А тут совсем плохо с нейлдизайнерами, мерчендайзерами, промоутерами, креаторами-продюсерами, супервайзерами и всеми остальными форейторами урбанистического прогресса, послушно загоняющими мировую цивилизацию в тупик…

Но этот мир удивительно не дик! В нем есть люди — везде. Где-то тихо гудят слабые моторы, в эфире можно уловить далекие переговоры, по реке одиноко проплывает лодка, а по дорогам ездят первые почтальоны и недобитые бандиты. Жителей пока мало, люди разобщены, и все они — нищеброды, если разобраться.

Слабый раствор, непонятно, что из всего этого получится.

Стиль и мир фронтира. Мир бесконечной разведки, осторожного продвижения, настороженного любопытства и азарта новостройки — главных движущих сил Платформы. Ступенька за ступенькой вверх по лестнице, заново, тяжело — но ввысь, неизбежно меняя себя и этот странный мир. И, собственно, люди фронтира, которым всегда больше хочется узнавать, чем жрать под одеялом ворованное сладкое.

Внизу затарахтели двигатели машин подъезжающих сталкеров, люди выскочили из бокового входа форта, сразу кинулись к мужикам, торопясь снять страшную ношу.

И тут ударил такой дождь, что земля загудела.

Я стоял на крыше, за секунды вымокший до нитки, и неотрывно смотрел на шпиль громоотвода, установленного на «Унже». И казалось мне, что вот-вот в тонкую сталь ударит сверкающая молния, призванная передать нам от Смотрящих что-то очень важное. Но трансляция не состоялась.

На крыше появились женщины. Ольга с Лаурой Риччи прыгнули в дежурку, выгоняя оттуда безвольного Вотякова, а Светка чуть не с матами погнала меня вниз.

…Алика похоронили к югу от Форт-Росса, создав первое кладбище Колонии.

Рядом решили поставить небольшую Часовню — без знаков и символов религиозной принадлежности, лишь большой резной столб под двускатной крышей с призывной надписью на многих языках: «Помолись о своем». Скамеечки, сбоку столик.

Было в штабе общее собрание и коллективный анализ произошедшего, составление по выводам новых планов и оргмероприятий. Были поминки. Возле съезда с магистрали сталкеры поставили очередной информационный щит, сообщающий, что всем идиотам, желающим съехать с дороги на территорию России, неплохо бы сначала связаться с дежурным на такой-то частоте и от греха узнать безопасный маршрут.

Идиоты надпись прочитали.

Той же ночью всех жителей Колонии разбудил отдаленный взрыв правильно установленного Кастетом «клеймора», а ранним утром усиленный сталкерами патруль волоком притащил в форт большую связку искореженного металлолома, а еще небрежно выполненный гладкоствольный обрез и вполне исправную винтовку «спрингфильд». Тела двух упрямых и не очень умных визитеров за ночь растащило по кустам мелкое зверье. Кстати, на следующий день Жоэль Дюран, глава клана французских пятнашек, срочно выразил горячее желание всей родни влиться в состав Колонии Форт-Росс. Ничего не тренькнуло: кто-то из ушедших в предгорья французов до сих пор жив-здоров. Но зато уже четвертый сруб встанет на новой улице этого клочка России.

Потеря Хагауджева сильно ударила по обороноспособности Колонии: Алик был не только добрым мужиком — черкес проявил себя готовым бойцом, обстрелянным, видавшим кровь и слезы воином, всегда способным выйти на кон с поднятым мечом. И так нелепо все вышло… Переживали все. Что же касается вопросов укрепления структуры Колонии, то потеря сломала все планы. Алик уже виделся «шерифом русских территорий на Юге» — в широкополой шляпе и с шерифской звездой на груди, местным Уксусниковым, самая должность была для мужика. И работы навалом. А тут…

Я же среди прочих полезных выводов после этих трагических событий сделал для себя еще один — очень важный: сидя на заднице, на Платформе ничего не сделаешь. Будут кусать и бить. Не получается процветать, глядя в мониторы пусть даже самых совершенных следящих систем. Из французов, итальянцев и норвежцев мы выжали все, что могли. Больше всех информации дал Себастьян, но и это лишь крохи. Ничего сверх того уже не узнать.

