— Розмари, — тронула ее за локоть Диана Калем, — позвольте познакомить вас с Джеем, нашим финансовым директором.

Розмари обернулась и увидела низкорослого востроносенького мужчину с хитрющими глазками, которые загадочно поблескивали за стеклами круглых очков. Джей соответствовал своему имени[1] — он был похож на пронырливую сойку, разве что черные как смоль волосы были позаимствованы от папаши или дедушки ворона.

— Большая честь познакомиться с вами! — защебетал Джей. — Какое счастье вновь обрести сына! А как хорош был ваш проезд в экипаже! Диана, ты просто гений! Так придумать! Почти часовой прямой репортаж на весь мир, на весь мир! Какая реклама! Какое шоу! И все за каких-то пятьсот долларов за наем экипажа и кучера в цилиндре! Да и эти пятьсот долларов мы едва ли заплатим: вряд ли конюшня осмелится потребовать с нас деньги — мы сделали им такое шикарное паблисити! Гениально, Диана, просто ге-ни-аль-но!

Болтовня Джея не слишком-то понравилась Роз-мари. Она извинилась и направилась к стойке бара — наполнить свой бокал.

— В наше время не часто заказывают «гибсон», — сказал бармен, смешивая коктейль, популярный в шестидесятые годы.

Тут ее окликнул приятный мужской голос:

— Мама Энди!

Она обернулась и увидела Джо. Шофер протягивал ей тарелочку с соленой соломкой.

— Вот, раздобыл, — сказал он с улыбкой.

— Спасибо, Джо, очень мило с вашей стороны. Джо попросил у бармена порцию виски, и они с Розмари отошли к окну, где принялись уплетать соломку, заговорщицки поглядывая друг на друга и широко улыбаясь. У него были темно-карие выразительные глаза. А нос, похоже, раз-другой был сломан чьим-то кулаком.

— Вкусно, — вздохнула Розмари, когда они прикончили всю соломку.

— М-м-м, — подтвердил он, вытирая губы салфеткой. — Должен сказать вам, я очень горжусь тем, что имею возможность так близко знать вашего сына и помогать ему. Я решил было, что мои лучшие годы уже позади. Оттрубил не один десяток лет полицейским — тут, в Нью-Йорке. Дали золотую бляху за выслугу и доблесть… Ну и как бы все — остается только доживать. А вышло, что я ошибся. И теперь, когда объявились вы, я уж и вовсе не знаю, как благодарить судьбу! Ей-ей, не знаю, что и сказать… так распирает!

— А вы скажите: за ваше здоровье! — лукаво ввернула Розмари с кокетливой улыбкой.

— Хорошая мысль.

— За ваше здоровье! — разом произнесли они, чокнулись и выпили.

Ее цепкий взгляд уже определил, что на его руке нет обручального кольца. Хотя нынче другое время и отсутствие обручального кольца, быть может, ни о чем и не говорит…

— Если вас кто обидит или случится еще какая неприятность, — сказал Джо, — смело идите ко мне. Я вас и утешу, и оберегу. Вы теперь знаменитость, а значит, вокруг вас будет вертеться сколько угодно разных придурков. Только свистните мне — я мигом с любым разберусь!

— Хорошо, договорились, — очень серьезно сказала Розмари.

— Когда Энди в отъезде, — продолжал Джо, — или просто очень занят, но я ему не нужен, поищите меня возле киоска с прохладительными напитками на сороковом этаже, рядом со спортивным залом. Я там частенько сшиваюсь, когда делать нечего. Случается, и в спортивный зал зайду. А живу я, считай, через дорогу — на Девятой авеню. Так что при необходимости обращайтесь ко мне без всяких сомнений.

— Непременно, — кивнула Розмари. — Вот только вашу фамилию я не знаю.

Он тяжело вздохнул, будто хотел попенять: и далась вам моя фамилия…

— Маффия, — сказал Джо. И добавил, грозно тряхнув в воздухе двумя пальцами:

— Только с двумя «ф». Если у вас уже возникли вопросы, отвечаю сразу: к мафии я никакого отношения не имею, зато уважают меня, как будто имею.

Розмари рассмеялась:

— Какой вы ершистый! Я думаю, вы бы заставили себя уважать, будь вы даже каким-нибудь Смитом или Джонсом.

Сзади к ней снова подкралась Диана Калем.

