“Хочешь со мной поиграть! Я потерял шестерых пока ты ‘забывал’ о предупреждении!” Он выхватил кинжал, взял Вердринала за шкирку и провел клинком перед его ошеломленными, водянистыми глазами. “Мне стоило бы прикончить тебя прямо сейчас”.

“Тогда ты не выберешься отсюда живым”, пробормотал Вердринал, и улыбнулся сквозь льющуюся из носа кровь.

Сзади до Ривена донеслись торопливые шаги Хова — одного. Он плюнул в лицо Вердриналу. “Скоро для нас с тобой настанет время”. Он подтянул окровавленное лицо аристократа поближе. “Но не сегодня”.

Уже пришедший в себя после удара Вердринал только ухмыльнулся. Преисполненный отвращения, Ривен швырнул его на пол.

“Можем и сейчас, Драсек”, хмыкнул Вердринал. “Если ты хочешь, можешь остаться. Уверен, Хов не будет против компании”.

Повернувшись, Ривен очутился лицом вплотную к широкой, защищенной кожаной броней груди Хова. Отступив назад, он взглянул в мутно-коричневые глаза гиганта. Хов ответил ему взглядом сверху вниз, правая рука на рукояти меча, левая сжата в кулак.

“В любой момент”, прошептал Ривен. “Один из твоих уже валяется мертвый. Что мне еще один?”

Хов ухмыльнулся, но промолчал.

Ривен направился из кабинета в фойе. Позади раздался звенящий, издевательский голос Вердринала. “Хвала Сайрику!” сказал аристократ, принятое среди зентов обращение приветствия и прощания, но только среди соратников.

Не сбившись с шага, Ривен толкнул плечом изящную статую обнаженной женщины. Она раскололась на тысячи частей на полу, засыпав мраморной крошкой лужу крови, которую еще не подчистила Варра. Протестующе взвизгнул Вердринал.

“Мерзавец! Ты…”

Ривен улыбнулся, и вышел. “Хвала Сайрику!” бросил он через плечо.

Он застыл в тревожном ожидании в коридоре рядом с комнатой Тазиэнны. Пот стекал по бровям, в горле застрял ком. Когда он оставил ее чтобы заняться приведением дома в порядок, она все еще лежала без сознания, сквозь губы на бледном лице едва прорывалось дыхание.

Через закрытую дверь спальни он слышал как Тамалон, Шамур и Тамлин молятся вместе со Старшим Мастером песен Ансрилом Аммхадданом, жрецом Милила. Талбота все еще не было. Кейл отправил за ним слугу несколько часов назад, и уже начинал беспокоиться. Талбот никогда не простит себе, если с ней что-то случится в его отсутствие.

Хотя Тазиэнна все еще обращалась с младшим братом как с подростком, к немалому неудовольствию быстро взрослеющего молодого человека, Кейл знал, что брат и сестра, тем не менее, были очень близки. Он надеялся, что Талбот вот-вот появится.

Сквозь толстую дверь Кейл вслушивался в мягкий, мелодичный шепот песен-заклинаний Мастера Песни, и нестройный ответный хор сраженных горем Аскевренов. Тамалон, конечно, пригласил Кейла разделить молитву вместе с семьей, но Кейл вежливо отказался. Он не был религиозен. Его присутствие будет для них скорее помехой, чем помощью. В присутствии молитв и жрецов он чувствовал себя неудобно и к богам он относился скорее с недоверием. На его взгляд, верующие слишком часто послушно следовали чужой указке, но оказывались плохими лидерами. Только Джак показал, что является исключением из этого правила. Религия отвлекает людей, не дает им ощутить истинную природу событий вокруг. Отличной демонстрацией этого мог послужить Праведник. Всепоглощающая сосредоточенность на служении Маску сделала его уязвимым. В такую ловушку Кейл никогда не позволит себе попасть. Нет, он предпочитает полагаться не на божественную помощь, но на собственные разум, тело и клинки. Однако теперь, больше чем когда-либо раньше, он осознавал, что в некоторых случаях всего этого может оказаться недостаточно. Перед мысленным взором так и стоял образ слабой, обессилевшей Тазиэнны, лежавшей на кровати. Ни его сталь, ни его разум ничего не могли сделать для нее, но все же он не в силах был заставить себя молиться.

Конечно, то, что имелось в его распоряжении, вполне подходило для решения проблем иного рода. Необходимость возмездия, к примеру.

