— Убита женщина, — сказала она. — В вестибюле, в бутике. Столько кровищи!

У Розмари перехватило дыхание.

— Где, говорите? — Энди, наполовину выбравшийся из своей щели» смотрел вверх. Розмари протянула ему руку.

— В бутике, — ответили они с Кишей хором. Он выпрямился, нахмурился.

— Что случилось? — спросил Джо, стоя по другую сторону машины.

— Женщину убили, — ответила Киша, обходя вокруг капота «альфа-ромео». — В бутике. А в чьем, не знаю.

— Хочу подняться, — проговорила Розмари. — Энди, ты иди прямо к себе, прими что-нибудь и ложись в постель. Очень плохо выглядишь. У тебя есть что-нибудь от желудка?

— Ничего, и так оклемаюсь, — сказал он. Она дотронулась до его лба, подержала ладонь, глядя в сторону и хмурясь. Он стоял неподвижно, смотрел на нее.

— Температуры нет. — Розмари опустила руку, посмотрела ему в лицо. — Но все равно, прими два аспирина. Чай у тебя хоть найдется? Завари или закажи внизу.

— Ты и правда была на высоте. Даже и не такую добрую публику проняло бы.

— Похвала мастера, — улыбнулась она. — Дорогого стоит, мерси. Сделай, как я сказала.

Она проводила сына до двери с табличкой «Вход только по служебным пропускам», поцеловала в щеку. Он провел карточкой в пазу электронного замка. Джо встал у косяка и удерживал дверь, пока Энди с помощью карточки вызывал лифт.

В кабине Энди повернулся к матери и шоферу.

— Малыш Джо, спасибо за «колеса», — сказал он. И улыбнулся матери.

Дверные створки капсулы сомкнулись.

— Ну и вечерок, — вздохнула Розмари. — Я с ног валюсь.

— Я тоже, — кивнул Джо.

Они взялись за руки и пошли к лифтам.

— Такая медленная езда — просто убийство, — сказал он. — Чудовищно действует на нервы.

— Интересно, кто она, эта бедная женщина? — Розмари содрогнулась.

— Завтра узнаем. Интересно, в чьем бутике это случилось? Торговцам такая известность только на пользу.

Джо дотронулся до кнопки вызова лифта. Они поцеловались.

— Ты молодчина, — сказал он.

— Спасибо. И спасибо за то, что нас возил. А за царапину прости.

— Ну вот, напомнила!..

Выйдя из кабины лифта, Розмари увидела Луиса — он сидел за конторкой, прижимал к уху телефон, давил на кнопки и отрицательно покачивал головой.

— Такое впервые, — пожаловался он Розмари, кладя телефон и вставая. — Все линии заняты. Это правда? Убийство в модной лавке?

— Я не видела, — сказала она. — Говорят, женщина. Он перекрестился.

— Вы ко мне пустили Джуди Харьят? — спросила Розмари.

— Дэннис передавал, но она еще не показывалась.

Секунду Розмари непонимающе смотрела на него, затем сказала: «Спасибо», повернулась и пошла по коридору, доставая карточку из ридикюля.

— Вы ее еще ждете?

— Да! — крикнула она и прибавила шагу.

Она вошла в номер и направилась в гостиную, к автоответчику.

Ни одного сообщения.

Розмари взяла телефон, набрала номер Джуди. Закрыла глаза, выслушала запись. Открыла глаза.

— Джуди, это Розмари. Если ты дома, отзовись… это важно. Джуди? Пожалуйста, возьми трубку.

Ожидание.

Она положила трубку. Сбросила плащ на стул, оставшись в спортивной хлопчатобумажной фуфайке со значком «Я люблю Энди» и джинсах.

А может, внизу — Джуди? Может, по дороге на нее набросился маньяк?

Или она каким-то образом попала в один из остановленных поездов метро? Или, что вполне вероятно, застряла в лифте у себя дома? Опаздывает мисс Пунктуальность… Ничего, с минуты на минуту объявится с типичным городским «ужастиком» наперевес. И сегодня это будет вполне в порядке вещей.

Розмари решила узнать городские новости — и по радио, и по телевизору. Громкость установила на минимальную.