— Розмари, милая, — сказала она, почти властно беря маму Энди за локоть, — с вами хочет познакомиться Крейг, директор нашей телеслужбы.

Розмари сделала шаг навстречу Крейгу.

— Не забудьте, выезжаем завтра в полдень, — бросил ей вдогонку Джо. — Будьте готовы к этому времени!

Ей не хотелось обидеть Джо Маффию — как бы он не подумал, что им пренебрегают, — и первые четверть часа поездки Розмари активно поддерживала разговор втроем. Не потому, что хотела показать свою демократичность по отношению к шоферу, а потому, что Джо нравился ей как человек.

Не отрывая взгляда от дороги, Джо с живостью пояснил ей, чем «Викинги» лучше «Ковбоев» и почему они непременно выйдут в финал. А она шутливо поведала Джо и сыну о том, как ее «достали» обязательные выходы на балкон спальни — поприветствовать толпы зевак внизу. В такие моменты она кажется себе самозваной принцессой.

Но когда они выезжали из туннеля Линкольна, Розмари ощутила, что довольно светской болтовни. Надо серьезно побеседовать с сыном. Во время подходящей паузы в разговоре она сделала едва приметный знак Энди, тот понял ее и нажал кнопку на подлокотнике справа от себя. С легким шорохом поднялась перегородка из толстого затемненного стекла и наглухо отделила их от передней части машины. Теперь Розмари видела перед собой лишь контур шоферской головы, размытый образ его лысеющей макушки.

Она осталась наедине с Энди как бы в уютной тихой комнатке, где царила тень и прохлада. Если машину слегка и покачивало на отменно ровном скоростном шоссе, то приятно, ненавязчиво.

Скосившись на перегородку, Розмари прошептала:

— Энди, мне так не по себе от того, что приходится взвешивать каждое слово, когда я говорю о Ги, о разводе и о…

— Да брось ты, мама, — ласково остановил ее Энди. — Один разочек оступилась за всю пресс-конференцию. Не велика беда!

— А каково мне будет отвечать на вопросы о Минни и Романе!

Он почти равнодушно пожал плечами:

— Ну так плюнь на все эти интервью. Если они не доставляют тебе радости, а только душу бередят и заставляют смущаться и ловчить, — ты просто больше не встречайся с журналистами. Но лично мне кажется, что ты держалась молодцом и говорила замечательно. Вот, пробеги глазами.

Он вынул из кейса пару газет таблоидного формата, выходящих миллионными тиражами. На первой странице каждой было огромное фото: Энди целует свою мать в щеку во время пресс-конференции. Заголовок в одной газете гласил: «Благодарный сын». В другой: «День Благодарения».

— Без особой выдумки, зато на первой полосе, — сказал Энди. — Да, кстати, нам совсем не обязательно шушукаться. Джо обычно сразу же врубает музыку или слушает спортивные передачи. Но и без этого стекло полностью исключает подслушивание — я сам проверял.

— Понятно, — кивнула Розмари. — Ну а как насчет остальных твоих сотрудников? Кто в курсе? Диана? Уильям?

— Никто — ничего — не — знает, — отчеканил Энди.

— Как, неужели никто из них не принимает участие в?..

— В чем? В колдовских играх? В поклонении Сатане? Она энергично кивнула. Энди рассмеялся:

— Могу побожиться, что никто из них ни в чем таком не замешан. Ведовства и сатанизма я хватил в своей жизни даже с лишком. Хватило бы на десять искореженных судеб. Рад сообщить тебе, что все сотрудники «БД» — я имею в виду, ключевые фигуры — были выбраны и приглашены мною лично. И уже после того, как я окончательно решил пойти наперекор злой воле, вбросившей меня в этот мир для его разрушения. Мои сотрудники — порядочные и проверенные люди. Скажем, Уильям был американским послом в Финляндии при трех президентах. Диана на протяжении тридцати пяти лет являлась членом гильдии театральных критиков, а под конец и вовсе возглавила ее, то есть была своего рода некоронованной королевой американского театрального мира. И Уильям, и Диана не имеют ни малейшего понятия, какую гнусную цель первоначально имело в виду создание фонда «Божьи Дети». Сейчас они работают в организации, которая бескорыстно помогает людям по всему земному шару, и гордятся тем, что служат важнейшими двигателями столь великого начинания. То же можно сказать и об остальных моих соратниках из руководящего аппарата «БД».