Устами младенца глаголет истина. Оборотень не был спецом в оперативной работе и мало чем интересовался, кроме возлюбленной техники. Однако именно ему суждено было сунуть меня носом в зияющую прореху прямо посреди нашего оборонительного щита. Действительно, следует ли бороться с уже проникшим к нам агентом? Не проще ли постараться парализовать деятельность разведцентра? Увы, увы… С тех пор как нас превратили в Министерство безопасности, служба внешней разведки уплыла из наших рук. А к чему ее могут привести политическая шлюха, ставшая во главе благородного дела добывания разведданных? К превращению в огромный бордель, естественно. Примеры уже есть. Я бы его с удовольствием четвертовал, хотя оставалось только скрежетать зубами в бессильной злобе, беспомощно наблюдая на развалом налаженной системы. Впрочем, если отрешиться от эмоций, по силам ли людишкам контролировать передвижения жителей Восьми Миров? Ответ напрашивается сам.

Вывод очевиден — нужно создавать внешнюю разведку в рамках Тринадцатого Управления. Пришлось не слишком вежливо выгнать Задунайского, обобрав на ходу амулет, снятый с трупа вервольфа.

Раздумья были недолгими. Я вызвал фельдмаршала.

Изумления при виде перемен внешности начальника стали чем-то вроде привычного ритуала. Фельдмаршал буквально истаивал, исчезал. Щеки ввалились и стали восковыми и прозрачными. Некогда щегольская бородка больше всего напоминала неряшливый кусок пакли, волосы поредели и засалились. Даже на аккуратном френче показались подозрительные пятна.

— Что у вас? — неприветливо спросил он, не сочтя нужным поздороваться.

— Предложение, — не подавая вида, что глубоко оскорблен, бодро отозвался я.

Он поморщился.

— Какая еще гениальная идея посетила вашу голову?

Я безропотно проглотил и эту пилюлю, хотя про себя порадовался, что давно обшил стол нержавеющей сталью.

— Хотелось бы восстановить то, что сгоряча было уничтожено.

Фельдмаршал глянул исподлобья.

— Очевидно, новое расширение Тринадцатого Управления?

— Да.

— Что еще вы намерены подгрести под себя?

Здесь я уже счел необходимым выказать неудовольствие.

— Продолжать разговор в подобном тоне я не намерен.

— Ишь, раскипятился! — удивленно, точно видел меня впервые, произнес фельдмаршал. — Куда вы денетесь?

Деться мне было некуда, однако я сблефовал.

— Если вы полагаете, что цепляюсь за погоны, то ошибаетесь.

— Вы готовы подать рапорт?

Цинично усмехнувшись, я сказал:

— Всегда полагал, что я министерству нужен больше, чем оно мне.

Фельдмаршал рявкнул:

— Не забывайтесь!

— Именно!

— !!!

— Так что о моем предложении? — деловито осведомился я, словно и не было предыдущей ругани.

Он скривился, как будто раскусил лимон.

— Восстановить внешнюю разведку?

— Да.

— Нет!

— Почему?

— Законом это запрещено.

— С каких пор наше министерство начало уважать законы?

Фельдмаршал тяжело уставился на меня.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего, — поспешно отыграл назад я.

— То-то, — и начальственная голова исчезла.

Разговор кончился ничем. Нет, вру. Я завершил беседу в твердой уверенности, что глава службы безопасности работает на сторону. Измена! Теперь понятно, почему большинство моих акций заканчивались оглушительным провалом. Если предательство свило гнездо на самом верху, то я почти бессилен. И стал понятен намек ифрита. Наш разговор окончательно укрепил мою решимость создать собственную разведку. Вот только засветился я по-глупому. Ничего, вывернемся. И наплевать на все запреты! Интересы государственной безопасности выше личных амбиций и тем более бумажных законов.

Впрочем, из своего кабинета я вылетел бледно-зеленый от бешенства и сразу направился во владения Малюты. Надо же хоть как-то отвести душу.

Малюта даже в специфических условиях не изменял новоприобретенной привычке одеваться как можно элегантнее. Немного странно было видеть белоснежную сорочку и безукоризненный галстук под асбестовой робой, но я отдал должное его предусмотрительности. Допрос ифрита — вещь обоюдоострая.

