— Я потрясен, Коул, — сказал Диего с усмешкой. — Никогда бы не подумал, что у тебя есть сердце.

Уилл усмехнулся.

— Значит, ты думаешь, у него был один из тех Гринч-моментов⁴?

— Я бы не стал заходить так далеко, чтобы сказать, что его сердце выросло на три размера… Может быть, на половину.

— А, пошли вы нахуй, ребята, — Коул плеснул водой в других людей.

— Возможно, их стебли всегда торчат наружу для привлечения партнеров, — сказал Рекош, явно не подозревая о характере разговора людей.

Уркот погрузился в воду по плечи и потянулся вперед, чтобы вытереть ноги.

— Тогда почему они прикрываются?

Телок хмыкнул и положил копье на верхние сегменты ног.

— Пару нельзя привлечь скрытым стеблем. И я не понимаю, как что-то такое маленькое и похожее на личинку может привлечь каких-либо самок.

— Но их самки тоже маленькие, — ответил Рекош. — И все они кажутся мягкими созданиями. Возможно, это заставляет их желать других мягких существ?

— Я не могу представить, чтобы мой стебель все время свободно раскачивался, — сказал Уркот. — Это не кажется безопасным или удобным. Разве он не бьет их по ногам, когда они ходят?

Рекош скрестил руки на груди и забарабанил когтями в медленном, вдумчивом ритме.

— Возможно, поэтому они прикрывают свои стебли. Чтобы предотвратить раскачивание.

Уилл прерывисто вздохнул, опускаясь, чтобы погрузить торс в воду.

— Они все еще говорят о наших членах.

Смеясь, Диего повернулся к Кетану.

— Что вы, ребята, хотите знать?

Кетан, не колеблясь, передал то, что обсуждали его друзья. Снова Коул и Диего рассмеялись. Даже Уилл слегка хихикнул, хотя он все еще казался смущенным.

Диего объяснял с добродушным терпением, вводя новые человеческие слова — пенис, яички, вялый и эрегированный. Он рассказал, что их стебли наливаются кровью, когда возбуждены.

— Или иногда, когда ты только что проснулся, — добавил Коул, озвучивая проблему утреннего стояка.

Кетан и вриксы не понимали, какое отношение это имеет к деревьям⁵. Люди только долго и громко смеялись над этим вопросом.

Их веселье затихло, когда Кетан спросил об их усиках на стеблях и был вынужден объяснить — с помощью серии жестов, чтобы продемонстрировать свои слова, — что он имел в виду.

Лицо Коула сморщилось.

— Это пиздец.

Диего издал глубокий, задумчивый звук.

— Это как-то влияет на ваших женщин?

Кетан снова использовал некоторые жесты рук, чтобы дополнить свои человеческие слова.

— Спаривание — это иногда битва, и самки могут сражаться. Самка может силой вытеснить из себя самца и его семя, если захочет, если сочтет его слабым или недостойным. Усики… ласкают ее внутри, заставляют раскрыться, чтобы его семя могло достичь ее яйцеклеток.

— Черт возьми, — сказал Коул. — Звучит, э-э… сурово.

Впервые Кетан поймал себя на том, что задается вопросом, что его усики сделали для Айви. Каждый раз, когда они появлялись внутри нее, они приносили ей огромное удовольствие, и он ни разу не почувствовал в своей паре сопротивления, которое, как говорили, часто встречается у женщин-вриксов, — и он никогда не слышал, чтобы усики самца доставляли самке такое удовольствие, чтобы она кричала.

Но эти мысли только заставили его еще больше тосковать по своей паре.

Мужчины продолжали мыться и плавать в воде, используя чисто-лист из сумки Телока, чтобы оттереть свои тела. Хотя разговор не затихал, он прерывался долгими периодами молчания — но в этом молчании была непринужденность, комфорт и близость, которые Кетан не мог представить возможными между вриксами и людьми восемью днями ранее.

Даже Коул был расслаблен и менее конфликтен, чем обычно, как и говорили Уилл и Диего. Кетан не мог догадаться, что вызвало такую перемену в Коуле, но он был рад этому. Существовало достаточно угроз, с которыми племя могло столкнуться, не враждуя между собой, и Коул во многом подпитывал неловкость между вриксами и людьми. Однако за последние несколько дней он стал более… вдумчивым. Более сдержанным. Тише и медленнее выходил из себя.

