На самом деле, во времена бедствий, в часы революций, наступлению которых евреи нередко содействовали своими анархическими речами и писаниями, равно как и своей хищнической пронырливостью, они же являлись и открытыми противниками существующего порядка de facto, не отказываясь водружать красное знамя. Но едва лишь волны переворота успокаивались, и жизнь принимала своё обычное течение, как те же сыны Иуды покидали это знамя и начинали уверять каждого, кто хотел их слушать, в своём патриотизме и в своей дружбе с государством. Между тем, мы видим, что большинство еврейских депутатов в парламентах пребывает во вражде с установленным режимом и со всяким правительством.
Страна же, где возобладают евреи, может состоять только из обманщиков и обманутых.
За неимением парламентской трибуны, они агитируют в этом же смысле с профессорской кафедры. Поручите еврею чтение лекций по всеобщей истории, и его курс преподавания ограничится двумя темами: «Реформация» и «Революция». Дайте еврею преподавать медицину, и он «воспитает» вам целые поколения не друзей человечества, а ростовщиков с докторскими дипломами.
Так было всегда и не могло быть иначе.
Вся история сынов Иуды показывает, что они бывали то угнетателями, то угнетаемыми, но никогда не заключали мира с иноплеменниками. Едва только они перестают трепетать сами, как немедленно же переходят в наступление с целью устрашать и порабощать других.
Никогда не ограничивались они равноправием, а неизменно домогались захвата всех прав себе, бросая на долю гоев одни обязанности… Сродный арийскому духу идеализм, безусловно, чужд еврею, и он ненавидит его у других. При первой возможности, он насмехается над всяческими «идеалами» или, по меньшей мере, стремится выставить их в забавном свете. Вышучивание же наших увлечений и опереточное издевательство над самой возвышенной деятельностью гоев — наилучшее для него торжество. А уж при какой-нибудь грозной неудаче или в случае крушения блестяще созданной гоями, но «непрактичной» идеи, еврейство и вовсе не знает границ.
«В награду за равноправность, дарованную нами евреям, — сказал при всеобщем одобрении с парламентской трибуны известный депутат Рейхеншпергер, — мы, германцы, встретили лютую вражду и преследования со стороны самих же евреев. Иудейская же печать во всех сферах превзошла всякую меру оскорблений, нанося их нам во всеуслышание и преднамеренно сосредоточивая против наших священнейших чувств и интересов».
Вот уж действительно: «Plus ie singe inonte en l’air, plus il montre son derricere!».
«Представителями азиатщины в Европе, — свидетельствует в свою очередь Вармунд, — служат главным образом евреи. Как номады, они олицетворяют собой, в отношении всего добытого оседлыми земледельцами революционный принцип, являются ферментом гниения и погибели. Как семиты, они дышат ненавистью к нам, индо-германцам. Как наследники и выразители пунизма, они в себе самих заключают начало извращения свободной деятельности в рабский труд из-под кнута. Наконец, как возникший до нашей эры и построенный на своей национальной исключительности узко-теократический союз, они составляют прямое отрицание идеалов христианства».
Знаменитый Капефиг со своей стороны рассуждает так:
«Сэн-симонизм и иудаизм сходны в том отношении, что оба они допытываются счастья. Но тогда как первый в этом стремлении движется страстью, дышит поэзией и созидает теории, которые могли бы облагодетельствовать человечество, исключительная цель второго есть захват реального мира, спекуляция и барыш в свою личную пользу. Первый радуется при блеске золота и не прочь развить это явление природы через отражение в нём самых ярких солнечных лучей; второй совершенно доволен, когда ему удаётся всунуть червонец в свой карман, отнюдь не добиваясь самоослепления его сиянием. Полновесен ли червонец, вот главный вопрос, определяющий всё дальнейшее поведение еврейства и руководящий его помыслами!»...
Да и в самой Англии евреи не пользуются никакими симпатиями в среднем и высшем классах общества, а народ их прямо ненавидит. Чего бы не предпринимали большие евреи, как д’Израэли, Гошен или Вормс для подделки своей популярности, общественное мнение не может не убедиться, что все они, так или иначе, норовят пристроиться к деньгам или к торговым предприятиям, даже на поприще государственной службы. Так д’Израэли прежде чем стать премьером, бывал министром трижды, но неизменно — как канцлер казначейства. Гошен пристраивался к тому же казначейству дважды. Вормс добыл себе местечко помощника статс-секретаря… колоний. В свою очередь, «маленькие» евреи собираются целыми стаями для устранения и сокрушения конкуренции англичан на всевозможных поприщах.
