Во главе фарисеев стоял в то время внук Гиллеля Гамалиил. Из Деяний известно, что он проявил большую терпимость к новому учению, а многие фарисеи, воспитанные им, влились впоследствии в новозаветную Церковь. Сложилась даже легенда, что в конце жизни Гамалиил стал христианином и принял мученическую смерть. Эта легенда, безусловно, вымысел, но само ее появление не случайно[16].

У раввинов была поговорка: “Слова человека, в котором есть страх Божий, будут услышаны”[17]. Исцеления, совершенные Иисусом, заставили наиболее честных из фарисеев задуматься. От их лица к Нему пришел для беседы Никодим, член Совета старейшин. Но он предпочел встретиться с Иисусом ночью, чтобы не вызвать насмешек у более строгих собратьев[18].

— Равви! — сказал он, войдя в дом. — Мы знаем, что Ты от Бога пришел Учителем, ибо никто не творит те знамения, которые Ты творишь, если Бог не с ним.

— Истинно, истинно говорю тебе, — ответил Иисус, — если кто не родится свыше, не может увидеть Царства Божия (то есть мало признать Иисуса — нужен духовный переворот, изменяющий жизнь).

— Как может человек родиться, будучи стар? — не понял Никодим. — Может ли он вторично войти в утробу матери своей и родиться?

— Если кто не будет рожден от воды и Духа, не может войти в Царство Божие. Рожденное от плоти есть плоть, и рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся, что Я сказал тебе: нужно, чтобы вы родились свыше. Ветер веет, где хочет, и голос его слышишь, и не знаешь, откуда приходит и куда уходит (Арамейское слово “руах” и греческое ... означают и “ветер”, и “дух”) . Так и рожденный от Духа.

— Как это может быть? — продолжал недоумевать старик.

— Ты — учитель израильский, и этого не знаешь?..

О ветре Христос говорил не случайно. Он сравнивал его вольный порыв со свободой человека, который обрел истинное богопознание. Для того кто “родился в Духе”, вера уже есть нечто большее, чем просто система обрядов. Он — сын Господень, дитя Его Царства.

После этой беседы Никодим, по-видимому, стал тайным последователем Иисуса[19]. Среди них Евангелия называют также Иосифа Аримафейского — знатного старейшину из Иерусалима — и некоторых “начальствующих” лиц, которые, скорее всего, принадлежали к фарисеям[20]. И все же они остались в меньшинстве. Подавляющее число законников встретило Иисуса подозрительно. А по мере того, как они знакомились с Его учением, их недовольство и враждебность возрастали.

Когда Иисус покинул Иерусалим, ученики поняли, что Он не только не приблизился к царскому трону, но вооружил против Себя влиятельные партии города. Простые крестьяне, они были приучены относиться с пиететом к духовенству и книжникам. Видя тревогу друзей, Учитель сказал: “Всякое растение, которое не Отец Мой небесный насадил, искоренится. Оставьте их. Они слепые поводыри слепых. Если же слепой поведет слепого, оба упадут в яму”[21].

С тех пор Иисус еще не раз посетит Иерусалим, но признан там не будет. В Его общину войдут преимущественно галилеяне, а жителям Юга Он останется чужд. Характерно, что для евангелиста Иоанна слово “иудей” есть почти синоним человека, враждебного Христу.

На обратном пути в Капернаум Иисус свернул к берегам Иордана. Там Он продолжил Свою проповедь, а ученики крестили народ. Исцеления стали привлекать к Назарянину больше людей, чем к Иоанну, который не совершал чудес[22]. Чувство соперничества невольно овладело учениками Крестителя. Они пошли на западный берег реки, в деревню Энон, где в то время жил пророк, и, найдя его, стали жаловаться: “Равви, Тот, Кто был с тобой по ту сторону Иордана и о Ком ты засвидетельствовал, вот Он крестит, и все идут за Ним”.

Однако Иоанна весть эта не могла опечалить. Ведь он не называл себя ни пророком, ни Мессией. Если Галилеянин послан свыше, если Он и есть Грядущий, то иоанниты должны не ревновать, а радоваться. Сам пророк считает себя лишь гостем на празднике Другого. “Имеющий невесту есть жених, — сказал он, — а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется голосу жениха. Эта радость моя теперь полна. Ему должно расти, а мне умаляться”[23].

Предтеча Христов как будто предвидел свою близкую участь. Очень скоро деятельность его была прервана насилием властей. В последние месяцы религиозное брожение на Иордане стало беспокоить правителя Галилеи. Тетрарх боялся, что еще немного, и будет поздно. Ироду могли донести о выпадах Иоанна против него лично и о словах пророка, который обещал народу “указать путь освобождения от всех земных владык”[24].

Словом, поводов для ареста было вполне достаточно.

Иисус еще находился у Иордана, когда в Энон явились солдаты. Креститель был закован в цепи и отвезен к тетрарху. Антипа приказал держать его под стражей в крепости Махерон, стоявшей у моря на краю пустыни[25].

Почему правитель не распорядился арестовать также и Иисуса, мы не знаем. От фарисеев он мог уже слышать, что Назарянин “больше приобретает учеников и крестит, чем Иоанн”[26]. Но, по-видимому, Антипа не счел нового Проповедника опасным и решил не трогать Его до поры до времени.

Когда же Иисус узнал о том, что Креститель схвачен, Он покинул Иорданскую область.

Час Его страданий еще не пробил.

Евангелисты свидетельствуют, что народ “дивился” учению Иисуса; но неменьшее впечатление производила Его сила, побеждающая стихии и недуги. О Нем рассказывали в первую очередь как о Чудотворце. Впоследствии и христиане нередко были готовы видеть в чудесах главное доказательство сверхчеловеческой природы Иисуса. Однако Сам Он недвусмысленно отклонял подобную мысль:

Тем самым Иисус давал понять, что власть над природой входит в замысел Божий о человеке, соответствует его призванию. Если он достигает единения с Духом, для него “нет ничего невозможного”[2].

Чудо, однако, — нечто гораздо большее, чем простое нарушение естественного порядка. В нем открывается глубина вещей, иное измерение, где преодолены законы тленного мира и царствует свобода. Когда люди соприкасаются с этим измерением, то, по слову Христа, их “достигло Царство Божие”[3].

Это как бы заданность космического масштаба, свершение которой началось в жизни апостолов, а за ними — великих святых и мистиков, хотя полностью цель будет достигнута лишь в Царстве Божием, когда человек станет наконец подлинным венцом творения.