Ножками надо, ножками. И я принял решение.

Реализовалось оно через четыре дня.

С места, где я сидел, было видно кусок городской стены.

Популярный бар (а скорей таверна) «Бомбей Пегги» стоит рядом с периметром, заведение находится на западной окраине Доусона.

На самом деле никакой стены нет. Изначально жители от страха нагородили приличной крепости высокий тын из сосновых кольев, окруживший всю территорию городка.

Однако быстро всплыли два важных обстоятельства: во-первых, никто не собирался нападать на этот озорной анклав, хотя попервости неуклюжие попытки и предпринимались, а во-вторых, выяснилось, что местные жители отнюдь не горели желанием по первому тревожному призыву мчаться гурьбой на стены и светить между острыми кольями своими головами. Клали они на коллективную оборону большой и толстый. В итоге приличные куски городской стены были снесены, так как мешали свободе передвижения. Сейчас эти остатки частокола — лишь исторические раритеты, которыми доусонцы, впрочем, искренне гордятся.

Никаких блокпостов и КПП тут нет — кто бы на них стоял?

Из охранных сооружений имеется лишь большая вышка в центре города, на которой круглосуточно, но без задоринки, крутится дежурный попка, поставленный на высоту главенствующей в настоящее время группировкой. И все. Заходи кто хочешь, бери что хочешь. Но патруль снаружи периодически проходит, следит за подходами.

Нас, правда, по прибытии не тормознули, а вот тележку каких-то восточных людей, идущих по грунтовой дороге перед нами, назгулы принялись шмонать в полный рост, — итога я не знаю, мы торопились в город.

Сегодня суббота, базарный день.

И народу в городке со столь знаковым именем довольно много даже в зимний сезон; пользуясь редкой в это время года хорошей погодой, сюда съезжаются жители окрестных деревень, транзитные путники, трапперы и вольные охотники всех мастей.

На сбросе Смотрящие дали попаданцам немного — группу локалок и большое здание в центре с операторской и терминалом внутри. Сколько в поликластере было человек изначально, никто уже точно не помнит. Почти сразу наскоро сколоченные кланы крепко подрались за властное право, часть людей ушла, а часть общин и семей из пятнашек явилась в городок. Название населенному пункту дали пятнашки канадцев и американцев, создавшие совместно с англосаксонским слоем поликластера ядро анклава. Население в Доусоне чрезвычайно разномастно, смысл слова «поликластер» раскрыт полностью: кого тут только нет. Имелась и русская семья, как мне сказали в зубоврачебном сарае, но полгода назад они перебрались в Кайенну, что меня очень заинтересовало.

Перед тем как осесть здесь, я старательно обошел большую часть города, заходя по поводу и без в самые разные места. Никто не удивлялся: всякая деревенщина, впервые попав в цивилизованный город Доусон, ведет себя именно так.

Первый вывод: никакого особого криминала я не заметил.

Рожи на улицах и в подворотнях встречаются те еще, конечно… Но везде тихо, мирно, говорят, вечером картина изменится. Заметил развитую анархическую вольницу, полное и безоговорочное наплевательство на императивы полиса как первичной формы государственной жизни. На Шанхай похож городок, вот что я вам скажу… Только крепкой родовой власти нет, да и не нужна она тут никому. Удивились? Я и сам удивляюсь. А оно работает.

Первыми попаданцами Вольный Город Доусон был обустроен достаточно основательно и с большой любовью. Здесь находится целый комплекс групп бревенчатых построек — бывших локалок, стоящих поодаль друг от друга маленькими частными усадьбами. В каждой такой усадьбе возле коммерческо-жилого дома стоит большой навес, под которым располагаются деревянный стол и длинные скамьи по бокам. Чуть в стороне — амбары и баня, часто имеется коптильня (рыбу в Доусоне любят и умеют ее готовить), внешне похожая на сортир-скворечник. На выезде из города к вашим услугам своеобразное местное грузовое такси: возле приземистого сарая замерла повозка с грустным ишаком, на столбе приколочена табличка с расценками. Вокруг города довольно много складов, есть даже что-то типа парка, но не в центре, а сразу за фрагментом частокола в северной части города: скамеечки, круглый газон, деревья, вид нареку…