— Земля по курсу! — крикнул я со своего поста в вороньем гнезде. — Впереди стены Глубоководья!

С помощью кольца Джоэн — теперь — кольца Робийярда — мы проплыли три дня, пока нас не нагнал настоящий северо-восточный ветер, который идеально подходил для того, чтобы наполнить паруса. Спустя еще четыре дня, на протяжении которых тот же холодный ветер промораживал мои кости, я, наконец, увидел Глубоководье — безопасный порт и, быть может, даже теплую постель.

Волнение на палубе привлекло мое внимание. Я поглядел вниз из своего небольшого ведра, чтобы увидеть происходящее. Все моряки Дюдермонта внезапно покинули свои посты. Около половины команды направились к трюму, в то время, как остальные члены экипажа собрались вокруг пиратов, которые выполняли обязанности на палубе. Моряки двигались дисциплинировано и слажено. Словно боевой отряд, — подумал я, когда их оружие скользнуло из ножен.

— Эй, — крикнул я вниз. — Что там происходит?

Робийярд, который наблюдал за событиями с палубы, крикнул в ответ:

— Просто сиди на месте. Скоро все закончится.

Я уже спустил ноги на первую ступеньку лестницы, не собираясь останавливаться, но слова мага оказались верными. Когда я спустился на палубу, пираты были обезоружены и окружены командой Морской Феи.

Я бросился вниз.

Но снова пришел слишком поздно. Я нашел остатки пиратского экипажа также согнанными и запертыми на гауптвахте. Одна камера была слишком мала, чтобы удержать даже половину пиратов, и когда захваченных на палубе посадят внутрь, гауптвахта будет опасно переполнена.

Я оглядел пленников, испытывая некоторую надежду, что Джоэн, возможно, удалось ускользнуть. Но увы, её изумрудные глаза впились в меня, мерцая в толпе.

— Мэймун, я… — начала она, но голос капитана Дюдермонта прервал её.

— Я сделал то, что должен был, — сказал он, шагая в комнату.

Джоэн перевела взгляд на Дюдермонта. Глаза девушки гневно сощурились.

— Ты солгал нам, — сказала она, и несколько человек присоединились к её протесту.

— Десять дней в крошечной камере было бы жестоким и, пожалуй, последним решением для многих из вас, — ответил капитан. — У меня не было желания причинять лишние страдания.

— Ой, он имеет в виду, что мы были нужны ему, чтобы разламывать лед и связывать паруса, — прорычал один пират.

— Я имел право отправить вас на дно. Мой экипаж тогда ел бы лучше, — напомнил им Дюдермонт.

— Тогда тебе пришлось бы вначале сразиться с нами, — бросил один из заключенных. — Лживый пес.

— У меня не было ни малейшего желания убивать вас, сэр. Даже сейчас, — ответил Дюдермонт.

— Только потому, что хочешь уступить эту привилегию им, м? — заявила Джоэн.

— Если вас признают пиратами, то да.

Я с трудом мог поверить своим ушам. Как я мог думать, что капитан Дюдермонт такой негодяй? Я поймал его на слове и все события на протяжении последней десятидневки говорили о том, что он намеревался сдержать его. Но что же теперь?

— Хватит об этом, — сказал он и повернулся, чтобы уйти, но затем остановился, глядя на меня сверху вниз. — Мистер Мэймун, у тебя есть обязанности.

Я расправил плечи — не самая легкая задача под ясным взглядом капитана Дюдермонта. Я всегда считал капитана представительным. Заслуживающим уважения, даже когда я не был согласен с ним. Даже когда он предал меня или, вернее, когда я думал, что он предает меня, хотя события доказали обратное, он всегда внушал доверие. Казалось, он всегда должен внушать доверие.

Но не сейчас. Лицо капитана было бледным в скудном свете трюма, а его глаза, обычно такие уверенные, выглядели усталыми. Челюсти были сжаты слишком сильно, а руки — скрещены на груди, словно капитан защищался от чего-то. Он выглядел все таким же внушительным, но, в то же время, казался слишком несчастным и неуверенным.

Я хотел высказать капитану все прямо там, заставить его понять, что он ошибается. Но вокруг нас было слишком много народу — экипаж и пираты — а он никогда бы не уступил мне перед ними.

