— Как его зовут? — осведомился он.

Я написал. Он вздернул брови.

— Даже так? Хм-м…

— Делайте свое дело, сержант. — Я повернулся к своему спутнику. — Ну, сынок, твои беды позади. Ты поступаешь на лучшую работу, какую только может получить человек, и ты многого в ней добьешься. Я это знаю.

— Но…

— Никаких «но». Ложись, а утром соглашайся на эту работу. Она тебе придется по душе.

— Это точно! — кивнул сержант. — Вот посмотри на меня: родился в тысяча девятьсот семнадцатом, а все еще жив-здоров, молод и наслаждаюсь жизнью.

А я вернулся в зал переброски и поставил наводку на нужный момент.

23.01, зона V, 7 ноября 1970,
Нью-Йорк — «У Папаши».

Я вышел со склада с бутылкой апельсинового ликера «Драмбуи», чтобы она объяснила цель моего минутного отсутствия. Мой помощник спорил с клиентом, который завел «Я сам себе был дедом».

— Да пусть его играет, — сказал я. — Доиграет — выключишь эту штуку.

Я зверски устал.

Дело нелегкое и не всегда приятное, а завербовать человека в последнее время стало весьма нелегко, особенно после Ошибки 1972 года. Можно ли придумать лучший источник кадров, чем люди, у которых все в их времени складывается неудачно? Предлагаешь им хорошо оплачиваемую и очень интересную (пусть и небезопасную порой) работу, да еще и во имя хорошего дела… Сейчас всякий знает, почему не удалась Неудачная война 1963 года: просто не взорвалась бомба, сброшенная на Нью-Йорк, да и многое другое пошло не так, как планировалось, — и все благодаря таким, как я.

А вот с Ошибкой 1972 года вышло не так; то была наша вина, и с этим уже ничего не поделать; парадокса нет, изменить ничего невозможно. Событие, или объект, или человек либо есть, либо его нет, ныне и присно и во веки веков, аминь. Но Ошибка не повторится — приказ от 1992 года гарантирует это, в любом году оставаясь Приказом Номер Один.

Я закрыл заведение на пять минут раньше обычного, а в кассе оставил письмо, в котором сообщал своему дневному менеджеру, что принимаю его предложение о продаже, — пусть зайдет к моему юристу, так как сам я уезжаю на длительный отдых. Может быть, Бюро снимет деньги, которые он заплатит, может, нет — но оно требует, чтобы агенты оставляли свои дела в порядке.

Затем я снова пошел в комнату за складом и проследовал из нее прямо в 1993 год.

22.00, зона VII, 12 января 1993,
«Скалистые Горы»,
Вспомогательный штаб Темпорального Корпуса.

Я отметился у дежурного офицера и направился в свою комнату, намереваясь проспать как минимум неделю подряд. Бутылку виски, на которую мы спорили, я взял с собой (выиграл-то все же я) и, перед тем как приступить к составлению отчета, плеснул себе немного. Вкус показался мне мерзким — странно, почему это мне всегда нравилось «Старое белье»?.. Но сейчас это лучше чем ничего; я не люблю, когда я трезвый, — тогда я слишком много думаю. Но я и не пью чересчур много: кому мерещатся змеи, а мне — люди.

Я надиктовал машинке свой рапорт: сорок человек завербованы и благополучно прошли освидетельствование Психологической службы. Это считая меня, поскольку я наверняка знал, что пройду комиссию. Ведь я уже тут, верно?.. Потом я напечатал рапорт о переводе на оперативную работу; вербовка у меня уже вот где сидела. Сунул оба рапорта в щель доставки и пошел к кровати. Мой взгляд упал на «Правила Работы со Временем», висящие над ней:

Никогда не откладывай на вчера то,

что надо

было сделать завтра.

Если у тебя все наконец получилось, не пробуй еще раз.

Во времени стежок девять миллиардов сбережет.

На каждый парадокс есть свой парадоктор.

Думать надо прежде.

Предки тоже люди.

