Живой или неживой ужас.

— Ушел!

Неведомое чудовище пронеслось под нами — Хозяин глубин Платформы! Не тронуло. Ему мы неинтересны.

— Не стрелять, парни! Огня не открывать! — крикнул я торопливо.

Тебя не укусили — и ты не кусайся, закон тайги.

Запомните это, люди, и всегда дойдете до конечной цели. Через любые дебри.

Кто это был? Да какая разница… Теперь и навсегда это чудовище станет кракеном имени Ули Маурера.

— Отбой! — скомандовал я. — Все в рубку, пулеметы забрызгиваем баллистолом и чехлим. Чистить по свету будем.

Стоя у правого леера, я и не подумал, что надо бы отойти туда, где можно пристегнуться. Темная вода теперь казалась мне вполне приветливой и дружелюбной. После такой встречи, знаете ли, все прочее окружающее кажется дружелюбным.

Где тут мой главный калибр спрятался? Пока не поздно…

Проснулся я сам, тревожным рывком открыв глаза. Девять часов! Как так, а вахта! Не успев толком прийти в себя, я пролетел двухметровым коридорчиком к кают-компании.

— Ули велел тебя не будить, — тут же успокоила меня Zicke. — Не бледней, чувак, все нормально.

Я сел на скамью. Сердце стучало в груди молотком.

Рядом клевали носами Гоблин с Кастетом, тоже заспанные. А где все остальные?

— Санджа у штурвала. С ним Хвостов, учится, — сообщил Костя, угадав мысли. — Он уже и пулеметы почистил, хоть бутылку ставь. Юра спит: радист в последнюю смену со шкипером был.

Ага, ага… Но как же так! Вот Маурер… решил меня не будить, никому не доверил. Однако удивиться такому решению невозможно, я бы тоже на его месте сам в рубке остался.

— Все, чуваки, я пошла, не шалите тут, — пальчиком погрозила Ленни, быстро вставая из-за стола и хватая плотно набитую холщовую сумку, хиппанскую, с рюшами — Эдгар подогнал. — Как условились, парни, никому на палубу не выходить!

И выскользнула наружу.

— А где девчата? — удивился я.

— Бабы на палубе, аэробикой заниматься будут, — плотоядно облизнулся Сомов. — В бикинях. Это у них зарядка такая. А зрителей в кинозал не пускают.

С левой стороны по ходу движения «Клевера» в круглые окна кают-компании заглядывало ласковое утреннее солнышко. Хорошо-то как, Федя! Никакой качки, лишь легкое дрожание корпуса судна. Я прилип носом к стеклу. За стеклом мимо меня гладко и ровно проплывало синее море. Почти штиль, поверхность слегка серебрится частой рябью.

— А у нас какая зарядка будет, придумали, бойцы?

Гоблин с готовностью заржал.

— Ща умнем в пузо побольше, тогда и подумаем, — легко выкрутился он. — Хотя покачаться можно, а то растолстеем с такой жизнью.

Наверху заиграла диско-музыка, легко затопали ноги.

— Хорошо Хвостову.

В кают-компанию вплыла Павидла, свеженькая, плотненькая, вся в хорошем настроении и запахах чуть поджаренной муки и ванили.

— С добрым утром, мальчики! Что будем есть?

Я тут же переправил вопрос внутрь себя и сразу получил ответ: да, и еще раз да! Но озвучить его не успел.

— Все! — заторопился Лунев. — Все, что дашь, повидло ты сладкое!

— Тогда я вам бульончик с тертым сыром и греночками, яичек с бекончиком, побольше положу, маслиночек с тунцом, чтобы язычок посолонить, и кофейку заварного со сливками, булочки сладкие. Уху-то девчата с утра всю выпили… Пойдет? И соку яблочного.

Мы синхронно замычали, сглатывая обильные слюни. Так и молчали дальше, налегая на разложенное по тарелкам. Завтрак неожиданно затягивался.

Наверху заиграла старая добрая песенка «Бони-М» «Oceans of fantasy».

Нормально, вполне к месту.

Вскоре пришли уставшие девчата, почти резво пробежали мимо, торопясь к душевой кабинке. Ну, вот теперь и нам можно выйти за ворота. Что и сделали, захватив с собой булочки с ванилью и стаканы с соком.

Вокруг был Рай.

