Из меня вырвался разочарованный стон.

— Не-е-ет! — завопил я. На глаза навернулись слезы. — Нет! После всего этого!

Я ударил головой о дверь. Этого я не в силах был пережить.

«Закрыто на время отпуска».

«Почему мне так не везет? И как долго Энтони собирался отдыхать? — строил я догадки. — На какой срок будет закрыт магазин? Ведь когда он откроется, я, возможно, стану грудным младенцем!»

Я сжал зубы и решил, что помешаю этому во что бы то ни стало.

Я должен что-нибудь предпринять. Что-нибудь.

Я прижался носом к окну. Часы с кукушкой стояли там, всего в полуметре от меня. А я не мог до них добраться.

Нас разделяло окно.

Окно…

Я решился. Конечно, в своей обычной жизни у меня и мысли бы такой не возникло.

Но я был в отчаянии. Я должен был добраться до часов. Это на самом деле был вопрос жизни и смерти!

Прогулочным шагом, чтобы не привлекать к себе внимания, я направился обратно к строительной площадке. Я старался, чтобы никто не заподозрил во мне паренька, задумавшего разбить окно.

Сунув руки в карманы своих ковбойских штанов, я шел, посвистывая. Я даже был благодарен судьбе, что на мне такой дурацкий ковбойский прикид. Это придавало мне невинный вид.

Кто может ожидать от семилетнего мальчугана в ковбойском костюме, что он разобьет окно антикварного магазина?

Дойдя до площадки, я несколько раз наподдал ногой по комкам грязи и камушкам. Казалось, там никто не работал.

Медленно я проделал путь до груды кирпичей и огляделся.

Поблизости никого не было.

Подняв кирпич, я взвесил его на руке. Он был очень тяжелым. С силой второклассника я не смогу забросить его далеко.

Но мне не придется кидать его вдаль, мне всего лишь надо швырнуть им в окно.

Оказалось, что он слишком большой, чтобы поместиться в кармане джинсов, поэтому мне пришлось тащить его к магазину в руках.

Я старался держаться естественно, как будто не было ничего особенного в том, что семилетний мальчик идет по улице с кирпичом в руках.

Мне встретилось несколько торопившихся взрослых. Ни один из них даже не взглянул в мою сторону.

С кирпичом на весу я стоял перед блестящим зеркальным окном и раздумывал, сработает ли сигнализация, когда окно разобьется.

Должны ли меня арестовать?

А может быть, это уже не будет иметь значения: если я верну время к настоящему, то уклонюсь от встречи с полицией.

«Ну, смелее, — сказал я себе. — Действуй!»

Я завел обе руки с кирпичом за голову… когда кто-то за спиной схватил меня.

— Помогите! — закричал я и развернулся.

Папа!

— Майкл, что это ты здесь делаешь? — призвал меня к ответу папа. — Ты один?

Я выпустил кирпич, и он упал на тротуар. Кажется, он его не заметил.

— Я… я хотел устроить тебе сюрприз, — соврал я. — Я захотел навестить тебя после школы.

Он уставился на меня в недоумении. Я решил перестраховаться:

— Я по тебе соскучился, папочка!

Он улыбнулся:

Соскучился?

— Он был тронут, это было очевидно.

— А как ты сюда добрался? — спросил он. — На автобусе?

Я кивнул.

— Но ты же знаешь, что тебе не разрешают ездить на автобусе одному, — сказал он. Впрочем, он не сердился. Я знал, чем его можно задобрить — сказать, что скучаю по нему.

Однако главная проблема — добраться до часов с кукушкой — так и оставалась нерешенной. Может быть, папа смог бы помочь? Стал бы он помогать? У меня не было времени на раздумья.

— Папа, — сказал я — эти часы…

— Правда, красота? Уже много лет я восхищаюсь ими.

— Пап, мне нужно подойти к часам, — настаивал я. — Это очень-очень важно. Ты не знаешь, когда магазин снова откроется? Мы должны как-то добраться до часов!

