Согласно вере ветеров, когда-то давно, бог грома Орд, полюбил дочерь всематери Земли Лему и родила она ему двух сыновей. Первый, нареченный еще до рождения Грумом, родился огромным волком невероятной силы и размеров, было предсказано, что однажды он взвоет на Луну и сожрет весь мир. Испуганные таким пророчеством боги, заточили рожденного Волком в камень до конца Времен, едва тот появился на свет. Вторым сыном и был Брон, он родился в человеческом облике, но обладал даром превращаться в волка. Брон совершил много подвигов, но отношение к нему у местных было двояким. Потому как когда на эти земли пришли ромеи, Брон влюбился в дочку римского патриция и в итоге предал своих, проведя римские легионы тайными лесными тропами, к лагерю где собиралось ополчение местных племен. Трагическая по своей сути история любви и предательства, которую мне как раз поведала Клеши почти перед самым ужином.

Оба егеря были уверены, что мальчика Ворат, которому едва исполнилось пятнадцать зим, не смог совладать с Ликом и превращаясь в волка, теряет над собой контроль убивая все что встретит у себя на пути. По мне, так полная чушь, но оба далеко не молодых и повидавших многое на своем веку мужчины, были в этой версии уверены полностью. Ведь нападения волков начались в через неделю после обретения Воратом Лика, в первое же полнолуние и этот факт по их мнению полностью доказывал, что они правы.

Особенное возмущение егерей вызывало то, что мальчишку все выгораживали. Вначале его отец, а после того, как тот помер от болезни, за Вората вступился настоятель Храма. Жрецы ТриЕдиного уверяли местное население, что Лик паренька тут не причем. Авторитет настоятеля был достаточно высок и мальчишку не смели трогать, но позавчера жреца предали земле, а парень тут же пропал из города, вот уже два дня его никто не видел, а нападения волков стали еще наглее.

Нет, нет но в интонациях егерей мелькало убеждение, что все нынешние беды от ромеев, от их семени и от их бога, который изгнал и заточил в бездну богов местных. Ером, младший из пары лесничих, проговорился, что если так пойдет дальше, и ничего не изменится в лучшую сторону, то он пойдет к Волчьему камню и попробует, разбудить Грума! Правда, он не знает, как это сделать, но он точно попытается!

Почему то меня совершенно не удивило, что камень в который согласно преданию заточен Грум, находится совсем недалеко от Твебурга. Многие живущие рядом хотя бы раз ходили на него посмотреть. Этакая местная достопримечательность, огромный, как кусок скалы камень, который невесть как оказался в этих далеких от гор местах. Нет, я то понимаю, что скорее всего ледником притащило во времена одного из великих оледенений, но разумеется объяснять это я никому не собирался, да и не думаю, что у меня получилось бы доходчивое объяснение.

Не успели мы закончить трапезу, как вновь пришел мастер Фогрин с одним из купцов, управляющих городом, дородным мужчиной далеко за пятьдесят. И уже вдвоем они насели на егерей, чтобы те как только взойдет солнце все же вышли из-за городских стен и вернули в город все те лекарственные травы, которые остались у разграбленного фургона. На крики и ругань прибежала даже хозяйка двора, тут же включившаяся в спор и к моему удивлению, она поддержала не егерей, а противоположную сторону. Чем закончился спор я так и не узнал, так как Клеши отправила меня к “господам Служителям”.

Поздно вечером, уже после захода солнца, наша команда собралась на импровизированное совещание. Как и я гунны не тратили время попусту, им удалось не только встретится с представителями магистрата, но и еще раз поймать жреца и расспросить его более подробно, а также пообщаться с рядовыми стражниками.

