Дэвис благославляюще воздел руки.

– Медитация мадам Селяви привела ее дух в гармонию с высшими силами. Она теперь заряжена и готова к истечению. Во имя Азар-Ун-Нефера и Сехет, Аламписа и Кобаха, Велиала и Ивша-деваты пусть же распахнутся врата!

Мадам Селяви заняла свое место во главе столика, оказавшись прямо справа от Эмили. Тем временем Дэвис установил пергаментный экран перед двумя свечами, погрузив комнату в еще более густой сумрак. Затем он занял последний пустой стул между Круксом и медиумом.

– Пожалуйста, все соедините руки и постарайтесь успокоить и открыть свой разум. Духи чрезвычайно чувствительны ко всякой негативности. И помните: вы ни в коем случае не должны разрывать кольцо до официального завершения сеанса! В противном случае я не отвечаю за последствия.

Эмили подумала, что Дэвис, упоминая «негативность», свирепо посмотрел прямо на нее. Но густота теней не позволяла быть ни в чем уверенной.

Как бы то ни было, она выполнила инструкцию: левой рукой крепко ухватила лапищу Уолта, а правую предоставила пухлому и липкому пожатию мадам Селяви.

Едва кольцо замкнулось, как ветер, взявшись словно ниоткуда, пригнул огоньки свечей. На лице мадам Селяви изобразилось мучительное напряжение. Эмили заметила, что на ее усатой верхней губе выступил пот.

Внезапно из дальнего угла гостиной донеслись громкие стуки. И одновременно без всякой видимой на то причины столик запрыгал и загарцевал, будто резвый жеребенок.

Дэвис произнес приглушенным голосом:

– Дух-проводник, или эпипсихидион, проникает в самое тело мадам.

Глаза медиума закатились – видны были только белки. Затем она заговорила высоким девичьим голосом, совершенно не похожим на ее собственный низкий тембр:

– Зачем Большой Вождь Дэвис вызывай маленькую Розовое Облачко?

– Принцесса Розовое Облачко! Как благодарны мы тебе, что ты отозвалась на наш зов. Мы знаем, как тяжко тебе отрываться от великолепия Обители Лета, чтобы беседовать с нами, простыми смертными…

Вмешался Крукс:

– Хватит призрачных любезностей! Спросите ее про трубки!

Дэвис сохранил полную невозмутимость.

– Принцесса Розовое Облачко, мой друг, хотя и резок, коснулся предмета нашей встречи. Нам необходимо узнать, как следует расположить вместилища идеоплазмы на нашем корабле. Не будешь ли ты так добра, не просветишь ли нас?

Наступила пауза. Затем:

– Ах! Трудно увидеть… Погоди! Сделать священную печать. Но также помещать трубки высоко и низко, покрывать большое каноэ, как бизонья шкура покрывать типи вождя.

– Хм! – сказал Крукс, но, видимо, был удовлетворен компромиссом.

– Благодарим тебя, принцесса. Теперь ты можешь удалиться…

– Погодите!

Голос Остина. Эмили содрогнулась, увидев, как горе исказило лицо брата.

– Прошу тебя, не могла бы ты передать мне весть от моих нерожденных детей? Они знают, что я прибуду обнять их?

– Малютки, которых плохая скво убивать, ждать отца на полях счастливой охоты.

По лицу Остина покатились слезы.

– Благодарю тебя, принцесса, благодарю тебя…

Теперь, скрепив сердце против горя Остина, заговорила Эмили в согласии со своим тайным планом, который скрывала даже от Уолта:

– У меня тоже есть вопрос к духу, если мне будет дозволено.

Дэвис чуть-чуть поколебался, затем сказал:

– Разумеется, но я ничего гарантировать не могу.

– Я понимаю. Принцесса, мой вопрос к Леонарду Хэмфри, моему старому учителю. Можете ли вы найти его?

Мадам Селяви поизгибалась и поизвивалась, прежде чем ответить:

– Да, Леонард быть со мной тут.

– Спросите его, пожалуйста, что он имел в виду, когда сказал, что мои стихи труха?

– Ах! Леонард приносить большое извинение. Он говорить, что не видеть их достоинства живыми глазами. Но теперь он видеть, они очень хорошие песни.

Эмили улыбнулась.

– Благодарю вас, принцесса.

