Нуждалась ли Польша в безопасности?
Среди государств, которым грозила наибольшая опасность со стороны фашистской Германии, находилась и Польша. Казалось бы, ее правительство должно было в числе первых одобрить и поддержать советское предложение о системе коллективной безопасности в Европе. Буржуазная же Польша, словно влекомая какими-то темными силами, упорно придерживалась курса, который делал неизбежной трагическую развязку, наступившую в сентябре 1939 г.
Действительно, в те годы Польша находилась во власти темных сил. Их олицетворял антинародный режим Пилсудского, представлявший интересы самых реакционных кругов капиталистов и помещиков. Яд великодержавного шовинизма в отношении национальных меньшинств, террор против коммунистов и демократов – таковы отличительные черты режима «санации». Неизменной чертой ее внешней политики была ненависть к стране социализма.
Развитие событий в Европе поставило перед Польшей самую ответственную за историю страны проблему – предотвратить смертельную опасность, которая исходила от фашистской Германии. И это можно было сделать при условии тесного сотрудничества с СССР. Объединение усилий двух государств во имя защиты мира определило бы совершенно иную расстановку сил в Европе и, безусловно, изменило ход событий. Оно способствовало бы созданию системы коллективной безопасности. Это в огромной степени затруднило бы подготовку гитлеровцев к войне, а возможно, привело бы и к крушению фашистского режима. В самом зародыше была бы разбита коварная тактика агрессоров – расправляться с противниками поодиночке, начиная с самого слабого. Ставшие недавно известными документы немецкого командования подтверждают, что без подчинения военно-экономических ресурсов Западной Европы Германия не рискнула бы вступить в борьбу против Советского Союза, прикрывающего Польшу. Но если бы гитлеровцы напали на Францию, то Польша и СССР, находясь в тылу Германии, не допустили бы ее разгрома.
Следует отметить любопытный факт. Сразу же после установления в Германии фашистского режима польское правительство довело по неофициальным каналам до сведения советских руководителей, что «Польша никогда, ни при каких обстоятельствах не объединится с Германией против России». Заявление встретило в Москве благоприятный отклик, но в дальнейшем эта инициатива не получила развития. Как выяснилось, вспышка благоразумия у Пилсудского была вызвана опасением, как бы гитлеровцы, требовавшие отторжения от Польши «коридора» и Верхней Силезии, не начали реализацию своих замыслов. Вскоре приступ страха прошел. Деятели «санации» стали восхищаться репрессиями нацистов против коммунистов и демократов (разве не по гитлеровскому образцу был ими создан в Березе Картуской «свой» концлагерь?). Их пленила другая перспектива – добиться дружбы «фюрера». Порожденная душевной симпатией и политической близорукостью правящей клики, эта политика связана с именем тогдашнего министра иностранных дел Юзефа Бека. Он участвовал в формировании этого курса и после смерти Пилсудского довел его до логического конца – крушения польского государства.
Политическая карьера Бека началась осенней ночью 1917 г. Переодевшись кучером и взобравшись на козлы коляски, знававшей лучшие времена, он нелегально пересек бывшую австрийскую границу и въехал на территорию Украины. В России только что свершилась революция. Ее активными участниками стали тысячи польских трудящихся. Многие из них в отрядах Красной Армии защищали молодую Советскую республику от нашествия империалистов, зная, что тем самым борются за лучшее будущее Польши. С иными целями прибыл Бек.
Обзаведясь формой командира Красной Армии, Бек побывал на Кубани, в Сибири и Мурманске, где тайно вербовал поляков в нелегальные вооруженные отряды. Подозрительные разъезды молодого «командира» привлекли внимание чекистов. Кое-как избежав ареста, Бек ищет спасения в бегстве. Без документов, то пешком, то на крыше вагона он возвращается в Польшу.
Участие в войне, спровоцированной империалистами и развязанной панской Польшей против Советской России весной 1920 г., позволило Беку проникнуть в ближайшее окружение Пилсудского. Вскоре он получил назначение в Париж в качестве военного атташе при польском посольстве. «Французская глава» в биографии будущего министра оказалась кратким эпизодом. Похитив документ, содержавший не предназначавшиеся для иностранцев сведения о французской армии, Бек вынужден был расстаться с Парижем и его ночной жизнью.
«Маршал Пилсудский, – отмечает биограф польского министра, – был весьма доволен тем, как Бек выполнил поставленную перед ним задачу. Но воспоминания о его деятельности в Париже в качестве военного атташе, по тем же причинам, стали тяжелым грузом во взаимоотношениях будущего министра иностранных дел с определенными французскими кругами».
После государственного переворота Пилсудского в 1926 г. Бек стал шефом канцелярии военного министра. Эту должность он совмещал с выполнением доверительных поручений маршала. В 1932 г., когда правительство Франции отклонило его кандидатуру на пост посла, он получил портфель министра иностранных дел.
Среди коллег на Западе Бек пользовался дурной репутацией. В дипломатических кругах он был известен как человек, слову которого опасно доверять. Его откровенный цинизм и неразборчивость в средствах коробили даже видавших виды буржуазных политиков. Поговаривали, что драгоценности на вечерних туалетах супруги министра наглядно свидетельствовали о высокой оценке в Берлине его усилий по укреплению «добрососедских» отношений Польши с фашистским рейхом.
В качестве основы польской внешней политики Бек провозгласил «равновесие» в отношениях с СССР и Германией. Он толковал данный курс как стремление избежать того, чтобы сближение с одной из держав отрицательно сказалось на взаимоотношениях с другой. С легкой руки Бека такая характеристика польской политики тех лет бытует на страницах исследований буржуазных авторов. Однако документы и, в частности, опубликованные в самое последнее время материалы из личного архива бывшего польского посла в Берлине Липского раскрывают смысл затеянного Пилсудским и Беком «балансирования» на канате натянутых советско-германских отношений.
Словесная эквилибристика по поводу политики «равновесия» была призвана скрыть сговор между Берлином и Варшавой против СССР. Антикоммунизм явился той платформой, вступив на которую Пилсудский и Бек тотчас же встретили Гитлера, протягивавшего им руки.
Нацистов чрезвычайно беспокоила возможность польско-советского сближения. Для противодействия этому они решили «заморозить» конфликт с Польшей до наступления «выгодной для Германии ситуации». Их дипломатия не скупилась на лицемерные авансы. В беседах с польским посланником Высоцким в мае 1933 г. Гитлер подчеркивал «миролюбие» и «уступчивость» Германии к своему соседу. Упор делался на «общность задач» в борьбе против мифической «угрозы с Востока». Немецкая печать раздувала значение «майских встреч», рекламируя их как доказательство желания правительства рейха урегулировать путем переговоров отношения с Польшей.
Стратеги из Бельведера[31] поспешили откликнуться на «заманчивые» предложения. Они пошли на сближение с фашистской Германией, в основе которого лежала враждебность обоих государств к Советскому Союзу. Крупный польский помещик князь Сапега, выступая в сентябре 1933 г. с лекцией о международном положении, так сформулировал новую концепцию:
«Перед нами встал вопрос – будем ли мы форпостом Европы, расширяющимся в восточном направлении, или станем барьером, преграждающим путь европейской экспансии на Восток. Господа, история уничтожит этот барьер, и наша страна превратится в поле битвы, где будет вестись борьба между Востоком и Западом. Поэтому мы должны стать форпостом Европы, и наша внешнеполитическая задача заключается в том, чтобы подготовиться к такой роли и всячески содействовать европейской солидарности и европейской экспансии…»
