— Когда бежать некуда, остается только победить, — широко улыбнулся в ответ ученый.

Глядя на ансарра, не разделившего его веселья, он добавил:

— Не беспокойтесь. Я не собираюсь устраивать сражения с ними. Я собираюсь сотворить чудо.

Когда-то он считал чудесами то, что творила Ильмадика. Его богиня. Он знал, что это всего лишь научные знания и мастерство древней магии, но для него это все равно было чудесами.

Теперь он знал, что единственный бог, что ему нужен, скрывается в нем самом. А это значит, что он сможет сотворить чудо самостоятельно.

— Когда настанет момент, возьмешь моего коня и поведешь в поводу вместе с остальным отрядом, — добавил чародей, — Я останусь и встречусь с черными лицом к лицу. Если вдруг я проиграю, скажете, что я принудил вас магией помогать мне. Но я не проиграю.

И вот, момент настал. До прибытия армии Халифата было всего пять минут. И на самой середине перевала Килиан Реммен, до недавнего времени носивший кличку Вотан, прощался с людьми, некогда приютившими его, израненного, отчаявшегося, мучающегося от ломки и разбитых идеалов.

Ненадолго, как рассчитывал он. Навсегда, как думали они.

— Ты уверен, что справишься в одиночку? — спрашивал Джамиль.

Несмотря на всю свою неприязнь и недоверие, он вовсе не желал странному чужеземцу смерти, да еще и такой жуткой, какой могли бы подвергнуть его в плену у Халифата.

— Я не буду в одиночку, — улыбнулся Килиан, — Горы помогут мне.

Джамиль оглянулся на возвышавшиеся над ними горные вершины. Надежные. Вечные. Безразличные.

— Твой народ не верит в духов гор, — напомнил ансарр.

Ученый пожал плечами:

— Одна моя очень хорошая знакомая говорила, что душа есть во всем. Если это так, то я прошу у духов гор прощения за то, что собираюсь сделать. Но сейчас это не имеет значения. Мне плевать, во что верит мой народ, потому что я не собираюсь полагаться на веру. Лишь на знание.

Воспоминание о Лане согрело сердце теплотой. Лана, прекрасная, добрая, отважная Лана… Его любовь. Настоящая любовь. А не плод психологических манипуляций, каким была его «любовь» к Ильмадике.

Он обернулся в сторону приближающегося врага.

— Иди, Джамиль. Уводи людей. Я скоро вас догоню.

Оставшись в одиночестве, чародей оперся о камень в человеческий рост и украдкой потер слипающийся глаз. За подготовкой всего необходимого Килиан практически не успел поспать сегодня ночью. Он даже не успел навестить Лану в мире ее сознания, — там, куда каждую ночь приводил его вышедший из-под контроля дар. Мелькнула мысль, что, наверное, разговор с ней укрепил бы его решимость сделать то, что он задумал.

Мелькнула — и пропала. Килиан в этом больше не нуждался. То есть, поддержка Ланы радовала его и согревала. Но он больше не нуждался в том, чтобы кто-то оценивал и одобрял его поступки. Он принял решение и собирался ему следовать.

Это все, что ему было нужно.

Армия Халифата постепенно приближалась. Килиан в последний раз проверил перевязь из железных цепей, надетую поверх черного пустынного одеяния, — единственное его снаряжение, что могло бы сойти за доспехи. Сабля, принадлежавшая адепту Лефевра, украшала его пояс, а ресурсы для преобразований были разложены по поясным сумкам. От винтовки чародей отказался и едва ли выглядел особенно угрожающе в глазах черных.

Ему совсем не нужно было, чтобы они сразу стали в него стрелять, не пытаясь поговорить.

Расчет оказался верен. Приближаясь к чужеземцу, войска замедлили ход. Вперед выступили несколько всадников, в одном из которых Килиан опознал адепта.

— Похоже, твои люди бросили тебя, — заметил адепт.

Ученый спокойно пожал плечом:

— К чему им зря рисковать?

Этот адепт отличался от тех, с кем он сталкивался до сих пор. Не ощущалось от него той ауры высокомерия и пренебрежения, что выделяла людей, овладевших силами, неподвластными человеку.

