Нина крепко спала, как будто вымотанная вконец тем самым путешествием, которое она совершала во сне. Кэлли лежал рядом с ней, широко открыв глаза. Легкий двойной стук в дверь выбросил его из постели и заставил полуодеться за несколько секунд. Он прошел через комнату, нигде не включая света. Стук повторился, и голос из-за двери сказал:

– Джерри Каттини.

Кэлли открыл дверь. Каттини поднял в извинении руки и повторил извинения вслух. Кэлли сделал сердитый жест, означающий: говори тихо.

– Извинить за что? – спросил он.

– Тут кое-кто хочет тебя видеть. Тебе бы лучше пойти. Я не сказал, где ты, ты же понимаешь. Ни в коем случае не скажу.

Каттини покачал головой, явно огорченный. Он вручил Кэлли запечатанный конверт, а потом принялся всматриваться в затемненную квартиру, словно любопытствующий коммивояжер.

– Ты можешь отвести меня туда? – спросил Кэлли, прочитав записку.

– А машина у тебя есть? – Кэлли кивнул. – Отлично, я покажу тебе, где это.

Кэлли захлопнул дверь перед самым носом Каттини. Он вернулся в спальню и закончил одеваться в темноте, каждое его движение было искусным и осторожным. Он подумал, что было, видимо, около девяти часов вечера, возможно, половина десятого. Довольно рано, хотя Нинин сон выглядел бесконечным. Ее медленное, ровное дыхание наполняло комнату – глубокое, как покой. Или как наркоз.

Теннисные корты были огромной заплаткой великолепия в этом парке. Прожекторы на каждом углу бросали сильный, как бы исследующий свет. Кэлли понаблюдал, как какая-то женщина в спортивном костюме откачнулась назад, замахнулась и сделала мощную подачу. Мячик как будто выстрелил вниз, по трудной траектории, и сразу же четыре тени наперегонки помчались к точке падения. Когда они совместились, мячик резко отскочил от линии. Блестящее очко!

Тайлер Бек сидел рядом с Кэлли, положив лодыжку на колено и постукивая по подошве теннисной туфли верхней частью ракетки. На нем был бледно-голубой свитер с длинными рукавами, одетый поверх теннисных шортов. Кэлли подумал, что ростом он, должно быть, около шести футов и четырех дюймов, а весу в нем примерно двести фунтов. Бек, как и Кэлли, наблюдал за игрой.

– Я припоминаю, что мы говорили по телефону, – сказал он. – Похоже, что вы решили приехать во что бы то ни стало.

– Я полагал, что это могло быть полезным, – ответил Кэлли.

– В самом деле? Слушайте, я говорил с Карлом Мэзерсом. Он рассказал мне парочку таких вещей, о которых я предпочел бы не слышать.

– А как вы узнали, что именно с Мэзерсом надо поговорить?

– Нам позвонили.

– От Гуго Кемпа?

– С кем бы я ни разговаривал, это, черт подери, мое дело.

– Возможно, звонил Генри Глинвуд?

– Господи Иисусе! – Бек ударил ракеткой по своей туфле так, будто вколачивал гвоздь. – Вы здесь не для того, чтобы задавать вопросы, а для того, чтобы, черт подери, слушать!

Игру на ближайшем корте вели смешанные пары. Игроки занимали позиции для подачи, бегая взад и вперед, спицы теней радиусами расходились от их ног. Когда мячик был в игре, они двигались, то и дело меняя направление, и тени их переплетались и путались друг в друге. А Кэлли слушал.

– То, чем вы здесь занимались, делалось без сотрудничества с нами, без полномочий от нас, даже не известив нас, что вы находитесь здесь и чего ради... Просто идете напролом, совершаете... ну вы же знаете, устанавливаете эти жучки в частных домах, делаете, наконец, то, что вполне может подойти под нарушение федеральных законов, ну вроде... эта девушка все еще с вами, вот и сейчас, да? Я хочу сказать... Господи Иисусе, Кэлли, мне бы следовало разнести к чертовой матери вашу задницу! – Бек помолчал, но губы его все еще шевелились, как бы готовясь упомянуть о самом плохом поступке Кэлли из всех. – Я вот что хочу сказать: где, по-вашему, вы находитесь, проклятый безбожник?

– Я вас раздражаю, – сказал Кэлли, не отрывая глаз от игры смешанных пар.

Бек издал такой возглас, что головы на корте повернулись в их сторону.

