– Не снится! – воскликнула Калларда с совершенно искренней радостью. – Ты правда ходишь, сестренка! Ходишь ногами!

– Чудо! – раздался в дверях вопль кого-то из слуг. Джарвис не сомневался, что обладатель этого мальчишеского ломающегося голоса – один из друзей Нисады.

– Смотрите, чудо! Наша молодая хозяюшка пошла! – поддержала его служанка у стола с посудой.

Дальше словно плотина прорвалась. Слуги с радостными возгласами торопливо ринулись в комнату – каждый хотел первым прикоснуться к Нисаде и убедиться, что чудеса все-таки бывают. Но тут девушка взмахнула рукой еще более резко и властно, чем прежде, усмиряя народное ликование. Смеясь, она подошла к юноше в синем камзоле и замерла перед ним, уперев руки в бока.

– Ну что, братец Гислен? – выговорила она с нескрываемым злорадством. – Труба тебе настала!

– Какая труба? – впервые за все время подал голос дядюшкин сын. Голос у него оказался под стать внешности – неприятно высокий.

– Каминная. Или, если больше нравится, водосточная. В какую хочешь, в такую и вылетай на хрен из Лорша! – в этой реплике Джарвису почудилось отчетливое влияние изощренной язвительности Тай.

– Нисада, что ты себе позволяешь! – вскинулась Эмалинда, видимо, по привычке – похоже, подобные выходки ее старшей дочери имели место и раньше.

Нисада повернулась к матери, на этот раз с несколько большим усилием. Было уму непостижимо, как ей удается выглядеть столь победительно при таком малом росте.

– Вы что, еще не поняли? – вопросила она тоном деревенского задиры. – Теперь я – правящая княгиня! Я старшая из оставшихся в живых детей Эллака Лорша, я совершеннолетняя, я способна зачать – и я, черт возьми, хожу! Вон сколько у меня свидетелей! Так что подвинься, маменька, держание теперь мое! А дядюшке Тарме и его сыночку – во!!! – она сделала непристойный крестьянский жест «отруби по локоть». – Я им все припомню – и Марду, и Танрая, и унижение Лар, и золотые лилии в нашем гербе!

– В кои-то веки удалось принять участие в удачном государственном перевороте, – довольно шепнул друзьям Берри, пока обитатели замка Лорш захлебывались криками – кто восторженными, а кто и возмущенными…

На Скалистом острове в этот день тоже стояла ужасающая жара. До обеда Урано отсиживалась в своих покоях, прихлебывая холодные напитки и скучая, а после обеда решительно приказала готовить прогулочную лодку.

Суденышко миновало полосу ланганов и шло вдоль голого и неприветливого мыса Трех Жертвенников, когда с востока потянуло ветерком – слабо, затем все сильнее.

– Идет шквал, могущественная госпожа, – обратился к Урано один из гребцов. – Неплохо бы переждать его на берегу.

– Отлично, – бросила Урано со своим обычным высокомерием. – Обогнем вот эти скалы и высадимся. Я не желаю лезть вверх по голому отвесному камню.

Гребцы были полностью с ней согласны. Однако у бури имелось на этот счет свое мнение. Они не успели миновать скальную оконечность мыса, как огромная волна ударила в борт лодки так, что та едва не опрокинулась. За первой волной последовала вторая, третья… Которая из них смыла ее за борт, Урано уже не считала.

Как все анатао, она очень неплохо плавала, к тому же двое гребцов мгновенно кинулись ей на помощь. Но было поздно. Новая волна, выше всех предыдущих, подхватила Супругу Смерти, как щепку, и с размаху швырнула спиной на острый обломок скалы.

– Мне очень не понравилось представление, которое ты устроил несколько дней назад.

Арзаль чуть наклонил голову, пряча усмешку, тихо звякнули колокольчики в волосах.

– Смею думать, мой господин, что это исключительно ваши проблемы. Никак не мои.

– Ты начал позволять себе слишком много, – голос Элори был так же ровно спокоен, как его неподвижная золотая маска.

