Уходит, кланяясь и выпуская на авансцену АНСАМБЛЬ.

АНСАМБЛЬ

Пантомима «Несчастная любовь Пьеро и Коломбины».

Тем временем ТРЕНЕ проходит за кулисы, где ТЕТУШКА БАБЕТТА также в нетерпении ждет Клерон.

ТРЕНЕ. Где, где, где она? О-о, каналья! Скотина!

БАБЕТТА. Тихо-тихо! Кто это, по-вашему, каналья?

ТРЕНЕ. Твой любимчик, капитан Делануа, кто же еще. Никогда не доверяй красивым мужчинам: это народ неосновательный. Мне доверяй.

БАБЕТТА. Это вы-то основательный?

ТРЕНЕ. А как, по-твоему? Когда твою красавицу заточили в узилище, кто добился для нее разрешения продолжать играть на этой сцене? Кто нанял карету на собственные деньги возить ее из тюрьмы сюда и обратно? Кто отсчитал двадцать золотых, один за другим, этому смазливому разгильдяю в мундире, чтобы тот доставлял ее вовремя? Кто? Я. Где же они?

БАБЕТТА. Приедут, не волнуйтесь.

ТРЕНЕ. Сколько можно ехать. От театра до Бастилии не так уж далеко.

БАБЕТТА. Э-э, туда всегда быстрее, чем оттуда.

ТРЕНЕ. Гнали ее туда.

БАБЕТТА. Еще бы не гнали! Кто клялся ей в вечной дружбе, а потом палец о палец не ударил? Кто громче всех кричал: «Клерон! Не бойся! Мы тебя в обиду не дадим!» – а сам первый струсил?

ТРЕНЕ. В данный момент громче всех кричишь ты. А во-вторых, никто не струсил…

БАБЕТТА. А тогда почему же…

ТРЕНЕ. А потому, что надо иметь чувство меры! И в искусстве, и в политике. Храбрость – это как живопись: она хороша лишь в определенных рамках.

Входит неизвестный ГОСПОДИН.

ГОСПОДИН. Добрый вечер. Господин директор?

ТРЕНЕ. Жак Трене, к вашим услугам.

ГОСПОДИН. Простите, мсье Трене, но мадемуазель Клерон… Сколько помню, она еще ни разу не опаздывала, и, сколько могу судить, это не в ее характере.

ТРЕНЕ. М-м… С кем имею честь?

ГОСПОДИН. Александр Саксонский, путешественник… Может, она заболела?

БАБЕТТА. Это бы ее не остановило!

ГОСПОДИН. Она живет дома или в отеле?

БАБЕТТА. М-м… Да, пожалуй, в отеле.

ТРЕНЕ. Отличный отель. Несколько темноват, зато какое внимание к постояльцу!

ГОСПОДИН. Вот как… Что же это за отель?

БАБЕТТА. Хм!.. Известный отель. Старинный.

ТРЕНЕ. Исключительно для благородных господ. Там иной раз и министры останавливаются, и очень надолго!

ГОСПОДИН. И как же называется этот отель?

ТРЕНЕ. М-м… «Заслуженный отдых».

ГОСПОДИН. Клерон – в Бастилии?!

ТРЕНЕ. Кто вам сказал?

ГОСПОДИН. Вы, только что.

БАБЕТТА. В какой Бастилии? Ни в какой не в Бастилии! Сейчас ее привезут…

ТРЕНЕ. Уже.

АНСАМБЛЬ – сейчас это толпа простых парижан, проносит КЛЕРОН через зал на руках, распевая песню. Клерон держится прямо и замкнуто, она в плаще, рук не видно. За толпою следует красавец капитан ДЕЛАНУА.

АНСАМБЛЬ

Водружают КЛЕРОН на сцену и уходят.

ТРЕНЕ (укоризненно). Капитан…

КАПИТАН (перебивает). Мсье директор. Париж есть Париж. Они выпрягли лошадей и заменили их во всем, кроме скорости.

ТРЕНЕ (к Клерон). Ты готова?

КЛЕРОН. Да.

Сбрасывает плащ. Она уже в костюме Клеопатры, на руках – тонкая цепь.

ТРЕНЕ. Марш на сцену. (Заметил цепь.) Стоп. Капитан… Заковать красивую женщину… Вы не француз, капитан!

КАПИТАН. Личный заказ мадемуазель. У лучшего ювелира.

ТРЕНЕ. Ну так раскуйте ее!

КЛЕРОН. Я буду играть в кандалах.

ТРЕНЕ. Орлеанскую Деву – пожалуйста. Но сегодня у нас Клеопатра! Царица Египетская!

КЛЕРОН. Да. И пленница Октавиана.

ТРЕНЕ. Почетная пленница! Настолько почетная…

КЛЕРОН…что покончила с собой. Прокурор в зале?

ТРЕНЕ. И давно. И префект, и судья, и племянники какие-то королевские.

КЛЕРОН. Отлично. Я буду играть в кандалах!

ТРЕНЕ. Только через мой труп. А это, согласись, малоприятное зрелище. Бабетта! Перо, бумагу, тушь, песок, сургуч, коньяк – все это бегом в ложу префекта.

Торопливо выходит с Бабеттой.

ГОСПОДИН. Мадемуазель Клерон… Мое имя Александр Саксонский, путешественник.

КЛЕРОН. Прекрасно… И что же вас интересует особенно? Ландшафт? Животный мир? Может быть, театр?

ГОСПОДИН. Главным образом, люди и нравы.

КЛЕРОН. О-о! В Париже того и другого достаточно.

ГОСПОДИН. Но кто же посмел… как вы очутились в Бастилии?

КЛЕРОН. Нет ничего проще. Вы заказываете галантерейщику кружевную сорочку за пять монет, он приносит и требует десять, вы швыряете ему в лицо семь, он подает на вас в суд и получает свои двадцать!

ГОСПОДИН. Странная арифметика!

КЛЕРОН. Ничего странного. Вы бессильны что-либо доказать. Потому что есть еще, оказывается, средневековый параграф, по которому «показания актеров, сводников и шулеров надлежит считать заведомо ложными»!

ГОСПОДИН. Какая дикость.

КЛЕРОН. Скажите это прокурору.

КАПИТАН. Господа, господа! Я совершенно с вами согласен, но я вас попрошу. Закон есть закон. А я солдат.

КЛЕРОН. Но не шпион же?

КАПИТАН. Мадемуазель!..

КЛЕРОН. Скоро поедем, капитан. А пока терпите. (Господину.) Конечно же, я опротестовала приговор – не из-за денег, бог с ними, – я потребовала для нас, актеров, права на достоинство! Хотя бы наравне с галантерейщиками.

ГОСПОДИН. Ваши коллеги поддержали вас?

КЛЕРОН. И еще как бурно! Весь мой протест составлен из их восклицаний. Но как только он был подан – я тут же осталась одна. Мы актеры, сударь, мы умеем сыграть героизм, но не обязаны его проявлять. Зато мой обидчик – о-о! Пока двор нуждается в хорошей галантерее, правды не добьешься. Но двор нуждается еще и в хорошем театре. Я буду играть в кандалах!

Те же и ТРЕНЕ с БАБЕТТОЙ.

ТРЕНЕ (размахивая бумагой). Да здравствует свобода! Братья! Сограждане! (На мотив «Марсельезы») Вперед, сыны отчизны милой! Ла-ла-ла! Хороший мотивчик, когда-нибудь пригодится. Капитан, вы – свободны! Клерон, ты тоже. Господин префект из уважения ко мне и твоему искусству Бастилию отменил!