Тишина и безмятежность были разрушены, когда Рекош спросил:

— Каково это — спариваться с человеческой женщиной, Кетан?

Кетан не был готов к этому вопросу и обнаружил, что не может ответить сразу. В мгновения молчания тысяча слов пронеслась в его голове, как переплетенные нити паутины. Тысяча слов, чтобы описать радость, наслаждение, ощущение правильности, когда он соединился со своей парой.

Он думал о ее теплоте и мягкости. Он думал о том, как ее кожа иногда вздымалась крошечными бугорками от легчайших прикосновений, о том, как ее тело реагировало на его пальцы и язык, и как от одних его слов из ее щели текли капли. Мысленным взором он увидел этот блеск в ее глазах, в равной степени голодный и любящий, увидел румянец на ее щеках, когда она уступила своим желаниям.

Он почти чувствовал, как ее тело прижимается к его телу, почти чувствовал, как ее горячие, скользкие стенки давят на его стебель, втягивая его глубже, требуя большего, почти чувствовал сводящий с ума скрежет ее ногтей по его шкуре.

Желание разгорелось пламенем в глубине его тела. Его стебель прижался к внутренней части щели, и кровь стала горячей, несмотря на прохладную воду, окружающую его. Во имя Восьмерых, как же он изголодался по Айви.

И она принадлежала ему. Все эти ощущения, весь этот опыт были ее подарками Кетану, разделенными с ним и только с ним. Они не предназначались никому другому.

Жвалы Кетана поднялись.

— Не похоже ни на что.

Какими бы простыми, какими бы расплывчатыми, какими бы неадекватными ни были эти слова, они были неоспоримой правдой. И именно они в конце концов вывели его тоску из-под контроля. Слишком долго он отказывал себе в своей паре. Страх, потеря, ярость и отчаяние толкали его вперед, и они затмили причину, по которой он все это делал — Айви.

Даже когда другой врикс попросил его рассказать подробнее, Кетан встал и направился к берегу. Он едва замечал прохладный ветерок, овевающий его мокрую шкуру, едва чувствовал, как встают дыбом его тонкие волоски, едва ощущал ручейки воды, стекающие по его телу. Его сердца тяжело колотились, несмотря на отсутствие физических нагрузок, а стебель пульсировал, удерживаемый только застежками, которым не терпелось обхватить бедра Айви и притянуть ее ближе.

Но когда он шел в том направлении, куда ушли самки, он услышал, как Телок защебетал и сказал:

— Это должно означать, что это хорошо. Очень, очень хорошо.

ГЛАВА 16

Айви бросила тоскующий взгляд на ручей, пока она и другие женщины одевались. Они сидели на том валуне так долго, как могли, греясь на солнышке, разговаривая, смеясь и пытаясь выучить больше слов на языке вриксов, одновременно обучая Ансет английскому. Это было весело. Это было освежающе.

Это было то, в чем они все нуждались.

Кожа Айви была нагрета солнцем, волосы распущены и сухи, а конечности расслаблены. Она была благодарна, что у них было это время, потому что завтра они снова будут спасаться бегством.

Волосы у нее на затылке встали дыбом.

Айви замерла, когда наклонилась, чтобы поднять свой комбинезон, и перевела взгляд на джунгли впереди. Она не услышала ничего необычного, но почувствовала, что кто-то там наблюдает, ждет. Она не могла этого объяснить. Ее лоб нахмурился, а кожу покалывало от осознания.

Там ничего нет, Айви. Ты думаешь о королеве и становишься параноиком. Они не могли нас уже догнать.

Не могли же?

Скорее всего, это был просто какой-нибудь любопытный зверь, разглядывающий людей.

— Эй, Айви, можно тебя кое о чем спросить? — сказала Лейси.

Вопрос вырвал Айви из ее мыслей и заставил вздрогнуть. Рефлекторно поддернув комбинезон и подтянув его к груди, она посмотрела на Лейси.

— Да, конечно.

Лейси, уже одетая, поправила ремень сумки на плече. Нерешительность отразилась на ее лице. Она открыла рот, нахмурившись, закрыла его, затем провела рукой по своим длинным влажным волосам, прежде чем, наконец, заговорить.