— Ну что, бурная неделя получилась, да? — Лена расплылась в улыбке. Неподражаемо она улыбается, уникально. Всё тут смешано — и удивление, и женское кокетство, и усталая ирония тертой жизнью бабы. Лариса — та была проще… все равно что букварь против средневекового китайского трактата о сущности пустоты. И года не прошло, а уже лицо ее вспоминается с трудом. Впрочем, это и к лучшему. Меньше боли.

— Да уж, — подтвердил я. — Можно сказать, расслабился на природе. Разве что шашлыков не было. Правда, барана чуть было не зарезали…

— Преувеличиваешь. Довольно неглупый парнишка. Даже перспективный. Я тут его личное дело полистала… Кстати, и тебе не мешает ознакомиться, раз уж оформляем индивидуальный патронаж.

В животе у меня зашевелилось нечто склизкое. Впрочем, не столь уж и активно. Видимо, начинаю привыкать к этому. Балансировать на грани — оно ведь тоже приедается.

— Почитаю на досуге, — кивнул я. — Тут-то что было?

— А, — махнула она рукой. — В основном — по мелочи.

Здесь она поскромничала. За время моего непродолжительного отсутствия кабинет радикально преобразился. Ремонт, ползущий с целеустремленностью голодного удава от подвала к крыше, не миновал и нашего отдела. Теперь стены оббили светло-серой кожей, в потолке утопили светильник, формой своей изображающий греческую арфу. Мягкие кресла словно обнимали тебя, избавляя от усталости, нервов и прочей суеты, а непонятно где скрытый кондиционер навевал прохладу вкупе с мыслями о вечном.

— Ну как тебе вообще «Березки»? — мягко спросила Лена.

— Понравилось, — признался я. — А тебя в каком смысле интересует? Я же в отчете…

— Да читала я твой отчет, читала, — сморщилась Лена. — Сразу видно бывшего программиста, творившего хелпы. Разжевано все до консистенции манной каши. Так ведь ты не для того туда катался, чтобы писать об отсутствии нарушений или высоко поставленной воспитательной работе. Отчет — это вообще пустая формальность. А вот внутренние ощущения как? Ничего не царапнуло, не задело?

Я выдержал паузу и хмыкнул:

— Еще как царапнуло! Судилище вот это идиотское, извини уж за прямоту. Только ведь не «Березки» это уже, а «Вега». Вот если б меня туда послали — я вернулся бы весь в ранах и язвах, а также в невидимых миру слезах.

Лена терпеливо кивнула.

— Разумеется. Потому и не послали. Надо же щадить тонкое душевное равновесие наших сотрудников. Откровенно говоря, опасно это, под Ситрека копать. Крепко сидит дядька, этакий железный дровосек. Щепки летят… Впрочем, все равно толку бы не было. Ходили бы там за тобой толпы воспитателей, изображали бы рай земной, и хрен бы ты увидел что неположенно. С этим Димой твоим еще не самое худшее… у меня на «Вегу» такая информашка есть, что хоть стой, хоть падай. Но, к несчастью, никакого криминала. В Мраморный зал не потянешь. Высокая Струна — она ж такая высокая, что мелочи ей и неразличимы… с птичьего полета. А мы-то с тобой знаем, кто имеет привычку прятаться в мелочах.

— Но делать же что-то надо? — заметил я. С Леной не соскучишься. Вот уже прозвучала тонкая критика нашего загадочного божества, Высокой нашей Струны… Интересно, до каких глубин ереси она дооткровенничается в дальнейшем? И ведь, главное, мне это нравится!

— «Тихо ползи, улитка…» Делаем. Вот напишем с тобой подробный рапорт о случае Соболева, в сентябре будет очередной Совет Хранителей, вот там и попробуем укусить. Но пока рано. Между прочим, эта девица Стогова уже накатала рапорт на тебя. Типа недопустимое легкомыслие, фактическая защита преступника, недостойного именоваться ребенком, и прочая лабуда. Еще бы, вырвал добычу из пасти. Ну да чепуха, мы в броне, пускай какашками кидается.

Так-так… Наконец-то я нажил в «Струне» врага! Это показатель. Значит, по-настоящему становлюсь тут своим человеком. Врастаю, пускаю корни… скоро, наверное, зацвету…

— Кстати, как твой подопечный? — Лена переменила тему. — Сильно шокирован всеми этими приключениями?