Я прикусил язык и прошел мимо, выходя из комнаты. На своей спине я мог чувствовать глаза Джоэн. Я все еще слышал её шепот: "Мэймун, я…"

Спустя час я нашел капитана и осмелился последовать за ним в его каюту. Я десять раз попросил у него прощения, прежде чем он вообще заметил мое присутствие.

— Пираты — не твоя забота, — наконец сказал он мне. Он сел на стол, не делая попытки перейти в любое из удобных кресел в комнате. Глаза капитана впились в меня.

— Н-нет… думаю, в большинстве своем — нет, — я запнулся, и только услышав собственный голос понял, как испугался в тот момент. Возможно, до сих пор я не понимал, как многое я теряю.

— Тем не менее, ты пришел учить меня?

— Прошу прощения, капитан, но вы дали им свое слово, — я сказал это. И, к моему удивлению, простой факт дал мне сил, которые были так необходимы в данном разговоре. — После битвы, когда паруса запутались, вы заключили сделку. Хорошую. Но теперь…

— Ты молод, Мэймун, — прервал Дюдермонт. — Разве это не пошло нам на благо? Существует старая поговорка о том, что цель должна оправдывать средства.

Мне показалось, что я понял его достаточно, чтобы согласиться с этой пословицей и кивнуть головой.

— В большинстве случаев и я бы согласился, — объяснил Дюдермонт.

В его голосе прозвучало нечто совершенно опустошившее меня.

— Наше положение было отчаянным, — продолжал он. — Обеих команд. Битва могла погубить всех твоих друзей-пиратов…

— Они не… не все… мои друзья!

Мне не понравилась его ответная улыбка.

— Они все могли умереть там, в холодных водах, — сказал он. — Или, те единицы, что избежали бы клинка, потратили бы остальное время, сидя на гауптвахте — а мы не кормили бы их столь хорошо. Вместо этого они провели дни посвящая их надежде и четной работе. А это не мало. И именно об этом я поведаю магистрату.

— Перед тем, как магистрат повесит их.

— Выбранный ими курс предполагает самую суровую кару, Мэймун, — сказал капитан ледяным голосом. От его тона по моей спине пробежал озноб.

— И всех их вздернут за это, — саркастически сказал я, используя все оставшееся в моей груди дыхание.

— Не всех, — сказал он. И я понял, что верю его улыбке, но не его словам. — Я мало сомневаюсь в том, что они пираты. Но повесят только самых матерых. Вряд ли твоя маленькая подружка такова.

— Тогда, остальные проведут остаток жизни в тюрьме?

Он пожал плечами — пожал плечами! — и ох, как я хотел в тот момент пронзить его сердце своим дурацким мечом.

— Они сами выбрали, под каким флагом ходить, — сказал он. — Что ты хочешь от меня?

— Сдержите слово!

— Я не могу.

— Тогда отпустите Джоэн! — выкрикнул я, не заботясь об отчаянии в своем голосе или слезах, которые потекли из глаз.

— Не в моей компетенции делать подобные исключения. Я не судья.

— На море — капитан судья и присяжные, — не отступал я.

— Порт по курсу! — крикнул кто-то с палубы.

— Нас увидел начальник порта. Он подает сигнал, — сказал Дюдермонт. — Больше мы не в море. Еще что-нибудь, мистер Мэймун?

В моей жизни было много странных и непонятных вещей, но ничего подобного этому разговору с человеком, которого я считал совсем другим. И чем он оказался? Почему он утверждает, что мы не в море? Такой человек, как капитан Дюдермонт не пользуется и не позволяет управлять собой такими дешевыми уловками. Для меня это было бессмысленно — и не то, что он нарушил слово, не весь его план, а отказ освободить Джоэн. Какую угрозу могла девочка принести ему или Побережью Мечей? Она была просто девочкой. Ребенком, как и я.

Мне было нечего сказать и, как хороший моряк, я вернулся на свой пост. Мне нужно было оставаться в вороньем гнезде, чтобы помочь кораблю войти в порт. В это время года льды отступали на север, но время от времени айсберг мог приплыть так далеко на юг. Я в последний раз был глазами корабля.