— Я не против.
— Померяемся. Только не сегодня. Сейчас у меня нет времени выбирать и обучать новых подручных. Так вот, я вам скажу, отчего мы спешим. Я не могу разбудить Бринкли. Он выпал из общения. У нас нет больше времени…
— Вы правы, — сказал вдруг чей-то голос, — времени у вас больше нет.
Все пятеро, как марионетки, повернули головы в ту сторону, откуда исходил голос. Плечом к плечу в кабинете стояли Эфраим Хоу и Джоан Фримэн.
Хоу посмотрел на существо.
— Я ожидал этой встречи, — весело сказал он. — Я, можно сказать, давно мечтаю о ней.
Существо выбралось из каталки и двинулось по воздуху к Хоу. Его рост и манера передвигаться создавали неприятное впечатление, что оно идет на невидимых ногах. Хоу просигналил Джоан.
— Оно начинает. Ты сможешь удержать остальных, милая?
— Думаю, что да.
— С Богом!
И Хоу постарался сосредоточить все знания, полученные за сто тридцать лет непрерывного труда, на одной-единствен-ной цели — на телекинетическом контроле. Он избегал контакта с разумом злобного существа, противостоявшего ему, и направил все усилия на то, чтобы разрушить его физическую оболочку.
Существо остановилось.
Медленно, очень медленно, как это бывает с неосторожным ныряльщиком, когда его сплющивают морские глубины, или с апельсином, попавшим в соковыжималку, сокращались пространственные пределы его существования. Невидимая сфера заключила его в себя и уменьшила.
Существо втягивалось в нее все глубже и глубже. Короткие обрубки ног прижались к плотному туловищу. Голова пригнулась к груди, чтобы избежать неумолимого давления. На миг оно собрало всю свою извращенную злую волю и попыталось дать отпор. Джоан мгновенно захлестнуло тошнотворной злобной волной.
Но Хоу был неколебим; сфера вновь начала уменьшаться.
Безглазый череп раскололся. И сфера сразу сократилась до ничтожных размеров. Двадцатидюймовый шарик повис в воздухе, он был столь омерзителен на вид, что вглядываться в него не хотелось.
Хоу, частицей разума удерживая на месте теперь уже безвредную кучку грязи, спросил:
— С тобой все в порядке, милая?
— Да, Старейший. Когда мне стало плохо, мастер Линь пришел на помощь.
— Я это почувствовал. А теперь давай займемся остальными. — Вслух он сказал: — Что вы предпочитаете: присоединиться к вашему шефу или же забыть то, что вы знаете? — И он пошевелил пальцами, как будто сжимая что-то.
Человек с сигарой пронзительно завопил.
— Понял ваш ответ, — сказал Хоу. — Джоан, передавай их мне по одному.
Он провел тонкую работу с их мозгом, разглаживая некоторые лишние извилины, образовавшиеся в результате жизненного опыта.
Через несколько минут в комнате осталось четверо человек — вполне вменяемых, но несколько инфантильных — и кучка кровавой грязи на коврике.
Коуберн вошел в комнату незваным гостем.
— Игра окончена, голубчики, — весело объявил он и направил указательный палец на одного из троих мужчин. — Вот тебе!
Из пальца с треском выбилось пламя и объяло врага.
— И тебе.
Пламя вылетело вновь.
— Ты тоже получай!
И третий подвергся очищению огнем.
Брат Артемис, «Божий Гнев», стоял перед телевизионной камерой.
— А если все это неправда, — гневно проговорил он, — да поразит меня Господь на этом месте!
Заключение, составленное следователем о том, что причиной внезапной смерти Артемиса был инфаркт, никак не объясняло, почему его останки нашли обгоревшими.
Политический митинг пришлось отменить, поскольку главный оратор так и не появился. У микрофонов обнаружили неизвестного бродягу, который свалился на землю и что-то бессвязно лепетал. Директор девятнадцати крупных корпораций довел до истерики свою секретаршу: диктуя очередное распоряжение, он вдруг запнулся, вступил сам с собой в дискуссию и под конец впал в беззаботный идиотизм. Исчезла прославленная телезвезда. Поспешно пришлось сочинить некрологи для семи конгрессменов, нескольких судей и двух губернаторов.