Папа неправильно меня понял. Потрепав меня по голове, он сказал:

— Я знаю, что ты испытываешь, Майкл. Я бы е отказался приобрести их прямо сейчас. Но ока не могу себе это позволить. Может, со ременем…

Он повел меня прочь от магазина:

— Ну, давай поедем домой. Интересно, что у нс на ужин сегодня?

Пока мы ехали на машине домой, я не произнес ни слова. Все, на что я был способен — думать о часах и о том, что со мной будет дальше.

«Каким я проснусь завтра? — гадал я. — Совсем маленьким?»

Открыв наутро глаза, я увидел, что все переменилось. Стены были выкрашены в нежно-голубой цвет. Покрывало на кровати и занавески были из одного материала, на котором были изображены прыгающие кенгуру. На одной стене висела вышитая картина с изображением коровы. Комната была не моя, но выглядела знакомой.

Нащупав под покрывалом с кенгуру бугор, я вытащил оттуда Гарольда — своего старого мишку. Медленно я начинал понимать. Я был в своей прежней комнате.

Как я мог попасть туда снова? Это ведь теперь комната Тары.

Я выпрыгнул из кровати. На мне была детская пижама с изображениями героев из мультика про Смэрфа, я их, клянусь, всегда терпеть не мог.

Я побежал в ванную к зеркалу. Сколько мне сейчас лет? Я не мог сказать: мне пришлось вскарабкаться на крышку унитаза, чтобы увидеть свое лицо. Плохо.

«Господи, да я выгляжу как пятилетний!»

Я соскочил с сиденья и бросился вниз по лестнице.

— Привет, Микки, — сказала мама, стискивая меня в объятиях и горячо целуя.

— Привет, мамочка, — ответил я.

Я удивился звуку собственного младенческого голоса.

Папа сидел на кухне и пил кофе. Он поставил кружку и протянул ко мне руки.

— Иди поцелуй своего папочку, пожелай ему доброго утра! — сказал он.

Вздохнув, я заставил себя побежать в его объятия и чмокнуть в щеку. Я и забыл, с какими глупостями постоянно приходится сталкиваться малышам.

Я выбежал из кухни, быстро семеня своими маленькими ножками пятилетнего ребенка, пробежал по гостиной, кабинету и вернулся на кухню. Чего-то не хватало.

Нет, кого-то не хватало. Тары.

— Угомонись на минутку, милый, — сказала мама, поднимая меня и усаживая на стул. — Съешь немного хлопьев?

— А где Тара? — требовательно спросил я.

— Кто? — переспросила мама.

— Тара, — повторил я.

Мама вопросительно посмотрела на папу. Папа пожал плечами.

— Вы же знаете, — настаивал я, — моя маленькая сестра.

Мама улыбнулась.

— А, Тара. — Казалось, она наконец поняла суть.

Она посмотрела на папу и одними губами сказала:

— Невидимый друг.

— Э-э!.. — громко спросил папа. — У него есть друг-невидимка?

Мама нахмурилась и дала мне плошку с хлопьями:

— И как выглядит твоя подружка Тара, Микки?

Я не стал ей отвечать. Я был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова.

«Они же не понимают, о ком я говорю!» — осознал я.

Тары не существует. Она еще не родилась!

На мгновение я затрепетал от радости. Тары нет! Я могу прожить весь этот день, не видя, не слыша, не чувствуя присутствия Тары Ужасной! Прямо сказка! Но потом до меня дошел реальный смысл происходящего.

Один ребенок Вебстер уже исчез. Я был следующим.

Когда я расправился с хлопьями, мама повела меня наверх переодеваться. Она сама надела на меня рубашку, штанишки, носки и ботинки. Впрочем, шнурки она не завязала.

— А теперь, Микки, — сказала она, — давай потренируемся в завязывании шнурков. Помнишь, как мы это делали вчера?

Она взялась за концы шнурков и стала их завязывать, напевая:

— Кролик скачет вокруг дерева, а утки сидят под кустом. Вспомнил?

Она откинулась и смотрела, как я справляюсь со вторым ботинком. По ее лицу было видно, что она не ожидала от меня таких успехов.

Я наклонился и с легкостью завязал шнурок. У меня не было времени прикидываться. Мама уставилась на меня в изумлении.