Все кинулись к месту аварии. Теперь Лус разглядела, что перед ней – вариация на тему прицепа для сена, сильно переделанная и щеголявшая толстыми резиновыми шинами и целым ассортиментом автомобильных запчастей весьма почтенного возраста. Использованных, надо сказать, с большой фантазией. Водительское сиденье сделали из тростниковой качалки со снятыми полозьями, привинченной к остову кровати. Водитель был пристегнут к нему ремнями и выражение на лице имел весьма озадаченное.

Он оказался моложе, чем думала Лус, – может, чуть старше нее, – с плотно зализанными курчавыми черными волосами и зелеными глазами, которые доверчиво им поморгали.

Огромный металлический двигатель, занимавший почти всю эту передвижную кровать, громко тикал.

– Кажется… – сказал шофер и слегка отплыл.

Губы его продолжали шевелиться, но взгляд остался затуманенным.

– Кажется, пора проверить тормоза…

Невероятно, но парень утверждал, что он из Северной Каролины! Это же за сотни миль отсюда, по ту сторону высоких гор (с обрушенными туннелями) и глубоких рек (с провалившимися мостами)! Насколько Лус понимала, с востоком Пырейный штат[16] сообщался только двумя путями: через Питтсбург и Огайо по воде и по федеральному шоссе через Хантингтон.

– Да нет же, – возразил водитель, взгромождая последний камень на верх стены, пострадавшей от встречи с его драндулетом. – Я через горы вообще не ехал. Я двинул сначала на юг, потом вдоль побережья залива, потом вверх по Натчезу через Алабаму и средний Теннесси. Власти в Теннесси довольно продвинутые, они уже навели понтонные мосты через все свои реки.

Лус потихоньку протянула руку за спиной у Шипучки – редкое имечко у парня! – и поправила кусок песчаника, который он как попало кинул на стену. Хорошо еще помощь в починке принял – опытом по части сухой, без раствора, кладки гость явно не отличался. Из-за этого он показался Лус еще большим иностранцем – даром что на машине и заливает, будто видел океан. Самюэль под сурдинку прошептал ей на ухо, что этот Шипучка наверняка бы бросил стену как есть, без ремонта, если бы рядом не случилось зрителей. Но Лус пока что особой враждебности к нему не испытывала.

А еще Самюэль засыпал новоприбывшего вопросами, которые, по чести сказать, вежливостью не отличались.

– И как же ты сумел переправиться через реку Кентукки? И через Зеленую, и через остальные речушки – их там много по пути, уж мы-то знаем! Мы только что с переправы, они бы нам про тебя сказали. И федералы нипочем не разрешили бы тебе провести эту штуку ни по одному из их мостов!

– Локальных мостов куда больше, чем ты думаешь, – сказал на это Шипучка, то ли не расслышав злобы в его голосе, то ли наплевав на нее с высокой колокольни. – Мне только один раз пришлось спускать Рудольфа на воду. Видишь вон там воздушный компрессор? Можно надуть внутренний трубопровод и присобачить его к бокам – получится плот, на ширину средней речки вполне хватает.

Калеб тем временем излазил машину вдоль и поперек.

– Есть куча мостов, не нанесенных на федеральные карты, это правда, – задумчиво сказал он. – А почему ты называешь ее Рудольфом?

– Рудольф Дизель, – пояснил Шипучка с другим, странным акцентом, не таким, как вся его остальная речь.

Ну, конечно, все сразу всё поняли!

– Это он по-немецки, – прошептала Присцилла, мгновенно и очевидно залипшая на новичка.

Лус это почему-то разозлило.

– Точно, – отозвался Шипучка, глядя на девочек, но улыбаясь одной только Лус. – Он был немцем и говорил, наверное, языках на одиннадцати, не только на английском и испанском. Тогда это было совершенно нормально. Он создал этот двигатель – ну, или его предка.

И он ткнул пальцем в остывающий мотор.

– Я надеюсь, ты ему за него заплатил, – ядовито вставил Самюэль.

– Нет, погодите, – вмешался Калеб. – Дизель был одним из тех, кто делал двигатели внутреннего сгорания…

Тут по его физиономии промелькнула тень испуга.

– Это же из истории… Нельзя вот так запросто говорить людям, что ты назвал в его честь машину!