Среди сувенирных видов сразу забылись все вчерашние страхи. Мало ли что пролетело мимо темной штормовой ночью… Привыкать надо, мы тут всего лишь гости. Неукушенные, и то хорошо.

Из громкоговорителей лилась тихая музыка — тропический круиз, да и только.

Опять возле бортов стали появляться золотые макрели, в принципе можно заняться силовым фишхантингом, спиннинги, как и мощные морские катушки, имеются.

Летучие рыбы серебристыми молниями то и дело взмывали в воздух, улетая далеко вперед, как правило, метров на семьдесят, а по ветру гораздо дальше — хорошо разгоняются в воде, сильные создания. Здесь они традиционно крупней староземных «летучек», в длину под восемьдесят сантиметров, пожалуй. Точно замерить не получалось, даже в редких перелетах через палубу «Клевера» никто из стаи ни разу не воткнулся в препятствие. Гоблин еще вчера переживал, а сегодня не выдержал, сразу же побежал к радиорубке, желая выпросить у радиста кусок трубы. Вспомнив, что тот еще спит, а калитка наверняка закрыта, он развернулся в сторону машинного и вскоре появился на палубе с отрезком уголка.

— Эх, сачок бы мне покрепче, — мечтательно сказал Сомов и сел в засаду возле ДШК.

Какое-то время мы с Костей с удовольствием наблюдали за гигантскими прыжками машущего длинной дубиной Гоблина, который, впрочем, вскоре выдохся, упав рядом с нами.

— Я хоть размялся, — буркнул он. — Не то что вы, жировики.

Разминаться мне совершенно не хотелось. Хотелось сидеть без движения и впитывать окружающую красоту.

Через полчаса прилетел огромный фрегат, я его сразу узнал — видел в Доминикане. Огромная птица-пират с размахом крыльев далеко за три метра очень удивилась встрече; паря, фрегат завис над нами и начал ходить кругами, практически не шевеля крыльями. Все с детства помнят, что морякам в заморских странах всегда нравилось любоваться фрегатами. Вот и нам наблюдать бесшумный полет было по кайфу. Красавец!

А потом с юга появились два больших глупыша и низко пролетели над надстройкой. Тоже здоровенные. Полетав немного, птицы ушли далеко вперед и там сели на воду, дожидаясь, когда «Клевер» пройдет мимо. Это уже признак близости земли.

— Командиру экспедиции пройти в рубку! — проревел динамик голосом Хвостова.

И опять полилась музыка — значит, все спокойно. Но мы пошли все.

— Смотри, Тео! — Сашка показал вперед.

Я взял бинокль и хорошо разглядел неподвижное облако, висевшее на небе там, где…

— Cumulonimbus,[1] — со знанием дела важно пояснил Санджа. — Там наши острова, Тео, там, облако зависает прямо над самым крупным.

Вид у рулевого был настолько важным и значительным, что стало ясно — скоро его просто так по плечу не похлопаешь. Речной цыган стал морским.

— Будем шкипера будить, поднимайте, — предвосхитил я предложение Сашки, — пока позавтракает…

Молодец, Ули, это круто, он практически не ошибся. Может, к архипелагу подойдем чуть позже, а так — да, полдень. На распечатанной карте — группа безымянных островов в три кусочка суши, пока без названия. На карте видно три штуки: один побольше, два поменьше. Точный размер сказать затруднительно, Маурер считает, что наибольший имеет в длину не менее двух километров, а в поперечнике не более восьми сотен метров. Он же уверен, что островков-сателлитов больше, чем указано на карте, ибо такая картографическая мелочь Смотрящих не интересовала. Короче, звать его надо.

Шкипер долго очухиваться не стал, примчался быстро. За ним спешила Нионила с судочками и приборами.

— Есть засветка на радаре? — прохрипел он нетерпеливо, сразу хватая бинокль.

— Только что появилась! — доложил рулевой.

На спокойной воде «Фуруна» взяла далекий берег на пределе рабочей дальности, до цели семьдесят километров, уже чуть меньше. На палубе быстро собрался весь экипаж «Клевера», кроме Хвостова, который тут же свалил к себе, — чего тут пока смотреть, и поважней дела найдутся…

— В Штаб докладываем? — прихлебывая, тихо спросил меня взъерошенный Вотяков, которому «наша мама» только что сунула в руки стаканчик с горячим кофе.