– Я только что вернулась с этюдов. Мы были на реке с мисс Стивенс. Так что я сама только что об этом узнала, Жизель.

– Целый день на этюдах с мисс Стивенс. Прелестно. Она посмотрела на платья, которые я разложила на кровати, чтобы выбрать одно из них с помощью Эбби.

– Все выглядит так, словно ты спланировала это заранее. Ты, должно быть, знала об этом.

– Нет, не знала. Я только что достала платья, правда, Эбби?

– Да, – отозвалась та, не спуская взгляда с раздраженной Жизель.

– А почему она приглашает только тебя? – потребовала ответа сестра.

– Не знаю, – призналась я.

– Потому что ее внук хочет, чтобы ты пришла, так? – быстро продолжала она. Иногда от нее ничего невозможно было скрыть. Ее ум так часто пробирался через лабиринты интриг и разочарований, что порой она угадывала ходы лучше профессионального шпиона.

– Думаю, так, – согласилась я.

– Он тебя даже не видел и хочет снова с тобой встретиться. Чем вы там вдвоем занимались?

– Жизель! – Я переводила взгляд с Эбби на Саманту, потом на сестру. – Мы ничего не делали. Я поговорила с ним пару минут, послушала, как он играет, и ушла. Я и так нервничаю из-за этого всего, так что не усугубляй положение. Правда в том, что я и идти-то не хочу, но миссис Пенни сделала из этого событие века.

– Мне нравится светло-голубое платье, – сказала Эбби. – Оно элегантное, но не слишком парадное.

– О, это просто замечательно для скромного ужина со слепым парнем, – съехидничала Жизель, не спуская с меня глаз. – Ты там будешь чревоугодничать, а нам остается довольствоваться местной дрянью.

– Мы едим не дрянь, – вспыхнула Эбби.

– Судя по всему, ты к такому привыкла, – парировала Жизель. – Увези меня отсюда, Саманта. Здесь воздух благоухает богатством, это слишком для наших бедных ноздрей.

Эбби побелела и хотела было ответить Жизель хлесткой фразой, но я посмотрела на нее и покачала головой.

– Не расстраивайся, Эбби, – посоветовала я. – Именно этого она и добивается.

– Ты права, – отозвалась моя подружка, и мы снова вернулись к моему гардеробу.

Голубое платье было элегантным. Вырез сердечком открывал буквально на дюйм впадинку между грудями, но мы решили, что с моей золотой цепочкой и медальоном выглядеть он будет скромным. Эбби одолжила мне пару золотых сережек и золотой браслет. Мы решили, что мне следует зачесать волосы назад и заколоть их. Я легко провела по губам помадой и обрызгала себя одеколоном с запахом жасмина, который мне одолжила миссис Пенни, и, наконец, вышла в холл ждать машину. Миссис Пенни оглядела меня в последний раз и выразила одобрение моему внешнему виду.

– Это исторический момент, – продолжала она. – Запомни каждую деталь. Мне не терпится услышать об этом. Я буду тебя ждать, хорошо?

– Да, миссис Пенни, – согласилась я.

Эбби улыбнулась мне:

– Хорошо проведи время.

– Спасибо, но я так нервничаю, что дрожу, словно кролик.

– Тебе не о чем волноваться, – заверила Эбби и подмигнула мне. – Твой талисман на счастье все еще с тобой?

Я засмеялась. Я спрятала талисман в туфлю, и он остался со мной.

– Машина пришла, – объявила миссис Пенни. Я заторопилась на улицу. Бак ждал возле машины, открыв для меня дверцу. Когда он обернулся ко мне, его глаза расширились, в них мелькнуло одобрение, но он ничего не сказал. Я забралась в машину, а Бак торопливо обошел ее и сел за руль. Миссис Пенни стояла на ступеньках и махала нам рукой, пока мы трогались с места. Когда машина отъехала подальше, Бак повернулся ко мне:

– Ты очень мило выглядишь.

– Спасибо.

– Я здесь всего три года, – продолжал он, – но впервые везу девушку из «Гринвуда» на ужин в особняк. Ты родственница Клэрборнов?

– Нет, – ответила я и засмеялась.

Когда мы приехали в усадьбу, он торопливо подошел и открыл передо мной дверцу.

– Спасибо, – поблагодарила я.

– Желаю приятно провести время.