Сказать, что Димка был шокирован — это ничего не сказать. Как он потом признался, труднее всего ему было скрыть радость. Наконец-то вырвался из опостылевшей «Веги». Прилетел, так сказать, на Землю. К своим. Я понимал, конечно, что эйфория скоро пройдет, и вот тогда начнутся проблемы. Но два дня — слишком малый срок.

— Да ничего, вроде бы. Отвыкает от казарменной жизни. В компьютерные игры режется…

— Ты его не распускай, — напомнила Лена. — Сразу возьми в ежовые руковицы. Жаль, что нет у тебя педагогического опыта, не знаешь, как это делается… ну да ничего, мы тут все тебе поможем. Кстати, скоро сентябрь, ему в школу надо.

— В прежнюю? — выдохнул я в ужасе, представив, как Димка отправляется в 543-й гадюшник, навстречу своему (а также моему) прошлому.

— Ну вот еще глупости! — отрезала Лена. — В нормальную школу пойдет. В нашу, струнную. У наших людей, между прочим, тоже есть дети, и люди хотят, чтобы те учились не в помойке, а как следует. Так что называется «нетрадиционная гимназия № 101».

— Нетрадиционная? — пожал я плечами.

— Не боись, никаких экспериментов в духе «Веги». Нормальная школа, обычные методики, сильные предметники. Специально подбирали, чтобы не энтузиасты с горящими глазами, а опытные учителя старой закалки.

— В чем же тогда нетрадиционность? — удивился я.

— В названии. Так оказалось проще зарегистрировать в департаменте образования. По многим причинам не стоило давить наши обычные рычаги. Незачем чиновному люду догадываться, что ниточки ведут к Фонду… Короче, я к чему — тебе сегодня оттуда позвонят, объяснят, что и как. Так что ребенку намекни, типа кончаются каникулы…

— Угу, намекну.

— Они, кстати, и для тебя кончаются, — лукаво добавила Лена. — Тут наша шестая группа напортачила делов, надо разгребать. Я на твой аккаунт уже перебросила материалы, займись с понедельника. Там ситуация какая-то непонятная, а ребята по привычке решили в лоб… и промахнулись. Надо как-то тоньше, интеллигентнее. Так что с понедельника займись. А завтра… — облизнула она губы, — завтра мы будем отдыхать.

И на что же это намек? Дернулась у меня внутри какая-то жилка, но разум тут же пролил на нее холодный душ. Не так все было бы, решись она вернуть то, мухинское…

— И каким же именно образом? — я старался говорить как можно суше.

— На даче. Лужайка, шашлыки, вино… И люди. Очень интересные люди.

Ну вот, разумеется. И нечего было мечтать.

— А по поводу?

Лена поглядела на меня странно.

— Ты что, Косточка, совсем не ориентируешься во времени? Юбилей же у нас.

— В смысле, у «Струны»? — уточнил я на всякий случай.

— Именно. Годовщина первого Восхождения. По сложившейся традиции положено отмечать в непринужденной обстановке. Так что готовься… там большие люди будут. Самые большие. Ты меня понимаешь?

Я сглотнул. Какие-то рыхлые у нее намеки. Вроде и все ясно, и, однако же, ощущается некая странность. С трудом удалось удержаться от фразы из анекдота — «а можно не приходить?» Но вряд ли ответом было бы «так и запишем». Здесь не лес, здесь водятся твари страшнее львов. И очень не хочется с ними встречаться. Как знать, может, там в полном составе соберутся мои судьи… те самые, чьих лиц я так и не сумел разглядеть в Мраморном зале. Впрочем, сомнительно. Чтобы по поводу заурядного учителя, влепившего заурядному школьнику заурядную пощечину, собирались «самые большие люди»? Это даже не из пушки по воробьям, это скорее атомной бомбой по инфузории.

— И какая форма одежды? В смысле, что с собой брать, для шашлыков-то? Овощей, может, вина?

Я сам понимал, что несу чушь, но почему-то не хотелось затыкаться. Росло у меня внутри мутное, пасмурное раздражение. Что ж ты, девочка Леночка, со мною так? Зачем эти игры? Ты не кошка, а я не бумажка на веревочке. Даже если сия веревочка называется Высокой Струной.

— Форма одежды обычная, — вроде ничего и не заметив, откликнулась Лена. — С собой брать ничего не надо, давно уже закупились и затарились. Завтра в десять за тобой Микки Маус заедет.