И вдруг Тедди ощутил резкую боль в руке. Он посмотрел вниз – Фредрик вцепился зубами в большой палец.

Только не кричать. Решено заранее – все должно пройти тихо.

Ему удалось указательным пальцем той же руки ткнуть Маклауда в глаз, а другой рукой сжать кадык. Было искушение рвануть что есть силы, но он сдержался – дело не должно завершиться убийством, тогда ему конец. И пакет с коксом наверняка припишут ему. Вместо этого он огромной ладонью смял физиономию противника. В тюрьме называется «смазью» – верный способ показать свое лидерство.

Наконец Фредрик отпустил палец. Зубы у него были в крови, как у вампира.

Надо как-то взять ситуацию под контроль – женщина у автомата была вне себя.

– Кончайте! Я уже вызвала полицию! – вопила она истошно.

– Ты слышал, – задыхаясь, сказал Тедди. – Я уверен, что ты не особенно расположен показать полиции, что у тебя в пакете. Так что лучше дай мне посмотреть.

В глазах Маклауда полыхнул страх. Он понял.

И неожиданно для Тедди вырвался и пустился бежать.

О, дьявол! Ведь он уже почти выиграл!

Риддаргатан, свернул на Артиллеригатан. В гору. Длинноногий, сволочь. К тому же занимается с персональным тренером трижды в неделю. В «Таккей» в «Гранд-отеле». Запредельный люкс.

Он чувствовал себя тяжелым и неловким.

Музей армии налево.

Направо – магазин бытовой электроники.

Повернул на Стургатан. Хоть персональный тренер, хоть коллективный – долго ему не выдержать.

Люди оглядывались, выкрикивали что-то нечленораздельное.

И Тедди потерял Маклауда из виду.

Куда он делся, подонок? Нарик хренов…

Он заметил патрульную машину полиции.

Стоп, стоп. Такой финал нежелателен.

Он замедлил шаг. Мало ли что – человек решил пробежаться. Экономическое ведомство налево, магазин мужской одежды – направо.

Что может вызвать интерес у снютов[8]? Бегущий человек. Как дважды два.

Он перевел дыхание, пытаясь сообразить, что делать дальше.

Где он спрятался? Наверняка где-то здесь, в нескольких метрах от него. Может, затаился и смотрит на него. Но испариться же он не мог!

Даже оглядываться не нужно – он и так знал, что патрульная тачка медленно ползет у него за спиной.

Что-то надо делать.

До машины не больше двадцати метров. Кто-то наверняка видел, как он гнался за Маклаудом.

Тедди как можно более спокойно открыл дверь и вошел в магазин мужской одежды.

Твидовые пиджаки, вельветовые брюки, бейсболки с охотничьей символикой, сонные приказчики. Здесь почему-то даже не пахнет весной.

Он сделал несколько шагов между стендами, по-прежнему сосредоточенный на том, что происходит на улице. Будто ждал выстрела в спину.

Полицейский патруль. Кажется, проехали мимо.

Палец болел невыносимо, но он чуть не захохотал в полный голос: чуть подальше, у стенда с костюмами, спиной к нему стоял Фредрик Маклауд. С пакетом в руке. Он, очевидно, тоже заметил снютов, и ему пришла в голову та же мысль, что и Тедди. У него было еще больше причин не привлекать внимания полиции.

Тедди, как и первый раз, нежно похлопал его по плечу.

– Думаю, они проехали. Так что можем успокоиться. И ты, и я.

У Маклауда в глазах стояли слезы.

– Кто ты такой? Кто тебя нанял?

– К сожалению, – пожал плечами Тедди, – обет молчания.

Собеседование еще не закончилось, а Никола уже выскочил из класса. Первым. Он всегда выскакивал первым. Так было и в школе – на сетчатке застряла картина пустого коридора, граффити на шкафчиках, несколько секунд молчания, пока остальные начнут с шумом и толкотней вываливаться из класса. Никола… вечное шило в заду, никогда не хватало терпения спокойно собрать учебники и несколько секунд поболтать с товарищами – тянуло поскорее увидеть пустынный, затихший коридор. Микроскопический осколок покоя.

Но это было давно. За последние годы он успел забыть про школу.

