Адамина покачала головой и села на кровать. В руках у нее была чашка и ложка. Есть мне не очень хотелось, но ведьму мало волновало моё желание. Она просто принялась кормить меня, как младенца. Хотя, я сейчас по силам как раз как тот самый младенец. Наверное, даже мой сын (Господи, не думала, что когда-нибудь смогу сказать такое) посильнее меня сейчас.

После этого был короткий сон, а вечером в комнату пришел Алан. Правда, долго разговаривать нам не позволила Адамина, которая коршуном налетела на моего мужа, когда он слишком долго, по её мнению, держал меня за руку.

Было даже забавно наблюдать, как всегда такой гордый представитель аристократии уходит, даже слова не сказав старой всклокоченной и злющей ведьме.

После того дня временя полетела так, словно его какой-то мальчишка выпустил камнем из рогатки. Я ела, спала, пила, разговаривала. Очень скоро мне разрешили садиться. При этом Адамина продолжала делать мне массаж, хотя я видела, как быстро у нее устают руки.

Через пару дней после того, как я впервые села, мне показали сына. Близко не поднесли, просто показали от порога.

Стоило Алану войти в комнату с сыном на руках, как я ощутила, что моя энергия моментально начала испаряться. Муж тут же понял это, поэтому в страхе отступил.

Было обидно и больно из-за того, что я не могу взять своего ребёнка на руки, поцеловать его, приласкать, но приходилось терпеть.

После этого Алан еще несколько раз приносил сына, но дальше двери в комнату не входил. Оказалось, что глаза у него мои — темно — зеленые. А вот лицом, как мне кажется, полностью в папочку. И не надо мне говорить, что еще ничего не видно! Я же вижу. Неужели трудно разглядеть эти упрямо сомкнутые губы или цепкий взгляд? А нос? Ну копия же.

Когда я сказала об этом мужу, он лишь недоверчиво осмотрел сына и пожал плечами.

Но было на нашем ребенке еще кое-что. На обоих висках были рисунки. На одном черного цвета, а на втором белого. И видели их только мы втроем. То есть, я, Алан и Абсолон.

Демона, кстати, наш сын видел отлично и явно воспринимал его нормально. Абсолон даже на руках его спокойно держал.

— Уснул, — сказал Алан, входя в комнату и вздыхая. Я как раз приготовилась ко сну, но пока что сидела на кровати и читала книгу о демонологии. Адамина не так давно ушла, сказав, что ей давно пора проведать свою лавку.

Я пока что не могла вставать без посторонней помощи, но меня весьма радовало, что мои ноги всё-таки не отказали мне, как я думала. Я силы… вернуться, просто нудно потерпеть.

Алан привычно сел в кресло, позади него ту же появился Абсолон.

— Как ты? — спросил меня демон, осматривая.

— Сегодня уже лучше, — ответила, улыбнувшись. — Думаю, еще месяц и я полностью поправлюсь.

— Это хорошо, — вздохнул муж. Я видела, что ему сложно, но ничем не могла помочь. Я могла лишь скорее прийти в себя, чтобы взять часть заботы о малыше на себя. — Нам нужно выбрать имя. Это очень важно. Мы не спешили с этим, дав тебе время хотя бы оклематься. Боги, Эволет, кажется, это будет наш единственный ребенок. Я больше не смогу позволить тебе пройти такое.

Я сидела и молчала, пораженная той порывистостью и открытостью, с которой Алан всё это сказал. Кажется, моя беременность стала для него слишком тяжелым испытанием.

— Хорошо, — я снова мягко улыбнулась. — Время покажет.

И пусть я сама не планировала больше через подобное проходить, но ничего загадывать не спешила. Кто знает, каким боком к нам может повернуться жизнь.

После недолгих споров, мы всё-таки пришли к одному знаменателю. Почему-то мне показалось правильным то, что имя сына будет начинаться с той же буквы, что имена его обоих отцов.

В итоге получилось Адриан Алан Абсолон НордБерг. Всё верно. В этом мире у мужчин два имени. Первое — его собственное, второе берется имя отца. Например: Алан Винсент НордБерг. Или же взять того же императора: Теодор Освальд Хемминг.