Хэмфри никогда ничего подобного Эмили не говорил, он даже вообще не видел ни одного из ее детских излияний, робость мешала ей открыться ему.

– Если больше ни у кого нет вопросов… Отлично, мы завершаем сеанс.

Заговорила мадам Селяви:

– Принцесса Розовое Облачко хотеть помахать на прощание.

– Идеоплазмовая манифестация! Великая честь для нас, принцесса!

Как ближайшая соседка медиума Эмили первая узрела манифестацию. Затененная часть одеяния медиума на ее коленях всколыхнулась и словно начала приподниматься, обретать форму (Эмили даже думать не хотела, откуда «идеоплазма» предположительно истекает на сей раз). Через несколько секунд над столиком, помахивая, появилась светящаяся бледная рука.

– До свидания, до свидания. Я видеть вас в Обители Лета…

Эмили вскочила, прервав контакт справа и слева, и схватила идеоплазмовую конечность.

Мадам Селяви завизжала. Столик опрокинулся – из-за толчка Дэвиса, позже заключила Эмили, хотя в тот момент столик словно бы прыгнул по своей воле, – и воцарился общий хаос.

К тому времени, когда Уолт зажег бра с ворванью, воцарился относительный порядок.

Посреди комнаты стояла Эмили, с торжеством подняв вверх свой приз.

– Посмотрите! – воскликнула она. – Легкий каркас на складывающемся пруте, обвернутый влажным муслином. Полагаю, вы найдете прорезь в ее балахоне, откуда он высунулся, пока она выдвигала его пальцами ног!

Мужчины уже отнесли словно бы бесчувственную мадам Селяви на диван, и она неподвижно распростерлась на нем. Дэвис в позе глубокой озабоченности возле нее теперь свирепо уставился на Эмили.

– Разумеется, сейчас это выглядит так! Едва вы разорвал и звено с медиумом без надлежащего ритуала, идеоплазма преобразилась в наиболее близкий ей земной аналог! Надеюсь только, что вы не убили ее своим кощунственным неуважением!

Эмили швырнула приспособление на пол.

– С помощью подобной логики я могу превратить колибри в дракона! Если вы верите этому мошеннику, вы все ополоумели. Надеюсь только, что не упаду со смеху, когда ваша экспедиция закончится полным фиаско!

Видимо, с трудом владея собой, Остин подошел к сестре.

– Безусловно, тебя там не будет после такой безобразной выходки!

Эмили засмеялась.

– Ах, Остин, ты ошибаешься. Я буду там, и не просто как зрительница, но как член экипажа, иначе я протелеграфирую папе все подробности этого мерзкого дела. И поверь мне, земной телеграф работает не хуже небесного!

При упоминании Сквайра Остин побелел. Почва была выбита у него из-под ног.

Теперь урезонить ее попытался Крукс:

– Откуда такое настойчивое желание сопровождать нас, мисс Дикинсон, если вы не верите в наш успех?

Эмили отошла к Уолту.

– Я намерена помешать тому, чтобы тех, кого я люблю, представили дураками и больно ранили.

Не соглашаясь с Эмили и не возражая ей, Уолт сказал:

– Или наши мечты настолько зыбки, господа, что мы не можем потерпеть рядом одного скептика с ясным взором? Если наша теория верна, ее присутствие нам не помешает.

Со стороны дивана донесся стон. Все обернулись к распростертой мадам Селяви.

– Пусть petite [136] неверующая отправится с нами. Это никакого значения не имеет… Ибо она не вернется!

Шествие страусов по улицам Амхерста привлекло немалое внимание и людей с положением, и черни.

С Генри Саттоном во главе, ласково подгоняемые Уолтом, помахивающим хворостиной – чей вольный костюм на этот раз вполне подходил к его роли пастуха, – великолепные тропические птицы гордо шагали по пыльным мостовым, увлекая за собой толпы зевак.

Эмили пришлось бежать, чтобы не остаться позади этой процессии мужчин, женщин и шалящих детей, – нелегкая задача в ее длинном белом платье. В конце концов она дерзко подобрала юбки, открыв несколько дюймов лодыжек и икр, и сумела поравняться с Уолтом. Весной Безумье нам любезно, оно и королю полезно, напомнила себе Эмили. И Бог свидетель, это была самая безумная весна в ее жизни!