Примеры истории, относящиеся к изложенному, представляют такое изобилие, что не знаешь, чему отдать предпочтение.
Принадлежность к княжеской дружине в древней Руси не обусловливалась никакой национальностью. Дружина была сборная, разноязычная, разноверная и вполне свободная.[18] Эта главная черта удержалась и при Андрее Боголюбским, хотя при нём дружина уже стала приобретать характер подчинённый, а вследствие укрепления на Руси христианства не имела уже и прежней религиозной свободы. Андрей охотно принимал пришельцев-латинян и православных. Он любил показывать им свой великолепный храм Богоматери во Владимире, чтобы иноверцы видели истинное христианство и крестились. За христианские подвиги и «за обращение многих болгар и евреев» летописец всего больше и хвалит Боголюбского.
В числе этих новообращённых находились два еврея: Аньбал и Ефрем Моизич (Моисеевич). Оба они приняли участие в заговоре против князя. В пятницу, 28 июня 1174 года заговорщики собрались в доме Кучкова зятя Петра; здесь же был и Ефрем Моизич. Совершив затем в Боголюбове самым варварским образом убийство князя Андрея, заговорщики предались грабежу, а тело выбросили в огород. Здесь его стерёг верный слуга княжеский, Кузьма Киевлянин. Увидя проходившего мимо княжеского ключника Аньбала (Ганнибала), Кузьма не мог удержаться от слёз.
Текст летописи:
«И нача плакати над ним Кузьмище: «Господине мой, како еси не очютилъ скверныхъ вороговъ своихъ?!.. Или како еси не домыслилъ победити ихъ, иногда побежаа пелки поганыхъ болгаръ?..» И тако плакася. — И прииде Аньбал, ключник, Ясин родом, тот бо ключ држаще у всего дому и надо всем ему волю дал бяше. И рече, взреви нанъ, Кузьмище: «Анъбале, вороже! Сверзи ковер или что-либо подослати или чем прикрыти Господина нашего». И рече Анъбал: «иди прочь, — мы хотим вывересчи псом!..» И рече Кузьмище: «О, еретиче! Помнишь ли, жидовине, в которых портех пришел бяше? Ты ныне в аксамите (бархате,) стоиши, а князь лежит наг; но молю ти, сверзи ми что-либо!» — И сверже квер и корзно, и обвил его и несе в церковь. И рече Кузьмище: «Уже тобе, Господине, паробци твои не знают. Иногда бо еси и гость приходил из Царя-града и от иных стран, от Русская земли, если латинин и до всего христианства, и до всея погани, и рече: введете и в церковь, и на полаты, да видят истинное христианство и крестятся, — яко же и бысть. И крести и болгаре, и жидове и вся погани. И ти больше плачют по тебе, а сии ни в церковь не велят вложити!».
Посетив наше отечество гораздо позже, в царствование Василия III, Павел Иовий удостоверяет, что в его время русские ненавидели евреев, содрогались при одном их имени и не пускали их к себе, как людей презренных и опасных.
Здесь необходимо заметить, что совершенно также относились к сынам Иуды в Малороссии, где население, угнетаемое поляками, бедствовало невыразимо, так как евреи учили панов выколачиванию из «быдла» последней копейки, равно как и потому, что, снимая в аренду у тех же панов деревни и сёла, израильтяне монополизировали в Светлый Праздник печение куличей и пасох и даже «нормировали», сколько обязан купить их каждый крестьянин, а с другой стороны, эксплуатировали на правах арендатора сами церкви, куда без дани еврею и пойти было невозможно.
18
Пытались доказать, что среди дружинников могли быть и евреи. Это, без сомнения, вздор. Да и Аньбал держал в своих руках княжеские ключи, а не меч. Впрочем, если и допустить, что он был также дружинником, то и тогда это может показать лишь, какова бывает еврейская дружба.