И это делало его еще более опасным. С высокомерными людьми справиться легко: их можно обмануть, воспользовавшись их слепым пятном в восприятии. Этот на простые уловки не поддастся, а сложные еще поди придумай.

— То есть, ты сам, в твоем представлении, не рискуешь? — осведомился адепт, оглядываясь по сторонам.

Ища засаду, ловушку, что-то, на что мог рассчитывать человек, оставшийся в одиночестве против целой армии.

— Рискую, конечно, — хмыкнул Килиан, — Но меньше, чем вы думаете. Я ведь тоже был адептом когда-то. Я знаю, что при этом происходит с психикой. Как весь мир как будто исчезает. Остается лишь один человек. Человек, становящийся для тебя всем. Человек, без которого ты остаешься один в пустоте… Ну как, знакомо?

Адепт Лефевра не дрогнул. Но глаза все-таки отвел.

— Мы догадывались, что наших людей убил один из адептов ложных богов.

Любой из адептов возмутился бы такой постановке вопроса. Стал бы доказывать, что его Бог — истинный.

Килиан лишь улыбнулся:

— Заявление даже более правильное, чем ты думаешь.

Черный кивнул, принимая к сведению информацию.

— Мы знали, что на Полуострове есть люди, ворующие колдовские тайны и использующие их против нас. И поэтому я принял меры. Абу, Али!

Двое его спутников, не носившие столько украшений и терявшиеся на фоне своего предводителя, склонили головы и одновременно сосредоточились на заклинании. Килиан ощутил, как невидимая сила сковывает его. Она сковывала не его тело — лишь его псионические способности. Сколько бы ученый ни изучал этот вопрос, он так и не смог найти ту частицу, что позволяет разуму мага воздействовать на другие частицы. Он знал, что она существует: что вверху, то и внизу, и любое взаимодействие идет между частицами; но она была слишком мелкой для восприятия, — настолько же мелкой в сравнении с электроном, как сам электрон мелок в сравнении с видимым для человеческих глаз объектом. Возможно, нейтрино или гравитон, а возможно — что-то еще мельче.

Так или иначе, Лефевр, гениальнейший из Владык, по-видимому, смог ее найти. И обучить своих адептов ее блокировать. Это требовало от них постоянной концентрации, — но благодаря численному преимуществу они могли себе это позволить.

— Итак, — невозмутимо продолжил лидер адептов, — Ты в меньшинстве, и твои силы блокированы. Что будешь делать теперь?

Килиан барабанил пальцами по рукояти сабли, — не торопясь, впрочем, ее выхватывать. Очевидно было, что победить в бою ему не удастся.

— Я бы предпочел сперва услышать все варианты, — сказал он наконец.

— Изволь, — кивнул тот в ответ, — Ты можешь сдаться сейчас. Возможно, со своими знаниями ты сможешь нам пригодиться. В этом случае тебе будет сохранена жизнь, но естественно, не свобода.

Килиан услышал в этом то, чего адепт говорить не желал. С самой экспедиции в Гмундн Лефевр больше не выходил на связь. Это значило, что пополнения в рядах его адептов если и случаются, — научить чему-то, в принципе, может и другой адепт, — то гораздо реже, чем раньше. Хоть Орден Лефевра и был наверняка многочисленнее, чем Орден Ильмадики, но в минувшей войне он понес большие потери. Очень трудновосполнимые потери.

— Еще варианты? — осведомился Килиан, не торопясь ни соглашаться, ни отказываться.

— Еще… — не заканчивая фразы, адепт сделал знак своим воинам, и на ученого уставились сотни стволов винтовок.

— Ты можешь отказаться. И тогда мои люди тебя расстреляют.

Килиан поморщился:

— Меня уже расстреливали. Мне не понравилось.

Бровь его оппонента иронически приподнялась:

— Что ж так?

— После этого во рту совершенно отвратительный металлический привкус, — пожаловался чародей.

Адепт Лефевра хмыкнул, никак это не комментируя.

— В любом случае, это все твои варианты. Жизнь или смерть. Вопрос лишь в положении колен.

— Я слишком испорчен, чтобы воспринимать эту фразу адекватно, — рассмеялся ученый, — И я не уверен, что это и вправду единственные варианты. Я вижу еще как минимум один. Поделиться?

Чернокожий напряженно за ним наблюдал, ожидая подвоха.