Чародейка поморщилась. Этот совет был настолько распространен, настолько абстрактен и настолько очевиден, что даже то, что он был еще и правилен, не делало его менее раздражающим.

— Что-нибудь более конкретное вы можете подсказать? — безнадежно спросила она.

Дракон задумался. Надолго.

— В тот момент, когда вам будет казаться, что вы совершили самую фатальную ошибку, вспомните о человеке, обязанном вам жизнью. И еще одно. Не бойтесь говорить о своей боли. Именно молчание обращает её в яд.

Лана медленно кивнула. Первый совет остался ей непонятным. Но второй…

Разве не от того, что она боялась, что её боль сделает её неудобной, помешает другим людям, она отравляла собственное существование? Разве не то, что она глотала слезы обиды, заставляя себя улыбаться, сделало её уязвимой к манипуляциям Амброуса? Кто знает, может, раскройся она кому-то с самого начала, все могло бы сложиться иначе?

Впрочем, это неважно. Сейчас речь шла не о её личной жизни, а о делах.

— Последний вопрос, — сказала Лана, — Вы знаете, что это такое?

Она достала из сумки непонятное устройство, отобранное ими у Шнирке.

— Знаю, — подтвердил дракон, — Но объяснить не могу. Положите его к амулету: скоро он сыграет свою роль.

— Объясните хоть, для чего оно!

— Не могу, — покачал головой Дарел, — Но скоро вы все узнаете. Эта беседа закончена, Иолантадеисса. Если вы переживете сегодняшний день, мой народ прекратит свои нападения. Так и передайте своим сородичам, когда встретите их.

— У меня есть еще вопросы, — возразила Лана.

— Разговор окончен.

Деревья не повысили голос, и дракон не сделал ни одного угрожающего жеста, но почему-то Лана почувствовала, что продолжать расспросы будет опасно.

Смертельно опасно.

— Ладно, — кивнула она, — До свидания, Дарел.

— Прощайте, — откликнулся тот.

Почему он выбрал именно это слово?..

Развернувшись, Лана направилась на выход из пещеры. Девушка была раздражена. Разговор с древним и мудрым существом, который мог бы многое прояснить, лишь добавил загадок. Но по крайней мере, цели своей она достигла. Нападения прекратятся.

Нужно обрадовать Тэрла, а то он небось считает последние секунды перед тем, как ворваться в пещеру следом за ней.

— Тэрл, у нас получилось! — крикнула девушка, выйдя на свет, — Они…

Она осеклась, когда её речь прервали на полуслове. Грудь чародейки пронзила острая боль, и огромная сила опрокинула её на землю.

А затем мир погрузился в темноту.

Они приближались.

С болезненной четкостью Родрик осознавал, что разведка ошиблась. Не часы дороги отделяли их от погони из числа стерейской дружины, а минуты. Вскоре после того, как чародейка скрылась в пещере, до острого слуха молодого офицера донесся топот копыт.

Они приближались.

К счастью, позиция для обороны была выбрана грамотно. Когда передовой отряд стерейцев сбросил скорость, выезжая на горную тропу, над плечом Родрика свистнула стрела. Матеас был великолепным стрелком: первый враг еще не успел понять, что его убило, а наемник уже накладывал следующую стрелу на тетиву. Мгновением позже к нему присоединились Бофор и Хади. Звуки леса почти заглушили грохот двух винтовок. Родрик и Тэрл пока не стреляли: передовой отряд был не настолько велик, а уйти на перезарядку всем одновременно было бы неприятно.

Десять человек рухнули в пыль. Если дело будет продолжаться так, то экспедиции ничего не угрожает. До того, как эжени Иоланта закончит свои загадочные дела, они точно продержатся.

И все-таки молодой солдат не позволял себе расслабляться. У него был приказ — ответственный приказ, который он собирался исполнить в идеальном виде. Он не знал, насколько обоснованы подозрения командира в адрес чужеземца, и его это не волновало. Постоянная бдительность. Если чужеземец попытается предать их, он об этом пожалеет.

