Форму нельзя представить себе отделено от цвета.

Предмет не имеет абсолютной формы. У него могут быть различные формы. Они не совпадают с геометрической формой. Геометрия — наука, а живопись — искусство. Первая абсолютна, а вторая фатально относительна. Если это противно логике, то тем хуже (для логики). Она никогда на помешает вину быть различного достоинства в химической реторте и в стакане пьющего.

При виде произведший кубистов, зрителям иногда кажется что это — начертательная геометрия или ребусы и что авторы желают наслаждаться отделено от публики. В действительности этого нет. Они хотят делиться своими трофеями с зрителями. Однако, по их убеждению, большое очарование заключается в картине, если в ней правильно изменена субстанция предмета (transsubstantie). Тогда произведение раскрывается с некоторым трудом и как бы ожидает вопросов, чтобы постепенно ответить на них. Для защиты этого положения, кубисты ссылаются на мнения Леонардо да-Винчи. живопись так называемых «академических» художников до того правдоподобна, что она меркнет в отрицательной правдивости. Последняя — мать моралей и всяких лживых вещей, которые, будучи справедливыми для всех, ложны для каждого в отдельности.

Далее следуют положения, общие для новой русской живописи, для итальянских футуристов, и для последнего периода кубизма:

Изображать вес вещей — так же законно, как и подражать освещению. Столь же возможно и давать изображение предмета с нескольких точек зрения одновременно. Вопрос о пластическом динамизме существен для всей вообще живописи. Нет техники кубистов, а есть просто техника живописи. Живописец, без всякой литературной аллегории и символики, может изобразить в одной и той же картине только склонениями (inflexions) линий и красок: китайский или французский город, горы, моря, фауну и флору, народы с их историей и желаниями, все, что разделяет их во внешней реальности.

Расстояние и время, конкретный предмет и нечто отвлеченное, все может быть выражено на языке живописца, как и на языке поэта, музыканта и ученого. Кубисты стремятся к «пластической интеграции».

В их методе (как и во всей современной живописи) очень большую роле играет упрощение.

При этом они объявляют, что живопись бесконечно свободна и признают законы вкуса за единственные обязательные законы. Однако, они не признают существования хорошего и дурного вкуса. Существует только развитой или неразвитой вкус.

В заключение они апеллируют к красоте и в ней находят оправдание и поддержку своей деятельности.

Н. Кульбин. Сафо

Подвиги новейшем живописи внушили зрителям своеобразный террор. — Зрители согласные признать необходимость новых приемов искусства, и главнейшие из новых художников приобрели довольно широкую известность. Особенно знаменит теперь Picasso. Зрителям нравятся его арлекины, пьеро, пьяницы и вообще так называемые «юношеские произведения». Все же работы кубистов, написанные ими в последние годы, внушают публике ужас, смешанный с острым любопытством; но многие скрывают свои чувства, не желая прослыть отсталыми. Любители сильных ощущений и снобы даже восхищаются «дамой с мандолиной» и «музыкальными инструментами». Так относится к кубистов критика?

Большинство так называемых «критиков» не скрывает своего отвращения к произведениям кубистов. Некоторые из них доходят в своей антипатии до суеверного ужаса. Так, например, Александр Бенуэ даже пугал своих читателей тем, что Picasso и его сподвижники служат дьяволу. Picasso — в роли апостола сатаны. Недурно? Журнал Сергея Маковского говорит о произведениях Picasso и остальных кубистов в 1913 г. такое: «И вдруг — страшное изменение в художественной личности Picasso, многими приписываемое душевной болезни! Picasso стал родоначальником „кубистов“. В России уже известны эти полотна, на которых нагромождены… несколько пересекающих друг друга призм, конусов и всякого рода многогранников, разломанных и целых спиралей, проволок, колесиков, шаров и кубиков… весь этот хлам рыже-серого цвета, на серо-рыжеватом фоне, всю „картину“ пересекает надпись печатными буквами „Кубелик“, „Моцарт“. Это — кубизм в крайнем его выражении.

Менее ярые кубисты ограничиваются, как известно, гранением форм природы… и составлением из этих и подобных фигур звероподобий… Почему-то всегда что-то злое исходит из этих новообразовании. Если кубисты — помешанные, то это маньяки, увлеченные идеей, непреоборимой никакими просветлениями разума».

