С ума тут все посходили. Хотя, похоже, в традициях острова Буяна выбирать себе в правители кого ни попадя, подумала Маргарита. Ведь и в сказке Пушкина случайно занесенного на остров Гвидона тут же провозгласили князем. Как там – княжей шапкой величают и главой назначают над собой?.. Ну что, брат Пушкин? Да ничего, брат, так как-то все!

– Что ж, ведите меня в княжий терем! – гордо провозгласила Маргарита (сколько внутренних сил пришлось собрать, чтобы в голосе прозвучала эта гордость, со стороны было и не представить…). Обернувшись к коту, она бросила другим, гораздо более теплым тоном: – До свидания, Кий. Я еще приду к тебе, котенька, как только смогу.

– Буду ждать! Приходите! И рыбки маленечко прихватите, госпожа, не сочтите за труд! Соскучился я по рыбке!

А среди «курьеров», явившихся звать Маргошу «управлять государством», ее слова про княжий терем были почему-то восприняты как согласие принять власть в свои руки и вызвали невероятное ликование.

– Матушка, кормилица! Облагодетельствовала! Теперь-то Аркона твоими неустанными трудами возродится и засияет во славе!

Ничего себе! Неужели эти типы думают решить с ее помощью все свои проблемы? Хорошенькое дело!

Кто бы мог подумать, но высшие чины Арконы действительно обратились к Маргарите с нижайшей просьбой разделить бремя власти. Она поначалу отказывалась, пыталась объяснить, что ее пребывание в Арконе будет недолгим и брать на себя такую ответственность ей сложно, но князь и бояре оставались непреклонными, просили и умоляли, не принимая никаких возражений (видимо, решение было уже принято вне зависимости от возможного ответа Маргариты).

Ей даже в самой почтительной форме намекнули, что искренне надеются – Царевна Лебедь настолько умна, что не станет помышлять о том, как бы ускользнуть от столь почетных обязанностей и сбежать из города. Конечно, такая могущественная волшебница, как она, вправе сама решать, что ей нужно делать, но вот ее свита… Не найдя однажды свою правительницу, избранную всем миром, арконцы могут от отчаяния сорвать злость на ее свите. И мало тогда никому из приезжих гостей не покажется.

Пришлось временно приступить к обязанностям правительницы неопределенного статуса – для себя Маргарита решила считать собственную должность всего лишь «советником и помощником великого князя», но местное общество пыталось ей внушить, что ее положение несравнимо выше.

Ее и ее спутников вновь окружили невероятным почетом, старясь предугадать каждое желание пришельцев. Надо признать, исполнялись эти желания своеобразно, как-то по-дурацки, но это, вероятно, происходило от излишнего усердия арконцев.

Узнав, что Маргарита с друзьями ночует на постоялом дворе (а где еще можно было устроиться чужакам, не имевшим в Арконе ни родных, ни близких?), представители высшей власти пришли в ужас и стали наперебой предлагать собственные хоромы, умоляя, чтобы заезжие чародеи оказали им великую честь, почтив своим присутствием их дома…

Маргарите не хотелось никого стеснять, но постоялый двор со средневековыми условиями жизни и вправду был не самым комфортным пристанищем. Конечно, в домах бояр тоже трудно было рассчитывать на ванную комнату или хотя бы душевую установку, но все же там было гораздо удобнее. Однако у Маргариты были основания подозревать, что гостеприимные приглашения, которыми ее осыпают, не совсем искренни…

Новоявленная Царевна Лебедь долго колебалась, не решаясь воспользоваться гостеприимством княжеского окружения, но неожиданное и крайне неприятное происшествие ее к этому подтолкнуло.

Ранним утром ее разбудили дикие крики. Выглянув из своего окна, Маргарита увидела, как из дверей постоялого двора спиной вперед вываливается человек. Причины столь оригинальных действий стали очевидными, когда он, издав горлом булькающий звук, упал у порога на спину. В груди у него торчал метательный топорик. Следом из дверей вылетело копье и воткнулось в землю чуть поодаль. Ни в кого из проходивших по улице людей, похоже, не целились, просто в обеденном зале постоялого двора кипел настоящий бой. Время от времени оттуда выпадали чьи-то тела, но шум не стихал.