У женщин же такого нет. Просто имя и фамилия. Но! По желанию, я пока что могу представляться, как Эволет Грэхэм герцогиня НордБерг. Если вдруг у меня родится второй сын, то он будет наследовать графский титул моего деда вместе с его фамилией. После его совершеннолетия я стану просто Эволет НордБерг герцогиней НордБерг. Вроде как я сохранила и передала ему фамилию. Но, как я успела заметить, многие женщины и после передачи продолжают называться ею.

Так как у нашего сына два отца, то имя у него вышло тройное. И то, что второй отец демон, никак на наше решение не повлияло. Конечно, кто-то не поймёт, но спрашивать не станут. Мало ли, вдруг мы решили отдать дань какому-нибудь позабытому предку.

Я еще долго не могла приблизиться к сыну, поэтому мужу приходилось подробно рассказывать мне всё, что с ребёнком случалось за день.

— Я соскучился, — прошептал Алан, наклоняясь и целуя меня в губы.

Не было никакого покалывания или же знакомого онемения. Кажется, мой муж научился справляться со своей новой сущностью.

— Пока нельзя, — тихо ответила, отчего-то ощущая, как вспыхиваю от смущения. Честно говоря, была бы моя воля, моё тело муж не увидел еще очень долго. И нет, не потому что я вдруг забоялась близости. Просто на меня сейчас без слёз не взглянешь. Одни мослы. Хорошо хоть грудь немного увеличилась из-за молока. Его приходилось сцеживать. Сама кормить я не могла, а ребенку кроме энергии требовалось и обычное молоко.

— Я подожду, сколько потребуется. — Мне кажется или мой муж стал мягче? — Выздоравливай.

Поцеловав напоследок еще раз, Алан вышел из комнаты. Почти сразу после этого потухли свечи. Вздохнула, расслабляясь, но тут же собралась, замечая Абсолона, который стоял в нескольких метрах от кровати.

— Абсолон? Что-то случилось? — спросила, ощущая, как тревожно забилось сердце.

— Нам надо поговорить, — ответил он, а я поняла, почему люди не любят, когда разговор начинают с этих слов. Сразу становится понятно — предмет разговора точно несет в себе что-то тревожное.

Абсолон наблюдал за мечущимся по комнате Аланом с таким видом, словно ничего обыденнее этого нет. Казалось, демон уже не единожды сталкивался с таким поведением обычного довольно холодного и сдержанного герцога.

— Своими метаниями ты не ничем ей не поможешь, — Абсолон сказал это и тут же впился любопытным взглядом в полыхнувшие злостью серые глаза. Люди до сих пор казались демону странными, немного непонятными и интересными существами.

Не сказать, что он сам ни капли не волновался… Вернее, он что-то испытывал, но это его больше всего и удивляло. Он хорошо знал, что демоны не должны ощущать эмоций, как таковых. У демонов были инстинкты, такие как голод или жажда. Хотя, если судить по нему, то высшие демоны были подвержены такому «недугу», как чувства. Правда, он был уверен, что всё, что может ощутить он, не идет ни в какое сравнение с тем вулканом, который бурлит в людях.

Вот и сейчас. Он ощущал некую смутную тревогу, а еще небольшое желание быть сейчас не в этой полутемной комнате, в которой мечется Алан. Абсолона буквально тянуло в сторону комнаты Эволет.

Демон знал, что сегодня или завтра на свет появится их сын. На этих мыслях Абсолон замер, хотя он и до этого не двигался, но в этот момент приостановилось даже едва уловимое покачивание черной дымки вокруг него.

Для него было странно осознавать, что у него будет сын. А это точно будет так, ведь от ребенка, даже с учетом того, что он был в утробе матери, отчетливо ощущалась демоническая сила, «на вкус» весьма похожая на его собственную энергию.

Он долгое время верил, что демона может породить только сама Тьма — мать всех демонов. И вот, сейчас, совсем недалеко от него вроде бы обычная человеческая женщина рожает, и он точно ощущает, что этот ребенок и ЕГО тоже.

Внутри от этих мыслей словно что-то взорвалось. Демоны не умели любить, даже свою Великую мать они воспринимали, как нечто незыблемое, вечное и привычное. Но в этот самый момент Абсолон глубоко вдохнул чуть прохладный воздух, ощущая всю его сладость. Хоть демоны и не могли любить, но, то чувство, которое зародилось сейчас у него глубоко внутри при мысли о том ребенке, он спрячет так глубоко, как только можно. Никому не будет позволено увидеть это чувство, только ребенку и той, кто встал сейчас для демона на одну ступень с Великой матерью — Тьмой.