Шипучка пренебрежительно сморщил нос.

– Федералам есть дело только до цифр, межштатной шоссейной монополии и чтобы движение шло строго по расписанию. Дизель был неплохим парнем. У вас, ребята, что, нет дедушек и бабушек? Они вам не рассказывали о тех временах, когда кто угодно мог ехать куда угодно?

Некоторые рассказывали, подумала Лус. Но немногие.

– Наша абуэла бывала везде, – вслух сказала она. – Она перебралась сюда из Калифорнии, еще до того, как в мире кончилась нефть.

– И мы тоже можем поехать куда угодно, – вставил Самюэль. – Нам просто нравится тут.

– Ага, но путешествия теперь занимают кучу времени, – отозвался Шипучка. Он только сейчас, кажется, заметил напряженные взгляды, которыми обменивались Калеб и Самюэль. – А вообще у вас тут отличное место, ребята. Рудольф работает на масле из конопляного семени, и оно как раз откуда-то отсюда. Было отсюда, вернее. У меня баки почти на нуле. За этим я и повернул на север – в Теннесси такого не достанешь.

– Есть такое дело, – кивнула Лус. – Самый большой масляный пресс – во Франкфорте. Мои дядья сбывают им почти всю нашу коноплю. А что у тебя есть из того, что нужно федералам?

Шипучка снова скорчил рожу:

– У таких как я, не особенно много возможностей для бартера.

– Ах, значит, есть и другие вроде тебя? – снова вмешался Самюэль. – У таких – это у кого?

Шипучка оглядел их с головы до ног, словно что-то прикидывая.

– У революционеров, – просто сказал он.

– Это у меня сейчас революция внутри начнется, после такой-то эксплуатации, – проворчал Самюэль.

В данный момент они с Лус работали за десятерых, крутя педали на самой малой передаче.

У Шипучки в багажнике нашлись буксировочные тросы, из которых он сумел соорудить упряжку в форме буквы «Y» и прицепить свою выдохшуюся колымагу к сиденьям велосипедов Самюэля и Лус. Остальные ехали сзади, время от времени соскакивая с седел, чтобы подтолкнуть Рудольфа, когда дорога забирала вверх.

Шипучка сидел внутри и рулил, светски болтая с изнывающими от любопытства (Калеб) и внезапной страсти (Присцилла) спутниками. Лус им немного завидовала – она бы тоже не отказалась порасспрашивать чужака о том, что творится в большом мире.

Шипучка как назло настоял на том, чтобы добираться в город по самой малоезженой дороге – покрытие у нее, конечно, было аховое. Он сказал, что хочет сначала обратиться к совету фермеров и коммерсантов, служившему главным и единственным органом власти в общине, а потом уже демонстрировать свою колесницу.

– У меня уже были инциденты, – уклончиво сказал он. – Дальше к югу.

– Какая еще революция? – спросила Лус у Самюэля.

– Ты хоть представляешь, что мы сейчас тащим? – зло отозвался он. – Так я тебе скажу! Это автомобиль. Частный автомобиль!

Лус сняла руку с руля и показала на особенно впечатляющую дыру в асфальте. Самюэль кивнул, и они дружно взяли вправо.

– Не дури, – продолжила Лус после маневра. – Автомобили работают на нефти. В смысле, на продуктах ее перегонки. Это совсем другое!

Но Лус и сама уже заметила, что многие части машины выглядят знакомо: точно такие они с мамой находили на свалках. Начать с того, что рулевое колесо у нее было пластмассовое, а пластмасса значилась первой в списке невосполняемых ресурсов и материалов, который она вызубрила еще в школе.

– Я так думаю, он сам специально собрал эту машину и переделал двигатель на масло из конопляного семени, – проворчал Самюэль. – Ну, или не он, так кто-то другой – какая, в сущности, разница.

Слова Шипучки у него вообще доверия не вызывали – и его подозрительное имечко, кстати, тоже.

– А может, он ее у федералов украл!

Вот это совсем не похоже на правду! У федералов на вооружении были армейские грузовики; велосипеды – редко и немного; лошади на угольной тяге, патрулировавшие шоссе, да орнитоптеры – вот, собственно, и все. Такие красивые, лощеные, сверкающие – куда там этой куче мусора, на которой разъезжал Шипучка.