После того как в перила воткнулась пущенная из лука кем-то и в кого-то стрела, Маргарита с неприличным визгом ринулась обратно в комнату, стараясь при этом не задумываться, что как раз в этот самый момент может послужить мишенью для очередного выстрела. Тут же к ней подтянулась свита.

Оказалось, что никто из ее спутников давно не спит. Более того, мужчины пребывали в полной боевой готовности и держали руки на рукоятях мечей, хотя принять личное участие в побоище им еще не довелось. (Да и неизвестно, смогли бы они полноценно драться плечом к плечу в одной команде, потому что после ссоры в памятное утро исчезновения Маргоши отношения между Гарольдом и Беорфом испортились окончательно; хорошо хоть к Зое, рискнувшей влезть в их разборку со связывающими чарами, Беорф особого зла не питал.)

– Что там происходит? – спросила Маргоша у Жанны, нервно следившей, чтобы ее обожаемый Персик не наделал бы глупостей, вздумав демонстрировать обществу удаль молодецкую.

– Что-что? – огрызнулась та. – По твою душу бандиты заявились. Наверное, рэкетиры здешние…

– То есть как? – опешила Марго.

– А вот так. Не уверена на сто процентов, но, по-моему, они хотят тебя выкрасть, чтобы потом вернуть за большой выкуп. Ввиду твоей необыкновенной ценности для этого дурацкого города. Во всяком случае, какие-то дикие орды с колющим и режущим оружием штурмуют наш постоялый двор, требуя выдать им тебя.

– Но почему же вы меня не разбудили? Я бы приняла меры.

– Меры, говоришь? На колечко свое рассчитываешь? Не суетись, и без тебя меры приняли. А твоя магическая бижутерия, когда к ней обращаются за помощью, выкидывает всякие непредсказуемые сюрпризы. До сих пор забыть не могу, как меня против воли в лебедя обратили. Хорошенькое дело! Мы, видите ли, должны были служить тебе защитой! Да еще в лебедином оперении! Просто чудо, что нашу стаю не превратили в мишень для стрел! Так что лучше действовать старыми добрыми проверенными способами. Мальчики наши за мечи схватились, хотели героически сражаться с превосходящими силами противника. Но я отговорила. Нападающие имеют обыкновение калечить защитников своей жертвы, а то и убивать. А нам это надо? Я напустила на бандитов проверенное средство – чары распри. На славянскую душу такие вещи действуют безотказно. Видишь, что творится? Теперь каждый из тех, кто желал взять в плен тебя, озабочен прежде всего тем, чтобы этого не сделали другие. И на тех, кто с боем продвигается хоть на шаг ближе к цели, то есть к тебе, оголтело бросаются их же собственные коллеги. Скоро они перекромсают друг друга на ближних подступах и самоликвидируются. Недурно, правда? У нас на телевидении я частенько пользуюсь этим приемом. Правда, там обходится без сечи на мечах, но тоже не без жестокости и некоторых неизбежных жертв…

А кровавая потасовка уже выплескивалась во внутренний двор. Свирепые бородатые мужчины насаживали друг друга на ножи, рассекали мечами, рубили топорами, проламывали скамейками головы и душили. Стражники, подтянувшиеся к постоялому двору, в потасовку не вмешивались – они имели обыкновение вступать в драку только тогда, когда на их стороне был численный перевес. Зато толпа зевак вовсю наслаждалась зрелищем – судя по всему, денек нынче выдался нескучный…

Гарольд и Персиваль с интересом спортивных болельщиков наблюдали за происходящим. Наибольший интерес у них вызывали не те, кто уже отошел в лучший мир, а те, кто оказался в бессознательном состоянии, – судя по всему, это были матерые бандиты и опытные кабацкие бойцы, и можно было уверенно сказать – в тот момент, когда эти люди очухаются, лучше рядом с ними не находиться.

– Можно перерезать им глотки, – задумчиво предложил Гарольд, словно речь шла о деле вполне заурядном.

Юный сэр Персиваль выразил недоумение от подобной кровожадности – он привык поднимать оружие на врага лишь в рыцарских поединках и не только практически, но и теоретически не знал, как взяться за перерезание глоток лежачим и бесчувственным людям. Нет, что ни говори, а такие действия связаны с множеством моральных и трудовых затрат…