Сейчас шутливый плакатик уже не воодушевлял меня так, как в мою бытность новичком-рекрутом; тридцать субъективных лет прыжков во времени дают себя знать. Я разделся догола, глянул на свой живот. После кесарева сечения остается шрам, но я теперь так зарос волосами, что не замечаю его, если не вспомню специально.

Потом я посмотрел на кольцо на своем пальце.

Змей, вечно пожирающий свой хвост, знак бесконечности… Я знаю, откуда появился я, — но откуда явились все вы, зомби?.. Начала болеть голова — но порошков от головной боли я не принимаю никогда. Как-то попробовал — и все вы пропали.

Поэтому я лег и свистнул автомату, чтобы тот погасил свет.

Вас на самом деле здесь нет. Здесь нет никого, кроме меня — Джейн — и я один и одна в темноте!

Мне так одиноко без вас!..

ПО СОБСТВЕННЫМ СЛЕДАМ

© В. Гольдич, И. Оганесова, перевод

Как появился этот диск, Боб Вилсон не видел. Не видел он и того, как сквозь него в комнату шагнул какой-то человек и, остановившись, уставился на Боба, прямо ему в затылок. При этом он дышал несколько учащенно, словно обуреваемый сильными и необычными чувствами.

У Вилсона не было ни малейшего повода подозревать чье-либо присутствие в комнате, наоборот, он имел все основания для уверенности в обратном. Он заперся в своей комнате, намереваясь одним продолжительным усилием завершить свою дипломную работу. Другого выхода у него не было: завтра наступал последний срок сдачи работ, а вчера его собственная работа состояла всего лишь из заглавия: «Анализ некоторых математических аспектов метафизического метода».

Тринадцать часов непрерывного труда, пятьдесят две выкуренные сигареты и четыре опустошенных кофейника прибавили к заглавию еще семь тысяч слов.

Что касается научной ценности работы, то Боб не дал бы за нее и ломаного гроша. Но довести ее до конца было сейчас его единственным страстным желанием. Довести до конца, сдать и, опрокинув три стаканчика чистого, завалиться спать на неделю.

Он поднял голову, остановив взгляд на двери платяного шкафа, где у него была припрятана почти полная бутылка джина. Нет, строго сказал сам себе Боб, нет, еще один глоток, и ты, старина, в жизни не покончишь с этой обузой.

Человек за его спиной хранил молчание.

Вилсон снова склонился над машинкой.

«…но также невозможно представимое явление назвать возможным, даже если его можно описать математически. Для примера возьмем концепцию путешествия во времени. Сама идея путешествий во времени может быть основана на базе любой из существующих теорий времени. Тем не менее эмпирическое знание о природе некоторых свойств времени, опровергает возможный характер данного явления. Продолжительность есть атрибут сознания, но не среды. Следовательно…»

Клавишу заело, три литерных рычага сцепились между собой. Вилсон устало чертыхнулся и протянул руку, чтобы наставить гадкую машинку на путь истинный.

— Брось, не трать время, — услышал он вдруг. — Все это чушь собачья.

Вилсон резко выпрямился и медленно обернулся. Он искренне надеялся, что сзади действительно кто-то стоит. В противном случае…

Вид незнакомца заставил его вздохнуть с облегчением.

— Слава Богу, — пробормотал он себе под нос. — Я уже было испугался, что у меня не все в порядке с головой.

Но облегчение стремительно перешло в раздражение.

— Какого дьявола вы забрались в мою комнату? — решительно спросил он.

Оттолкнув стул, Боб поднялся и пошел к двери. Дверь была по-прежнему заперта на задвижку. Через окна тоже невозможно было забраться — стол стоял к ним вплотную и выходили они на людную улицу, шумевшую в трех этажах под ними.

— Как вы попали сюда? — добавил он.

— Вот сквозь это, — ответил незнакомец и указал пальцем на диск.

Вилсон только теперь обратил внимание на странный предмет, появившийся в его комнате. Моргнув, он посмотрел еще раз. Действительно, между ними и стеной в воздухе висел диск. Большой диск цвета пустоты, которую можно увидеть, если крепко зажмуриться. Вилсон старательно потряс головой. Диск не хотел исчезать. Боже, подумал Боб, значит, я действительно слегка двинулся мозгами…