Позже, приказал он себе, подавляя вспышку гнева. Сейчас только жизнь и здоровье Тазиэнны имеют значение. Кроме того, в настоящий момент он чувствовал себя слишком усталым и обеспокоенным, чтобы планировать месть. На миг он пожалел, что не может позволить себе искать убежище в вере.

Вместо этого он устроился в кресле с высокой спинкой. Нервное хождение туда-сюда только протирало ковер, и еще больше подстегивало его тревогу. Пытаясь успокоиться, он скрестил длинные ноги, сжал резные подлокотники, глубоко вдохнул и попытался сохранять неподвижность. Он приказал прислуге удалиться, чтобы они не были свидетелями горя семьи, но сейчас был бы рад найти любого собеседника. Даже Лараджин. Что угодно, только бы отвлечься. Он чувствовал себя таким бесполезным!

Молитва в спальне Тазиэнны умолкла. Кейл нетерпеливо ждал. Дверь в ее комнату медленно распахнулась, и оттуда, с трудом передвигая ноги, вышел жрец. Внушительно выглядящий старец с густой бородой и тщательно ухоженной гривой седых волос, Старший Мастер песен Аммхаддан выглядел настолько сумрачно, что Кейл похолодел. Он попытался встать с кресла, но силы оставили его.

Вслед за Мастером песен вышел Тамлин, чьи глаза были красны. Тамалон и Шамур шли последними. На обоих все еще был их праздничный наряд, но роскошные одежды теперь были запачканы и измяты.

По чисто выбритому лицу Тамалона неприкрыто текли слезы, когда он мягко закрыл дверь. За его спиной пыталась удержаться от слез Шамур, но, наконец, не выдержала и разрыдалась, содрогаясь всем телом.

Неуклюже — будто неуверенный в себе, — Тамалон обнял ее. Она мгновенно напряглась, коротко ответила на объятие и быстро высвободилась. Даже охваченная горем она все равно держалась в отдалении от лорда Аскеврена.

Кейл заметил боль на лице своего лорда. На пронзившую сердце рану — очутившуюся на краю гибели дочерь — солью сыпалась холодность жены. В этот момент Кейл ненавидел леди Шамур.

“Все будет хорошо”, прошептал Тамалон. Он поднял ладонь, собираясь дотронуться до ее лица, но тут же опустил руку. “Все будет хорошо”.

Захваченный их эмоциями, Кейл ощутил, как увлажняются его собственные глаза. Опустив голову, он посмотрел на свои ладони. Она не может умереть! внутренне запротестовал он. Не может.

Он должен услышать, как это скажут вслух, прежде чем поверит.

Встав на все еще непослушные ноги, он подошел к угрюмому Мастеру песен, смотревшему на рыдающих Тамалона и Шамур с понимающим, отеческим выражением. Высший жрец Аммхаддан повернулся при его приближении, глядя на него с той же теплотой. Ноги Кейла подкосились, и он чуть не рухнул на пол, но Старший Мастер песен, сильный несмотря на годы, подхватил его за руку и помог встать.

Кейл благодарно улыбнулся сквозь слезы; когда он заговорил, голос его дрожал. “Ну как?” спросил он и напрягся в ожидании ответа. “Как она?”

Все еще удерживая его за руку, Старший Мастер песен пристально вгляделся в его лицо, что Кейлу показалось зловещим предзнаменованием. “Мистер Кейл, ваше первое имя — Эревис, не так ли?”

Он едва смог выдавить сквозь сжавшееся горло. “Да”. Ему казалось, что он сходит с ума.

Тревога должно быть так явно отразилась на его лице, что Ансрил Аммхаддан утешительно похлопал его по плечу. “Она будет жить, сынок. Успокойся. Она будет жить”.

Взгляд Кейла затуманила пелена. Она жива!

Слезы горя сменились на слезы радости, покатившимися по его лицу. Он улыбался как дурак, пока не заметил, что жрец остается мрачен. Он ухватился за алую мантию жреца так резко, что заставил Ансрила сделать шаг к нему.

“Что? Вы сказали, она будет жить. Как она? Будет она…” Тысячи страшных вероятностей мелькали в его мыслях, но он не в силах был высказать вслух ни одной. Уставившись в морщинистое лицо Ансрила Аммхаддана, он пытался прочесть ответ в глазах жреца.

“В чем дело, Ансрил?” спросил Тамалон. “Вы же сказали, что с ней все будет в порядке”. Тамалон и Тамлин очутились рядом, глядя опасливо. Рыдания Шамур прекратились, она затаила дыхание.