету, данному в злой час,

Когда я в бурном море плавал

И ты меня из бездны спас.

Тебя, отец мой, я прославлю

В укор неправедному дню,

Хулу над миром я восставлю,

И, соблазняя, соблазню.

23 июля 1902

Что мы служим молебны

И пред Господом ладан кадим!

Все равно непотребны,

Позабытые Богом своим.

В миротканой порфире,

Осененный покровами сил,

Позабыл он о мире

И от творческих дел опочил.

И нетленной мечтою

Мировая душа занята,

Не земною, иною, -

А земная пустыня — пуста.

23 июля 1902

Люблю тебя, твой милый смех люблю,

Люблю твой плач и быстрых слез потоки,

И нежные, краснеющие щеки, -

Но у тебя любви я не молю,

И, может быть, я даже удивлю

Тебя, когда прочтешь ты эти строки.

Мои мечты безумны и жестоки,

И каждый оаз. как взор я устремлю

В твои глаза, отравленное жало

Моей тоски в тебя вливает яд.

Не знаешь ты, к чему зовет мой взгляд.

И он страшит, как острие кинжала.

Мою любовь ты злобой назовешь,

И, может быть, безгрешно ты солжешь.

23 декабря 1902

Он стережёт враждебный стан.

Бесстрашный воин он и верный.

В полях колышется туман.

Часы скользят чредою мерной.

Разведать путь приказ мне дан.

Крадусь во мгле болотной и пещерной,

Где запах злой, тяжелый, серный.

Ползу, как змей угарных стран.

Вот близок он. Стоит. Заслышал шорох.

Я весь прилег к земле, в траву я вник.

Я вижу блеск луны на вражьих взорах,

Усы колючие и серый воротник.

Вот успокоился. Идёт. Сейчас он ляжет.

Но что пред смертью он мне скажет?

Из чаш блистающих мечтания лия,

Качели томные подруги закачали.

От озарений в тень, из тени в свет снуя,

Колыша синевой и белым блеском стали.

По кручам выше туч проходит колея.

Высокий путь скользит над темнотой печали,

И удивляемся, — зачем же мы дрожали?

И знаю, — в полпути угасну ярко я.

По колее крутой, но верной и безгрешной,

Ушёл навеки я от суетности внешней.

Спросить я не хочу: — А эта чаша — чья? -

Я горький аромат медлительно впиваю,

Гирлянды тубероз вкруг чаши обвиваю,

Лиловые черты по яспису вия.

13 июня 1904

Я один в безбрежном мире, я обман личин отверг.

Змий в пылающей порфире пред моим огнем померк.

Разделенья захотел я и воздвиг широкий круг.

Вольный мир огня, веселья, сочетаний и разлук.

Но наскучила мне радость переменчивых лучей,

Я зову иную сладость, слитность верную ночей.

Темнота ночная пала, скрылась бледная луна,

И под сенью покрывала ты опять со мной одна.

Ты оставила одежды у порога моего.

Исполнение надежды — радость тела твоего.

Предо мною ты нагая, как в творящий первый час.

Содрогаясь и вздыхая, ты нагая. Свет погас.

Ласки пламенные чую, вся в огне жестоком кровь.

Весть приемлю роковую: «Ты один со мною вновь».

17 июня 1904

Так жалки, так убоги!

Безжалостен и строг!

Измять босые ноги

Безмерностью дорог.

Твои ли, наши ль муки,

О, как нам разгадать!

Корой мозольной руки

Зачем-то заковать.

Невинная стихия!

Тебя ль к Суду привлечь?

Вложить в уста людские

Такую злую речь.

15-16 мая 1906

Улыбкой плачу отвечая,

Свершая дивный произвол,

Она была в гробу живая,

А я за гробом мертвый шел.

Тяжелые лежали камни,

Лиловая влеклася пыль.

Жизнь омертвелая была мне,

Как недосказанная быль.

И только в крае запредельном

Жизнь беззакатная цвела,

Вся в упоеньи дивно-хмельном,

И безмятежна, и светла.

30 июня 1907