— Хотите лично присутствовать? — приветливо улыбнулся он, разглядывая отполированные ногти.

— Детское любопытство, — буркнул я, понемногу остывая. — Как они?

— Признаются помаленьку. Только вот водяной… — Малюта вздохнул.

— Что водяной?

— Хлипок оказался.

— Но показания дать успел?

— Успел.

— И ладно. А ифрит?

— Упрямится.

— Давайте глянем.

Все-таки Малюта остался в душе консерватором. Он решительно не признавал современных технических новаций и упрямо цеплялся за старые испытанные средства. Особенно помогали разговорить ифрита водные процедуры — как всякий огненый демон ифрит воду на дух не переносил. Поэтому Малюта изощрялся. Сначала по капле капал на выбритую макушку святую воду. Потом решил, что чем больше воды, тем лучше, и принялся вливать кипяток ведрами через воронку прямо в хобот ифрита. Не уверен, что здесь он был прав. С одной стороны вода, но с другой-то — кипяток! Интересная проблема, заслуживающая детального рассмотрения. В конце концов Малюта решил дать ифриту еще больше воды и засунул его в бочку со святой водой и святым же льдом. А верности ради на бочку наложил печати Соломона, которые делали бесполезными любые попытки вырваться. К своему удивлению я застал здесь же отца Томаса. Скромно потупившись, Торквемада объяснил, что приглашен Малютой, как специалист по работе с мусульманскими демонами. Молодцы. Я не учел этого!

Я подошел к бочке, из которой торчала посиневшая башка демона. Чтобы тот не сбежал, Малюта приколотил его уши серебряными гвоздями к дубовой клепке.

— Ну, как? Не надоело? — ласково спросил я.

Тот молчал, бешено вращая матово-красными глазами.

— Молчит, проклятый, — скупо прокомментировал Торквемада.

Ифрит громко расхохотался.

— Болваны! Настанет час — все вы согнетесь под священной стопой солнцеликого, опоры ислама и демократии, многопобедного, яркоблистающего Азият-баши! Гяуры! Вас приведут к покорности, как предков ваших тумены Батыя! Вы падете в пыль перед зеленым знаменем пророка!

Я плюнул в бесстыжие глаза.

— Это вас приведут к покорности, неверные собаки!

— Ваши воеводы уже ищут благосклонности высокосановного, десницы Аллаха, благоначального Азият-баши!

— Какие воеводы?! — вскинулся я.

Однако ифрит напрягся, рванулся, оставив кровоточащие клочья ушей на бочке. Малюта растерянно присел. Зато Торквемада, ничуть не испугавшись, поднял серебряное распятие и начал громко читать охранительную молитву. Впрочем, он зря старался, ифрит пренебрег им. Надувшись, демон выпустил струю жидкого огня прямо мне в лицо. Мгновенно занялась форменная рубашка, затлели волосы. Я не успел даже испугаться. Но ведь дракону огонь — дом родной! Неведомая сила приподняла меня, я ощутил прилив сил.

Трубно зарычав, я в ответ дунул черным огнем. Ифрит пронзительно заверещал, когда пламя коснулось его. Я оказался сильнее! Когда пламя погасло, я кинулся на ифрита и вонзил когти в дряблую кожу. Демон слабо трепыхнулся, когда мои челюсти сжали его глотку. Кровь оказалась восхитительно сладкой…

Так неожиданно завершился день.

Я всегда был последователен, логичен и справедлив. Самое главное

— не создавать себе ни малейших привилегий. Я начал кампанию по устранению человеческого элемента из рядов Тринадцатого Управления, как источника слабости и предательства, я обязан довести ее до конца. На меня и так уже потихоньку косились. Аппаратура Зибеллы работала исправно, и каждое утро мне на стол ложились «Отчеты о происходящем». Они меня не радовали, ох как не радовали. Дисциплина хромала на все четыре копыта, среди вампиров и вурдалаков шло постоянное брожение, они вечно чем-то были недовольны. Особенно усердствовали обработанные по моему приказу. Человек не понимает заботы о себе, и они тоже не могли простить мне хлопот об их будущем. Не увидели своей же пользы и по слепоте старались оттолкнуть и оплевать протянутую руку помощи. Приходится силой подталкивать упирающихся…