Роберт. Вот оно что? Ты веришь, что девушка умеет творить чудеса?

Пуленгей. Я верю, что девушка сама по себе в некотором роде чудо. И как ни вертись, это – наш последний козырь. Лучше пойти с него, чем бросать карты на стол. (Бродит по комнате и приближается к башенке.)

Роберт (колеблясь). Это ты серьезно?

Пуленгей (оборачиваясь). А что нам еще осталось?

Роберт (подходя к нему). Послушай, Полли. Будь ты на моем месте, ты позволил бы какой-то девчонке обставить себя на шестнадцать франков?

Пуленгей. Я сам заплачу за лошадь.

Роберт. Ты?

Пуленгей. Да, я готов нести материальную ответственность за свои убеждения.

Роберт. Ты рискнешь шестнадцатью франками, поставив на несбыточную надежду?

Пуленгей. Риска нет.

Роберт. А что же есть?

Пуленгей. Это – игра наверняка. Ее слова и пламенная вера зажгли даже меня.

Роберт (видя, что его не переубедишь). Фью! Ты такой же сумасшедший, как и она.

Пуленгей (упрямо). Нам сейчас нужно хоть несколько сумасшедших. Погляди, до чего довели нас разумные!

Роберт (его нерешительность явно побеждает). Ты так уверен…

Пуленгей. …что согласен сам свезти ее в Шинон, если ты не будешь чинить мне препятствий.

Роберт. Ну, это нехорошо! Ты сваливаешь на меня ответственность!

Пуленгей. Ты ее все равно несешь, как бы ты ни решил.

Роберт. В том-то и беда! Пойми, в какое я попал положение. (Делает обходной маневр в надежде, что Жанна решит за него.) А тебе не кажется, что мне стоит поговорить с ней еще разок?

Пуленгей (поднимаясь). Да. (Подходит к окну и кричит.) Жанна!

Голос Жанны. Он нас пустит, Полли?

Пуленгей. Поднимись наверх. (Роберту.) Оставить вас вдвоем?

Роберт. Ни в коем случае!

Пуленгей усаживается на сундук, Роберт возвращается к своему креслу, но стоит возле него, чтобы ему было легче напыжиться. Входит Жанна, радуясь добрым вестям.

Жанна. Жак согласен дать половину за лошадь.

Роберт. Ну, знаете!.. (Опускается в кресло в полной растерянности.)

Пуленгей (без улыбки). Садись, Жанна.

Жанна (чуточку смущена, глядя на Роберта). Можно?

Роберт. Делай, что тебе говорят. (Жанна приседает и усаживается на табурет между ними обоими. Роберт прикрывает свое малодушие самым что ни на есть властным тоном.) Как тебя зовут?

Жанна (охотно). В Лотарингии все меня звали Женни. А здесь, во Франции – Жанной. Солдаты называют меня – Дева.

Роберт. Фамилия?

Жанна. А что это такое? Отец иногда зовет себя д'Арк – почему, не знаю. Вы ведь видали моего отца. Он…

Роберт. Да, припоминаю… Ты из Лотарингии?

Жанна. Какая разница? Мы тоже говорим по-французски.

Роберт. Не задавай вопросов. Твое дело отвечать. Сколько тебе лет?

Жанна. Говорят, семнадцать. Может, и девятнадцать. Не помню.

Роберт. Что это за россказни, будто с тобой чуть не каждый день беседуют святая Екатерина и святая Маргарита?

Жанна. Это правда.

Роберт. Они с тобой разговаривают так, как разговариваю с тобой я?

Жанна. Ну нет, совсем не так. Но не надо говорить о моих голосах.

Роберт. О каких это таких голосах?

Жанна. Я слышу голоса, которые говорят, что мне нужно делать. Это от Бога.

Роберт. Это от твоего возбуждения.

Жанна. Конечно. А как же без него узнать волю Божию?

Пуленгей (Роберту). Шах и мат.

Роберт. Ничего подобного! (Жанне.) Значит, это Бог призывает тебя снять осаду с Орлеана?

Жанна. И короновать дофина в Реймском соборе.

Роберт (не веря своим ушам). Короновать до… Господи Иисусе!