За триста лет Арзаль изучил Повелителя Снов вдоль и поперек и знал, что чувство, скрываемое за этим спокойствием, вряд ли можно назвать гневом. Если гнев и был, то сразу же после случившегося, но с тех пор минуло уже пять ночей, в течение которых Арзалю было не до Замка. Лишь сегодня, уснув в каюте корабля, идущего с Лайне-лири на Итанку, солеттский маг смог выбраться сюда – и сразу же был приглашен в зимний сад для разговора…

– А что, пламя на алтаре уже погасло, раз я стал подотчетен вам, повелитель? – только и сказал он.

– Ты знаешь не хуже меня, что пламя не погаснет, пока жив хоть один из вас, – Элори отвернулся, делая вид, что разглядывает изящно и причудливо вырезанный лист монстерыплакальщицы.

– Тогда, мой господин, потрудитесь объяснить, чем именно вызвано ваше неудовольствие. То, что я причинил боль этой маленькой мерзавке Урано – наше с нею внутреннее дело, которое лишь по стечению обстоятельств пришлось решать в Замке…

– Урано – пыль под ногами, – отмахнулся Элори. – Меня волнует совершенно другое. А именно – то, что это действо было устроено по приказу Тайах.

Арзаль рассмеялся:

– Во-первых, не по приказу, а по просьбе. Во-вторых, у меня в этом деле был свой собственный интерес. И в-третьих… я всегда считал, что паранойя как-то больше к лицу Владыкам Порядка. Неужели вы до сих пор не поняли, что Тай абсолютно не интересуется властью? Даже после того, как целый год продержали ее при себе?

– Она была любовницей Тысячеликого! – отрезал Элори. – Она унаследовала его свиту и убежище, и кому, как не ей, попытаться собрать Ювелиров вокруг себя…

– И что с того? – удивился Арзаль. – Даже если бы она действительно этого хотела, всех ей не собрать никогда. Слишком уж мы разные.

– Двое всегда были при ней. А теперь и ты готов выполнять ее… просьбы, и это при том, что ты способен сделать с ней все, а она с тобой, по идее – ничего!

– Скажем так: я могу сделать с Тайах несколько больше, чем она со мной, – уточнил Арзаль. – Девочка она одаренная, и ей под силу управиться очень и очень со многими, но я сильнее хотя бы из-за того, что в десять раз старше и во столько же раз опытнее. Именно потому я вообще ввязался в это дело – Тай оказалась превосходным орудием для моих целей. Кстати, их пресловутое убежище я тоже видел – всего лишь две комнаты, куда никто не может войти без их разрешения, одна обита красным, другая зеленым… Я в их годы, кстати, тоже не любил решать свои проблемы в домах свиданий – ужасно бесила мысль, что до нас в этой комнате бывали сотни и сотни будут после нас. Тоже мне, крамола – свой угол для занятий любовью…

– Да при чем тут любовь! – Элори даже вскочил со скамьи, на которой сидел. – Убежище – это место, где они совершенно мне неподконтрольны! Один Мертвый бог знает, о чем они там секретничают…

– Они тоже его жрецы, – усмешка сбежала с лица Арзаля. – А значит, имеют право и на это.

Неожиданно глаза его полыхнули закатом.

– Сколько я с вами знаком, мой господин, столько вы боитесь нас – тех, над кем не имеет власти ни один из живых богов. Даже несмотря на то, что за все эти века никто из нас не сделал и попытки отобрать у вас Замок – хотя, если совсем начистоту, вы давно уже прямо-таки напрашиваетесь на такую попытку. Мало вам подхалимства Ланшена, мало нашей с Крейдом лояльности – стоило исчезнуть Тысячеликому, как вы тут же прибрали к рукам Тайах. А когда та всего лишь не пожелала последовать примеру Ланшена, объявили ее чуть ли не заговорщицей… И все-таки к алтарю ее отвели именно вы. И любого из нас отводили именно вы. А ведь от нас так просто избавиться – всего лишь не посвящать новых, все мы смертны, а с уходом последнего из нас не станет и самого алтаря… Значит ли это, что мы зачем-то нужны вам… даже больше, чем вы нам, повелитель?