Быть может, именно это она сделала два года назад в доме своего отца? Последовала за своими чувствами в мрачное, ужасное место, которое разлучило ее с мужем и ребенком? Узнает ли она когда-нибудь, что случилось?

– Ты говорила, что твоя мать вздохнула с облегчением, когда ты покинула ее дом после выздоровления, – внезапно сказал Адан, выводя ее из задумчивости. – Почему?

Ей всегда было тяжело думать об их отношениях с матерью. Но если он был откровенен, ей следовало отплатить той же монетой.

– Мои родители развелись, когда мне было одиннадцать, – сказала она. – После этого я очень редко виделась с матерью. Отец не отпускал меня в Штаты, а мама не приезжала в Джафар. Сначала она часто звонила мне, но постепенно звонки прекратились. В конце концов, она стала для меня чем-то вроде друга по переписке.

– Ты чувствовала неловкость, остановившись у нее?

– Да. Мы были разными. Думаю, я привела ее в ужас.

– Почему ты так думаешь?

– Она очень независимая. Я думаю, ей не понравилось, как меня воспитал отец. – Первые дни в доме матери Изабелла привычно ждала указаний. Она вспоминала об этом с отвращением.

– Ты не любишь об этом рассказывать, – сказал он.

Она покачала головой:

– Да, но, может быть, это нужно сделать. Может быть, я вспомню больше, если не буду прятаться от тяжелых воспоминаний.

Он нахмурил брови:

– В каком смысле тяжелых?

Изабелла пожала плечами:

– Я была всего лишь ребенком, ты же знаешь. И я всегда чувствовала, что разочаровываю моих родителей. Отец хотел мальчика. Мать хотела угодить отцу. Они развелись из-за меня.

– Люди никогда не разводятся из-за ребенка. Ты не виновата.

Она с недоверием посмотрела на него:

– Разве нет? Почему же ты тогда хочешь развестись со мной?

Его лицо приняло недовольное и обеспокоенное выражение.

– Это другое дело, Изабелла.

– Но ты хочешь развестись со мной, – настаивала она. – В этом отношении ничего не изменилось.

Он бросил салфетку на стол.

– Тебе не кажется, что несколько преждевременно обсуждать наше будущее после всего лишь одной ночи?

Сердце Изабеллы дрогнуло.

– У тебя была масса времени, чтобы обдумать свое будущее.

– Чего ты хочешь от меня, Изабелла? – Его глаза сверкали. – Я дал тебе провести это время с нами. Это все, что я могу обещать сейчас.

Зачем она его задирала? Она чувствовала себя такой уязвленной, потерянной, одинокой, что не могла удержаться. Захотелось, чтобы кто-нибудь сказал ей, что все будет хорошо.

Впрочем, она понимала, что этого не произойдет. Адану, может быть, нравилось ее тело, но в его планы не входило лечить ее израненную душу.

Из-за кома, подступившего к горлу, она не могла больше есть.

– Мне совершенно не нравится проходить испытания на пригодность к присутствию в твоей жизни. – Она поднялась, крепко сжав кулаки. – И я не за этим сюда приехала. Ты прав, дело действительно в Рафике. Так что я обращу свое внимание к нему.

– Что ты хочешь этим сказать? – угрожающе спросил он.

Она подняла голову:

– Я хочу сказать, что прошлая ночь была ошибкой, которую я не повторю. А если ты хочешь разделить со мной постель, тебе придется принять меня в свою жизнь.

– Ты угрожаешь мне, хабибти?

Она зло рассмеялась.

– Как будто я могу это сделать. Нет. Я говорю, что не буду спать с мужчиной, который не дает мне ничего, кроме невнятных обещаний. Нам не обязательно оставаться вместе, Адан, но я останусь матерью Рафику до своей смерти.

Следующую неделю можно было бы назвать идиллической, если бы не напряжение между ней и Аданом. Он проводил много времени в своем кабинете, занимаясь делами. Но часто приходил туда, где она играла с Рафиком. Вид у него был подчеркнуто нейтральным, когда он встречался с Изабеллой глазами. Но когда он смотрел на Рафика, любовь озаряла его лицо.

Он ни разу не попытался дотронуться до нее или поцеловать с момента их разговора.

И приходилось признать, что она скучает по его прикосновениям. Они были волнующими, страстными и пугающими в одно и то же время. Она думала, что была бы спокойнее, если бы они остались чужими.