Я улыбнулась в ответ и торопливо стала подниматься по ступеням. Дверь открылась прежде, чем я успела подойти к ней. Отис кивнул мне.

– Добрый вечер, мадемуазель, – приветствовал он меня, склоняясь в поклоне еще ниже обычного.

– Добрый вечер.

Я вошла, дворецкий закрыл дверь.

– Прошу сюда, мадемуазель.

Дворецкий повел меня по коридору, потом мы повернули направо, и следующий коридор привел нас в глубь западного крыла – к столовой. В отличие от других частей дома, это крыло было сумрачней. На стенах – темные обои, на окнах – темные занавеси, пол покрывал темный ковер. Картины на стенах представляли собой мрачные изображения сцен на реке и в протоке, затянутой призрачным испанским мхом, покачивавшимся под порывами сумеречного ветра, и Миссисипи в самом широком своем месте, ее вода цвета ржавчины, корабли и лодки влекут за собой собственную тень. Среди портретов, попавшихся мне на глаза, преобладали изображения суровых предков, взирающих на зрителя с выражением неодобрения и осуждения.

Один конец длинного дубового стола накрыли на три персоны. Стол освещали два серебряных канделябра с белыми свечами, трепетали язычки пламени. Люстра над столом чуть светилась. Отис подошел к стулу справа от меня и отодвинул его, показывая мне мое место.

– Благодарю вас, – произнесла я.

– Мадам Клэрборн и месье Клэрборн сейчас будут, – объявил дворецкий и оставил меня сидеть в одиночестве в торжественной комнате. Очень долго царила мертвенная тишина, а затем я услышала знакомое постукивание трости миссис Клэрборн, пока она шла по коридору и поворачивала в столовую.

Она надела длинное, почти до лодыжек, черное платье. Угольный цвет ее наряда лишь больше подчеркивал серебро остановившихся часов, висевших у нее на груди. В ее прическе ничего не изменилось, но хозяйка дома сменила бриллиантовые серьги на жемчужные и надела браслет с жемчугом. Ее пальцы по-прежнему унизывали все ее кольца.

– Добрый вечер, – произнесла миссис Клэрборн, проходя на свое место во главе стола.

– Добрый вечер. – После того как Отис подвинул ей кресло и пожилая женщина села, я добавила: – Благодарю вас за то, что вы пригласили меня на ужин.

– Это не я, – быстро проговорила она. Сейчас я видела ее близко, и ее нос показался мне еще острее. Ее бледная кожа выглядела почти прозрачной. Я могла видеть тоненькие голубые вены на щеках и висках, а полоска усов над верхней губой стала ярче и темнее. Она благоухала жасмином, забивая аромат моего одеколона.

– Я не понимаю, – сказала я.

– На этом настоял мой внук. Как правило, я не приглашаю на ужин девушек из школы. Слишком немногие из них этого заслуживают, – пояснила старуха. – Я не знала, что вы выходили и встречались с ним во время чая.

– Я услышала, как ваш внук играет на рояле, когда ходила в туалетную комнату и…

– Миссис Пенни должна была ясно дать понять, что я…

– Бабушка, ты же не станешь себя плохо вести, правда? – услышали мы. Я обернулась и увидела стоящего на пороге Луи. В отличие от миссис Клэрборн у него не было трости, которая помогала бы ему передвигаться по коридорам и комнатам, и, насколько я поняла, у него не было и провожатого.

Луи выглядел очень красивым в пиджаке и черном галстуке, волосы он зачесал назад.

– Я не веду себя плохо, – пробормотала миссис Клэрборн. Ее внук улыбнулся и подошел точно к своему месту за столом.

– Не стоит удивляться, Руби, – пояснил он, ожидая, пока Отис отодвинет ему стул. – Я так давно хожу по этому дому одной и той же дорогой, что протоптал колею в этих полах, и никому не позволено ничего менять в этих комнатах.

– Вот почему я не разрешаю гостям заходить в эту часть дома, – быстро вставила миссис Клэрборн. – Если кто-то передвинет стул или развернет стол…

– Да зачем же кому-то, особенно Руби, делать это, бабушка? – поинтересовался Луи. Та вздохнула и кивнула дворецкому, который начал ужин с того, что налил каждому по бокалу воды.

– Разве сегодня не подадут вина? – забеспокоился Луи.

– Я не угощаю вином девочек из «Гринвуда», – твердо ответила миссис Клэрборн.