Новый отряд, побольше первого. Еще не основные силы, но на этот раз подключиться к бою пришлось всем. Пара минут непрерывного огня. Гора трупов, в которых Родрик очень старался не опознать соотечественников-идаволльцев. Бофор и Хади ушли на перезарядку, пока Тэрл, Родрик и Матеас держали под прицелом подходы к укрытиям.

Третья волна атаки медлила. Они уже знали, откуда начинается простреливаемая зона, и медленно, неторопливо стягивали войска к ее границам. Где-то там был и сам Карно, — если, конечно, ему вообще хватило смелости лично возглавить свою дружину. Были ли там легионеры, Родрик не знал. Но предполагал, что были.

На этот раз они атаковали гораздо осторожнее. Уже не было попыток завалить позиции обороняющихся горой пушечного мяса: стерейцы пересекали границу простреливаемой зоны, делали несколько ответных выстрелов и отступали обратно. На стороне экспедиции были укрытия, а на стороне стерейцев — плотность огня.

Пока что укрытия перевешивали. Хоть потери нападавших и не были столь велики, как в первые две волны атаки, но они все еще были весьма ощутимы.

Закончились патроны у Тэрла и Родрика. Теперь уже им пришлось уйти на перезарядку, пока Бофор, Хади и Матеас осуществляли прикрытие. Сказать, что Родрика такая ситуация нервировала, значит, ничего не сказать. Отработанным движением вставляя в винтовку новый магазин, он не отрываясь наблюдал за ансарром.

И именно благодаря этому мгновенно среагировал, когда легионер вдруг резко развернулся, нацелив винтовку в его сторону.

«Предатель!» — мысленно воскликнул Родрик с искренней ненавистью, а тело уже пришло в движение.

Удар прикладом под ствол направил винтовку в небеса, не позволяя легионеру стрелять в бывших товарищей. Закончить перезарядку Родрик уже не успевал, поэтому выхватил из-за пояса короткий офицерский кортик…

— Сзади! — выкрикнул ансарр.

Мгновение на принятие решения.

Ровно на одно мгновение больше, чем Родрик мог себе позволить.

Молодой офицер почувствовал, как чья-то железная хватка смыкается на его волосах и тянет голову назад. А затем его горла коснулась сталь.

Острая боль.

Оседая на землю, в последние мгновения своей жизни Родрик уже не видел, что происходит вокруг.

Не видел, как стерейцы, заранее предупрежденные о предательстве, начинают массированное наступление на единственное укрытие, продолжавшее вести ответный огонь.

Не видел, как Хади пытается остановить Матеаса, — но боевой опыт наемника и колдовство адепта одерживают верх над тренировкой легионера. Как разряд молнии обжигает тело ансарра. Матеас не стал добивать его: не в том была его цель.

Ведь Ильмадика так и не простила чародейку, вмешавшуюся в ее планы. На этот счет у нового адепта был особый приказ.

И в тот момент, когда Иоланты, обрадованная успехом переговоров, вышла из пещеры, стрела из длинного лука поразила её в грудь.

Килиан сразу почувствовал, что что-то не так.

В саду шел снег.

Казалось бы, что в этом такого? Пусть настоящей зимы, настоящих льдов мифического Севера на Полуострове никогда не бывало, но холодные зимы иногда случались. Иногда снег выпадал, особенно в горах.

Но не здесь. Ни в коем случае не здесь.

В личном пространстве Ланы всегда царила весна.

И все-таки, даже зимой её сад был прекрасен. Повсюду, куда ни глянь, с неба сыпались белые хлопья снега. Одеялом стелился он по земле, умиротворяя, нагоняя сон, обещая покой.

Вечный покой.

Умирали под снегом прекрасные цветы, слишком хрупкие для зимы. Клонились они к земле, оплакивая свою весну.

Оплакивая свою жизнь.

Лана сидела прямо в снегу — тихая и поникшая. Её белое платье и алебастровая кожа странным образом гармонировали со всем этим. Казалось, она и есть — воплощение зимы.

И это при том, что чувствительная к любому дискомфорту, чародейка никогда не любила холод.

— Кили? — тихим, безжизненным голосом спросила девушка, когда ученый вошел в её разум, — Это ты? Ты… пришел за мной? Пришел сопроводить меня?