Мама и классный руководитель иногда многозначительно выговаривали дурацкое сокращение: СДВГ. Синдром дефицита внимания и гиперактивности. Но он никогда не принимал риталин и никогда не пробовал самолечение.

Зачем? Пара джойнтов, и ты здоров. Другие так и делали.

Собственно, что ему лечить? Выплескивающуюся через край жизненную энергию? Она распирала его, эта энергия, горела в груди под золотым крестиком…

Золотой крестик – подарок Тедди. Как раз перед тем, как дядя загремел на восемь лет.

Но сегодня ему было не до этой чуши. Жизнь начиналась снова. Сегодня – последний день.

Скоро за ним приедет Хамон.

Остается только «заключительная и подводящая итоги» беседа с куратором.

Каким-то загадочным образом Андерсу Санчесу Салазару удавалось месяцами сохранять свой кабинет в одном и том же виде – столько раз Никола сюда приходил и ни разу не заметил никаких изменений.

До мелочей. Стулья для посетителей задвинуты под письменный стол ровно наполовину, шторы приспущены – тоже ровно наполовину, до сантиметра. Даже бумажки лежат там же, где всегда. Стаканчик для карандашей за дисплеем компьютера, фотографии детей – у Николы было чувство, что старший куратор никогда к ним не прикасался. Поставил много лет назад, вдумчиво выбрал место – и не трогал. Даже кофейная кружка с эмблемой футбольного клуба на том же месте – на углу стола.

Разве что сорочка на Андерсе другая. В тот раз была вишневая, а сегодня – ярко-красная.

– Ну что, Никола? Как дела?

Никола с трудом удержался, чтобы не расплыться в улыбке.

– Вообще-то хорошо.

– А не страшно покидать Спиллерсбуду? Небось, сроднился с нами за такой срок…

На этот раз Никола вообще чуть не расхохотался.

– Да, – сказал он, потупившись, чтобы Андерс не догадался, как ему весело. – Немного страшно.

– Все будет хорошо. Ты, насколько я понимаю, будешь жить у мамы?

– Обещала не выгонять. А я обещал постараться…

– А ваши отношения? Получше немного?

– Еще бы! Лучшая мама в мире.

После бесчисленных встреч с соцведьмами, ректорами, кураторами и снютами он стал экспертом среди экспертов. Не так уж трудно вычислить, что именно они хотят услышать. Труднее сказать так, чтобы поверили. Единственное, о чем он, как ни странно, не врал: и в самом деле считал, что его мать лучшая в мире.

– И еще вот что, Никола. Держись-ка ты подальше от своих старых приятелей. Хорошие ребята, я уверен, но дело не в этом. Чтобы не было осложнений. Геморроя, как вы говорите.

Хамон, как всегда, вертел в руке четки. Получил права всего три месяца назад, но «Ауди», к которому он небрежно прислонился, наверняка был еще новее. Двадцатидюймовые диски сияли, как Николин золотой крестик, когда был новым. Никола знал, что этот «А7» принадлежит двоюродному брату Хамона, но когда едешь в такое учреждение, лучше показать, кто ты такой. И что в мире есть места, где люди живут совсем иной жизнью.

– Мехтина! – Хамон оторвался от дорогой игрушки и ринулся навстречу.

Никола осклабился, сунул под верхнюю губу пакетик снюса и ответил на том же языке:

– Абри. Поехали. И – как Златан.

Они обнялись.

Для большинства он был Нико. А близкие называли его Библиком. Или так: Человек-Библия. Потому что им казалось, что его ассирийский язык звучит как древние библейские тексты. Но все равно, библейские, не библейские, но восхищение мало кто мог унять: парень – не сириец, а говорит на их языке. А что здесь особенного? Он же вырос вместе с ними. Дед учил: надо знать обычаи людей.

– При чем тут Златан?

– Хет-трик, браток. Мне тут один чудак должок отдал – три хороших косячка. Приедем домой – и как Златан. Хет-трик.

– Что-то ты чересчур уж весел, брат. Скоро на дело, не забыл?

Никола знал, что он имеет в виду. Юсуф. Дело.

Дело для Исака. Притом непростое.