Вот, господа, как опасен кубизм, какое счастье. что в России издается Аполлон! Существуют исключения из общего правила, — к таким исключениям относится А. Ростиславов, не боящийся произведений Picasso. Но, очевидно, что этот критик попадет «к черту на рога». Его участь предопределена, и напрасны были бы попытки спасши его тем или другим способом. Правило остается правилом: «критики» не признают Picasso. Некоторые из них притворяются, что понимают и любят живопись Picasso.

«Передовые» немецкие критики пытаются подвести под эту живопись теоретически обоснования, но при этом обнаруживается, что они совершенно не понимают ее. Примером может служит Людвиг Келлен. Он находит у Picasso художественную волю, которая действует, конечно, лишь как «особая концепция», «принцип живой активности, в котором рождается духовная сфера явлений» и т. п. высокопарные фикции. В сущности, кубисты понятны почти исключительно живописцам, участвующим в новейших течениях искусства. Даже ближайшие к нему друзья новой живописи иногда оказываются очень далекими от ее понимания. Известный любитель произведений кубистов, принимающий большое участие в их деятельности. Guillome Apollinaire, выпустил в 1913 г. книгу «Les Peintres Cubistes». В этой книге, превозносящей Picasso и его товарищей, автор посвятил Picasso особую статью. Вся она состоит из возвышенных, пустозвонным фраз и туманностей. Тут есть и просыпающиеся боги, метафизика и катехизис, и «Maman, aime moi bien». Нет только почти ни одного слова о живописи Picasso. Очевидно, что не соблюдено правило, которое любил Voltaire. — Для того, чтобы мысль стала понятной для слушателя, нужно, чтобы ее понимал сам говорящий. В конце статьи есть несколько попятных строк и они исчерпывают все отношение Apollinaire'а к Picasso.

Вот эти строки (после упоминания о том, что в картинах Picasso встречаются кусочки обоев, нот, журналов и т. п.):

«Moi, je n'ai pas la crainte de Part, et je n' ai aucun prejuge touchant la matiere des peintres. Les mosaistes peignent avec des marbres ou des bois de couleur. On a mcntionne un peintrc italien qui peignait avec des matures fecales; sous la revolution francaise. quelqu' un peignit avec du sang. On peut peindre avec ce qu'on voudra, — avec des pipes, des timbres-poste, des cartes postales ou a jouer, des candelabres… Il me suffit, a moi, de voir le travail, it faut qu'on voit le travail, c'est par la quantity de travail foumie par I'artiste, quel'on mesure la valeur d'une oeuvre de l'art.»

«Я не боюсь искусства, и у меня нет никакого предрассудка относительно материала для живописи. Мозаисты пишут мрамором или цветным деревом; рассказывают, что один итальянский живописец писал калом; во время французской революции кто-то писал кровью. Пусть пишут чем хотят: трубками, почтовыми марками, открытками, игральными картами, канделябрами… Что до меня, то мне достаточно видеть труд; нужно, чтобы люди видели труд. О ценности произведения искусства судят по количеству труда, вложенного в него художником.»

Так может быть и правы те, кто чураются кубизма? Конечно, нет! Под маской арлекина, выкидывающего забавные и подчас пугающие штуки, со звоном бубенчиков, при восклицаниях всяческих шарлатанов, везущих свои тележки с единственно верными рецептами живописи, — идет радостное, светлое искусство. Скоро уберут в музеи ширмы с мрачными, корявыми и все же драгоценными идолами, помазанными землистой вохрой с зеленовато-серыми и другими временными колоритами. вспомнят Gauguin'a с его школой пуризма, и снова засияет в живописи главная сущность ее — цвет. Увлечение формой, пережитое кубистами, не прошло бесплодно. Открылись новые ценности пластики. Усовершенствовалась техника живописи. Даже и для колорита кубисты сделали нечто полезное. У них — новая теория колорита. Осуществление этой теории находится еще в зародышевом состояние По необходимости приходится выполнять ее, как и всякую новую теорию, постепенно, ограничиваясь в начале сопоставлением малого числа красок, — этим, до известной степени, и объясняется бедность красок у Picasso и большинства кубистов.