По словам Антона, беседовавшего с представителем магистрата, ситуация в городе и правда была на грани взрыва. И раньше, до эпидемии и накрывших город бедствий этого года, коренное население этих мест, не очень хорошо относилось к римской диаспоре, а сейчас это “не хорошо” превратилось практически в открытую ненависть. Если бы не болезнь, заставляющая людей, прятаться по домам и подворьям, Твебург давно бы уже запылал в межплеменной бойне. Чем больше я слушал этот рассказ и сопоставлял его со словами Клеши, тем больше понимал, что римляне сами виноваты в таком к ним отношении. Спесивые, гордые, считающие всех остальных людьми второго сорта, захапавшие себе все властные структуры и плотно севшие на большинство денежных потоков. И если ранее, когда окрестности не сотрясали катаклизмы, местные с этим положением дел мирились, потому как не спесивы были выходцы из славного града на семи холмах, в коммерции и управлении они и правда разбирались. И жизнь в Твебурге и подвластных городу землях была намного лучше, чем во владениях местечковых феодалов. Но сейчас ситуация в корне поменялась, особенно после сожжения двух уважаемых ведьм-травниц. Причем ветеры возмущались не самим фактом сожжения и гибели женщин, а тем, что это действие не привело к изменению ситуации. То есть их возмутила не жертва, а её бессмысленность.

Филу же удалось всеже прижать молодого жреца к стенке и тоже получить несколько крупиц информации. Как оказалось Ведотт, был совсем неопытным послушником, принявшим тунику всего три месяца назад. Парень вообще не разбирался в происходящем в городе, потому как до смерти настоятеля был занят в основном изучением философских и теологических трактатов, и у него не было времени ни на что иное. Резкое изменение статуса и необходимость что-то делать и лично вести дела Храма, все это выбило молодого человека из колеи. Но, тем не менее, Фил все же в его сумбурной речи выловил основное. А именно то, что Ведотт так как не считал себя полноценным жрецом, даже не вскрывал корреспонденцию погибшего настоятеля! Ответ на вопрос, зачем был вызван отряд Истребителей, мог находится именно в этих бумагах. А значит нужно было завтра наведаться в Храм и надавить на Ведотта, чтобы он предоставил нам письма настоятеля.

Хотей, как только разместился в таверне и пообедал, захватив с собой бурдюк с вином, сразу отправился обратно к воротам, где распив с дежурной стражей не одну кружку хмельного напитка, “плодотворно” пообщался со служивыми людьми. Большинство рядовых стражников были ветерами, но на всех командных должностях стояли потомки римлян. Впрочем это была обычная ситуация для всех городских структур, где низовые звенья, на которых нужно реально вкалывать, заняты местными уроженцами. Но так как римляне были далеко не дураки, стража, почти поголовно состоящая из местных, отвечала только за оборону стен и патрулирование торговых трактов, в самом же Твебурге за порядком следили наемные отряды нанятые купеческой гильдией. Точнее “следили” в прошедшем времени, эти наемники сбежали при первых признаках черной оспы. Впрочем их можно было понять, от болезни они своих нанимателей защитить никак не могли, а вот сами погибнуть не за грош, это легко. Настроение среди стражников мало отличалось от общегородского, даже было более взвинченым, так как у них прибавилось работы и к тому же им, в отличии от остальных жителей, было не отсидеться по домам. Смертность от эпидемии среди стражников была одна из самых высоких, уже умерло больше половины служивых. На месте стражей удерживала только клятва, которую они приносили при поступлении на службу, а ветеры очень трепетно относились к данному ими слову. И все равно, по словам Хотея, люди находятся на самой грани, один маленький толчок и стражники повернут свои мечи против офицеров.

Похоже бунт в городе не начался только потому, что среди ветеров пока не нашлось единого лидера, который мог бы взять на себя ответственность. А эпидемия мешала людям собраться на тинг, чтобы выбрать вождя восстания. Несмотря на все напасти Твебург продолжал жить по инерции, но малейшего камушка упавшего на весы общественного мнения, может быть достаточно, чтобы здесь все покатилось под откос и город запылал в межнациональной резне. Усугубляла ситуацию гибель жрецов, которые ранее, своим авторитетом, сглаживали углы и служили своеобразными миротворцами, а у Ведотта подобного авторитета не было и впомине.