– Вы уже почти дождались, Кэлли. Вы настолько, черт подери, дождались, что я и сказать не могу. Еще шаг и... Вот только заговорите – и я так дам вам в зубы, что они вылетят через задницу!

– И что же мне следует предпринять? – спросил Кэлли.

– Я надеялся, что вам захочется узнать это. – Бек подождал, пока мячик не вышел из игры. Счет у игроков был равным. – Уезжайте домой. Уезжайте обратно в свою Англию.

– Завтра в полдень я уеду, – сказал Кэлли.

– Не пойдет, – покачал головой Бек. – Уезжайте сейчас. Прямо сейчас. Это единственный шанс, который у вас есть.

– Вы хотите сказать, единственный, который вы даете мне.

– А кто вам даст хоть какой-нибудь, черт вас подери. Это то, что вы должны сделать.

Кэлли опустил глаза на землю, туда, где почти в одной точке сошлись три их ступни. Казалось, он думал. Дыхание его было спокойным и медленным. Бек наблюдал за игрой, он не сомневался, что Кэлли нужна пара минут, чтобы прийти в себя, и, черт подери, это было нормально, потому что ведь у каждого мужчины есть своя гордость. Однако на самом деле в эти минуты Кэлли боролся с желанием оторвать к чертовой матери башку Тайлеру Беку и запихнуть ее ему же в зад.

Чья-то рука взлетела вверх, и четыре тени от ракеток коршунами устремились вниз.

– Кое-что из этого вы узнали от Мэзерса, – сказал Кэлли. – Мне неизвестно, что позволяет вам управлять им. Ну, аннулируйте его патент, пригрозите навсегда устроить ему черные времена... Я полагаю, он догадывается, чего от вас можно ожидать. Кроме того, вы же еще и трахаете мать его сына. – Бек полуобернулся, но Кэлли продолжал говорить, таким способом удерживая инициативу. – Но вы не могли начать с Мэзерса, если только Мэзерс сам не явился к вам, а я не верю, что он это сделал. Стало быть, вы получили это от Кемпа. Это не означает, что Кемп платит вам или говорит вам, что и как делать. Это просто означает, что вы относитесь к Кемпу внимательно. И вы скорее будете делать то, о чем он попросит, чем откажетесь. Отлично. – Кэлли взглянул на ракетку, колотившую по теннисной туфле Тайлера Бека. – Гуго Кемп – это мешок с дерьмом. Да, он очень богат, но он мешок с дерьмом. – Любой желающий легко бы услышал в голосе Кэлли приглашение высказаться. – Он очень богатый мешок с дерьмом. А вы защищаете его, ничего не видя, ничего не слыша, а главное – ничего не говоря. Отлично. Он полностью уверен, что вы сделаете это. А почему он так уверен? Ну, это просто: он ведь думает, что вы – подтирка для задницы. Позвольте мне сказать вам кое-что на прощание, Тайлер. А ведь он прав. Вот потому-то вы и делаете все это. Вы – подтирка для задницы.

Кэлли еще некоторое время посидел рядом с Беком. Он сидел молча и спокойно. А на корте игра закончилась и шестнадцать теней рысцой побежали к сетке для прощального рукопожатия.

Кэлли встал и пошел прочь, не оборачиваясь назад. Он дошел до гостиницы и забрал свою сумку, потом расплатился внизу. Он доехал на машине до аэропорта и оставил ее там, на стоянке, положив внутри записку для прокатной компании с просьбой за оплатой обратиться к Тайлеру Беку. В справочной он выяснил, что может попасть на рейс до Сент-Луиса ранним утром, а уже там сесть на лондонский рейс.

Он купил стаканчик кофе и пошел в зал ожидания, где и уселся, положив ноги на сумку. Аэропорт был похож на большинство других: яркий, строго функциональный и безучастный. А встречались и яркие, безучастные и нелепые. Веки Кэлли то и дело смыкались. И каждый раз, когда он открывал их, он почти ожидал увидеть прямо перед собой Тайлера Бека. На одном из сидений он заметил журнал. Он встал и сходил за ним. Быстро перелистал несколько статей, не читая в них больше одного-двух предложений, а потом отложил журнал.

Он набрал номер Элен, и ее голос ответил ему, что ее нет дома. «Если вы хотите оставить сообщение...» Он понаблюдал за циферблатом больших часов, следя, как минутная стрелка покрывает свой кружной путь маленькими двухминутными прыжками. И в конце концов он уснул, и его стаканчик с кофе остался холодным и нетронутым на соседнем сиденье.