В тот вечер традиционную вечернюю песню в лагере «Марк Твен» пели без директора Моултона. Он был на общей конференции братьев, собравшихся во плоти впервые за многие годы.
Войдя в зал, Джоан огляделась.
— А где мастер Линь? — спросила она у Хоу.
Несколько мгновений он молча смотрел на нее. Впервые за два года, прошедшие после их первой встречи, ей показалось, что Хоу растерялся.
— Милая, — мягко сказал он, — ты, должно быть, успела понять, что мастер Линь оставался с нами ради нас, а не ради себя самого. Кризис, которого он ожидал, успешно разрешился, остальную работу нам предстоит выполнить без него.
Джоан прижала руку к горлу.
— Вы… вы хотите сказать…
— Он был очень стар и очень, очень устал. Последние сорок лет его сердце продолжало биться только благодаря постоянному контролю.
— Но почему же он не омолодился?
— Он этого не хотел. Он не мог оставаться с нами до бесконечности после того, как вырос.
— Да. — Она прикусила дрожащую губу. — Да. Верно. Мы все еще дети, а у него есть другие дела… но… О Линь! Линь! Мастер Линь! — И она опустила голову на плечо Хоу.
— Почему ты плачешь, Маленький Цветок?
Резким движением она подняла голову.
— Мастер Линь!
— Разве не может произойти то, что уже происходило? Разве существует прошлое или будущее? Неужели ты так плохо усвоила мои уроки? Разве я сейчас не с тобой, как всегда? — И своей мыслью она ощутила волнующую, неподвластную времени веселость, ту любовь к жизни, которая была отличительной чертой доброго китайца.
Мысленно Джоан сжала руку Хоу.
— Извините, — сказала она. — Я была не права.
Она расслабилась, как учил ее Линь, и позволила своему сознанию погрузиться в грезы, обнимающие время в единый бессмертный поток настоящего. Хоу, видя, что она успокоилась, занялся конференцией и связал всех присутствующих в единую телепатическую сеть.
— Полагаю, все вы знаете, зачем мы собрались, — подумал он. — Я отслужил свой срок; мы вступаем в иной, более активный период, требующий от Старейшего таких качеств, какими я не обладаю. Я созвал вас, чтобы обдумать ситуацию и утвердить избранного мной преемника.
Хаксли почему-то вдруг стало трудно следить за мыслями. «Должно быть, я просто устал», — подумал он про себя.
И тут же вновь услышал мысли Хоу.
— Да будет так; мы все согласны! — Старейший посмотрел на Хаксли. — Филип, принимаешь ли ты назначение на этот высокий пост?
— Что?!
— Ты теперь Старейший. Избран единогласно.
— Но я… я еще не готов.
— Мы тоже так считаем, — спокойно ответил Хоу. — Но нам нужны твои таланты. Именно сейчас. А под бременем ответственности ты быстро вырастешь.
— Выше нос, дружище! — пришло личное послание от Коуберна.
— Все будет в порядке, Фил.
Это уже Джоан. На секунду Хаксли показалось, будто он слышит рассыпчатый довольный смешок мастера Линя.
— Я попробую, — сказал Фил.
В последний день перед закрытием лагеря Джоан сидела рядом с миссис Дрэпер на террасе Дома Шасты и глядела вниз на долину. Из груди девушки вырвался вздох. Миссис Дрэпер подняла глаза от вязания и улыбнулась.
— Грустишь, что лагерь закрывается?
— Нет, совсем нет. Я рада этому.
— Тогда почему вздыхаешь?
— Просто я подумала… мы столько сил и трудов положили на то, чтобы его открыть. И потом непрерывно следили за его безопасностью. Завтра мальчики разъедутся по домам — и за каждым из них придется присматривать, пока они не окрепнут настолько, чтобы самостоятельно защищаться от зла, еще оставшегося в мире. А через год сюда приедет следующая смена, потом еще и еще. И так без конца, что ли?
— Почему без конца? Все когда-то кончается. Ты же смотрела архивы — помнишь, как было со Старшими? Когда мы выполним здесь все, что нам положено, мы уйдем туда, где нас ждут другие дела. Человечество не останется тут навеки.
— Все равно это кажется бесконечным.
— Ну да, если смотреть на вещи с такой точки зрения. А чтобы все было интереснее и быстрее, нужно подумать, что будешь делать дальше. Вот ты, например, — что ты собираешься делать дальше?