Но это было не так.

Она страстно тосковала по нему, по его жару, аромату его тела, его пылкости. Та ночь была огромной ошибкой, потому что все остальные ночи воспоминания преследовали ее, не давая уснуть.

Изабелла выбросила из головы Адана, одевшись и приготовившись к новому дню с Калилой и Рафиком. Сегодня они собирались съездить в город и побывать на базаре. Это был их первый совместный выход, и она очень ждала его.

Она встретилась с Калилой и Рафиком в холле, и они пошли к ожидавшим их машинам. Вскоре они были уже на месте, и Изабелла везла Рафика в коляске по базару.

Спереди и сзади их сопровождали сотрудники службы безопасности. Сначала это смущало Изабеллу, но потом она перестала обращать на них внимание, наслаждаясь прогулкой. Базар был пестрым и красочным. Палатки были как попало соединены друг с другом в торговые ряды с проходом посередине. Здесь были торговцы пряностями, тканями, золотом, коврами, медью, одеждой и сотнями других вещей. Изабелла счастливо вздохнула. В детстве ей не разрешали часто посещать базар. Отец говорил, что это слишком опасно, а на самом деле ему просто было некогда с ней поехать.

Рафик глазел на суету и пестроту вокруг. Изабелла купила ему медовый пирог, и Рафик с наслаждением принялся уплетать сладость.

– Его отец тоже любил такой пирог в этом возрасте, – сказала Калила. – Я пекла ему такой на день рождения.

Изабелла улыбнулась. За несколько дней, что она провела в обществе Калилы, няня всегда была сдержанной, обращаясь к ней очень официально. В первый раз она заговорила с ней о чем-то личном.

– Он был озорником в детстве? – спросила Изабелла.

Калила рассмеялась.

– Да, он был озорником, – ответила она. – Но и очень любящим мальчиком. Он всегда печалился, если причинял беспокойство. Я знала, что он делал это ради внимания.

– Внимания матери?

Калила нахмурилась:

– И отца тоже. В основном внимание отца, я думаю. Он рано понял, что матери неинтересен.

– Он часто с ней видится теперь?

Калила покачала головой:

– Редко. Он не отвечает на ее звонки. Я думаю, что он мстит ей.

Изабелла взглянула на темную головку Рафика. Она не могла себе представить, чтобы Рафик мог чувствовать из-за нее то же самое. На нее нахлынула волна любви и грусти. Если только ей дадут такую возможность, он никогда не испытает подобного.

– Он – хороший человек, – продолжила Калила. – Тебе нужно набраться терпения, он поймет, как будет лучше.

Изабелла прерывисто вздохнула:

– Я надеюсь, что ты права, Калила.

Пожилая женщина погладила ее по руке, и они продолжили свой путь по базару. Было жарко, и ближе к полудню воздух стал влажным и неподвижным.

– Пожалуй, пора возвращаться, – решила Изабелла, когда они прогуляли уже около часа. Ее абайя намокла от пота и липла к телу, а платок уже не спасал от солнца. Она уже давно опустила капюшон коляски, чтобы Рафик был в тени.

Взглянув на Калилу, она увидела, как покраснело ее лицо. Пожилая женщина была одета в черное. Ей, должно быть, было очень жарко, но она не выглядела утомленной.

– Да, пора уходить, – сказала Калила.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила Изабелла, когда они пошли к машинам.

Калила махнула рукой. Она шла медленно, но твердо.

– Все в порядке. Изабелла протянула ей бутылку с водой:

– Вот, выпей воды.

– Нет, лучше ты попей. Я могу подождать.

– Я настаиваю, – сказала Изабелла, отвинчивая крышку и протягивая бутылку Калиле. – У меня есть еще.

Не прошло и десяти минут, когда, уже сидя в машине под струей прохладного воздуха, Калила вскрикнула и стала заваливаться на бок.

«Сердечный приступ». Эти слова он услышал, когда Изабелла позвонила и сообщила, что Калилу увезли в больницу. Адан выбежал на улицу, прыгнул в «лендровер» и помчался по шоссе, выжимая из двигателя все возможное. Он добрался до больницы за рекордно короткое время и тотчас помчался в пустую приемную. Там он потребовал, чтобы ему показали палату Калилы.