Жанна. И выгнать англичан из Франции.

Роберт (язвительно). Всего-навсего?

Жанна (с обольстительной улыбкой). Пока что да, благодарю вас!

Роберт. Ты думаешь, что снять осаду – это все равно как выгнать корову с огорода?.. Ты думаешь, что воевать может каждый дурак?

Жанна. Да не такое это трудное дело, если Бог на вашей стороне. Правда, многие военные уж больно глупы…

Роберт (мрачно). Глупы! А ты видела, как воюют англичане?

Жанна. И они только люди. Бог создал их по нашему подобию, но дал им собственную страну и собственный язык. Он не велел им приходить в нашу страну и говорить на нашем языке.

Роберт. Кто тебе набил голову такой чепухой? Разве ты не знаешь: солдаты подчиняются своему феодалу, какая им разница, кто он такой – король английский или король французский?

Жанна. Все мы подданные одного и того же Царя Небесного, Он даровал нам нашу родину и наш язык, и повелел нам хранить их неукоснительно. А иначе как же можно убивать в бою? Ведь тогда это убийство, и вам грозила бы геенна огненная!

Пуленгей. Гиблое дело, Роберт. Она тебя совсем забьет.

Роберт. Посмотрим. (Жанне.) Чего нам вдаваться в богословие, поговорим о делах житейских. Я тебя спрашиваю: ты когда-нибудь видела, как дерутся англичане? Как они грабят, жгут, превращают весь край в пустыню? Слышала рассказы об их Черном Принце, чья душа чернее, чем у самого дьявола? А об отце нынешнего их короля?

Жанна. Не бойся, Роберт…

Роберт. Будь ты проклята, разве я трус? И кто тебе позволил звать меня Робертом?

Жанна. Вам дали это имя в храме. Все остальные имена – не ваши: они либо вашего отца, либо вашего брата, либо еще чьи-то.

Роберт. Ха!

Жанна. Нет, лучше вы меня послушайте! В Домреми, когда туда пришли англичане, нам пришлось бежать в соседнюю деревню. Троих солдат ранило, и англичане бросили их там на произвол судьбы. Я их видела: у этих бедняг не было и вполовину моей силы. Слышала я и про Черного Принца. В тот час, когда нога его ступила на нашу землю, в душу его вселился дьявол, он-то и превратил принца в исчадие ада. Но у себя дома, там, где ему повелел жить Господь, он был человек хороший. И всегда так. Если бы я, против воли Божьей, пошла на Англию, чтобы ее завоевать, стала бы там жить и говорить на их языке, и в меня бы, наверно, вселился дьявол.

Роберт. Возможно. Но чем больше в тебе дьявола, тем лучше ты дерешься. Потому-то англичане и возьмут Орлеан. И ни ты, ни десять тысяч таких, как ты, не смогут их остановить!

Жанна. Их может остановить тысяча таких, как я. Их могут остановить десять таких, как я, если на нашей стороне Бог. (Вскакивает со своего места и подходит к нему.) Ничего-то вы не понимаете! Наших солдат бьют потому, что они защищают только свою шкуру, а как лучше всего спасти свою шкуру? Пуститься наутек. Рыцари ваши думают только о военной добыче. Их не заботит, кто кого убьет. Все их помыслы о том, кто кому заплатит. Но я научу их драться за то, чтобы во Франции царила воля Божия. И тогда бедные англичане побегут от нас, как стадо трусливых овец. Вы с Полли увидите день, когда на французской земле не останется ни единого английского солдата. Будет один король, и не английский феодал, а Богом данный король Франции.

Роберт (Пуленгею). Все это чепуха, Полли, но войска будут слушать эту чепуху, разинув рот. Даже дофин, и тот поверит. А если она заставит драться дофина, она на все способна.

Пуленгей. Давай попробуем. В девушке что-то есть…

Роберт (Жанне). Теперь слушай меня и (с отчаянием) не прерывай, покуда я не додумаю до конца…

Жанна (шлепаясь снова на табурет, как послушная школьница). Да, капитан.

Роберт. Приказываю тебе отправиться в Шинон в сопровождении этого офицера и троих его друзей!