Прислонясь к оконной раме, она глядела вниз, на крыши легковушек, автофургонов, машин «скорой помощи» в водоворотах красного, белого и янтарного света. Ну и вечерок, черт бы его побрал.

Жителям Нью-Йорка — и постоянным читателям таблоидов, и тем, кто лишь косится на газетные киоски, — выпадают изредка милые деньки, когда два ведущих издательства выпускают свою продукцию под одинаковыми заголовками. Одним из таких деньков был вторник двадцать первое декабря, и его передние полосы-близнецы могли бы украсить чью-нибудь коллекцию.

И не только одинаковые заголовки являли собой образчик «склочного, вульгарного стиля», позволившего обеим газетам дотянуть до порога нового столетия, но и сами сенсационные факты на каждой из этих первых полос подавались в одинаковом порядке — двумя маленькими врезками наверху. Слова во врезках были разные, но мы же не верим в чудеса, верно?

Чудовищное преступление, дело рук безумца, свирепое нападение на несчастную женщину совершено с причудливой театральностью; а что за декорации?! Такое здание, такой отдел известной торговой фирмы! Просто мечта издателя бульварной газеты. Заголовок сам себя предлагал на серебряном блюде:

Большой, черный, в три строки.

Передовицы и по содержанию не слишком отличались. В одной сообщали, что собаки, учуявшие залах неостывшей крови, — веймарские гончие обитателя апартаментов на одном из верхних этажей; другая утверждала, что это волкодавы владельца здания.

Но таблоиды сходились в том, что обнаженная жертва лежала на центральном прилавке бутика; руки были вытянуты вдоль туловища, как у пациента на операционном столе, — если верить одной передовице, или, согласно другой, как у жертвы, предназначенной варварскому богу.

Оба репортера упоминали семь столовых ножей и нож для колки льда. Один писал, что вокруг покойницы лежали и другие предметы кухонной утвари; другой их перечислил. Первый упомянул о незначительном ограблении — пропало несколько браслетов, часы, дешевая штамповка.

Обе статьи дополнялись одной и той же фотографией в блеклых газетных цветах. Снимок был сделан с помощью телеобъектива и передан по компьютерной сети. Он показывал жертву сбоку; там, где нужно, изображение было расплывчатым. Убитая лежала на стеклянном прилавке, заполненном дорогими блестящими товарами и испещренном потеками крови. Серебряные рукоятки ножей были обведены белым. Различались несколько ложек и вилок, а на заднем плане — ветки остролиста.

Согласно обеим газетам, к минуте их выпуска злополучная жертва оставалась неопознанной. Судя по внешности, ей лет двадцать и она уроженка Индии; длинный тонкий нож для колки льда вошел ей в красное, размером с десятицентовик, пятно на лбу.

Только когда помощники коронера закончили осмотр места происшествия и приготовились убрать труп, кто-то предположил, что убитая — индианка, та самая цыпочка Энди. Наверняка утверждать это невозможно, даже коридорные не возьмутся, ведь на людях она почти все время носила вуаль. Да и не так уж редки в Нью-Йорке индианки, особенно в гостинице с международной клиентурой. Но ведь Энди снимает здесь пентхаус, и у покойницы подходящий возраст, так что, может, кто-нибудь ему звякнет?

В полночь Розмари позвонила портье и спросила, не опознана ли еще убитая. Портье попросил ее не покидать номер, к ней поднимается Энди.

Чертовщина номер два. Или уже номер три?

Энди явился на взводе, на втором дыхании и в смятении. Да какое там смятение — он был в ярости, в бешенстве. Попадись ему только этот безумный убийца!

Он посвятил Розмари в то немногое, что удалось выяснить. Никаких сомнений, поработал кто-то из своих. Убийца — или убийцы — не только знали, как обезвредить охранную сигнализацию в магазине, им было известно, где расположен пульт управления шторами, они даже пронюхали (хотя это лишь предположение, возможно, им просто повезло), что в начале девятого, сразу после закрытия бутика, весь его персонал ушел готовиться к похоронам одного из сотрудников, умершего в этот день.

Утром начнется опрос персонала гостиницы и магазина, постояльцев, сотрудников расположенных в башне фирм, владельцев апартаментов и их гостей. Полиции предстоит опросить тысячи людей.