Закон от 16 марта 1935 г. означал односторонний разрыв Версальского договора и переход Германии к открытому вооружению. «Субботний сюрприз» Гитлера явился прямым результатом политики «умиротворения». Подчеркивая ответственность, которая ложилась на Англию, «Правда» писала:
«Если германское правительство демонстративно отвергло какие бы то ни было гарантии безопасности и бешено вооружается, чтобы навязать Европе новую войну, то оно осмелилось на этот шаг только благодаря позиции британского империализма… Английский империализм всеми силами мешает согласованным действиям тех, для кого вооружение фашистской Германии является непосредственной опасностью…» (2)
Инцидент в Уал-Уал: волк и ягненок
Генерал Де Боно, министр колоний, прибыл во дворец «Палаццо Венеция» для беседы с глазу на глаз с Муссолини. Участник пресловутого «похода на Рим» в 1922 г., ознаменовавшего установление в стране фашистского режима, он был на «ты» с итальянским диктатором. «Слушай, – сказал генерал, – если там будет война и если ты считаешь меня достойным и способным, честь руководства кампанией ты должен предоставить мне».
Речь шла об Эфиопии. Зная о замыслах «дуче» и тех, кто вдохновлял его политику, Де Боно спешил использовать случай в своих честолюбивых целях. В прошлом глава фашистской милиции, один из организаторов убийства Матеотти[38], он рассчитывал блеском военных побед прикрыть грязное пятно в своей биографии.
«Дуче пристально посмотрел на меня, – пишет Де Боно в своих мемуарах, – и сразу ответил:
– Разумеется.
– Ты не считаешь меня слишком старым? – спросил я.
– Нет, – ответил он, – потому что мы не должны терять времени.
С того момента у дуче окончательно сложилось мнение, что дело должно быть урегулировано не позже 1936 г… Стояла осень 1933 г. Дуче никому не сообщал о будущих операциях в Восточной Африке; только он и я знали о том, что должно произойти».
Так было положено начало практической подготовке разбойничьего нападения на Эфиопию.
Трагедия Эфиопии, ставшей жертвой итало-фашистской агрессии, имеет свою полную драматизма предысторию. С конца XIX века Эфиопия оказалась окруженной стаей империалистических хищников, поделивших между собой африканский континент. Вскоре большая, хорошо вооруженная итальянская армия двинулась к сердцу страны. Но мужественный народ, поднявшийся на защиту своей независимости, нанес сокрушительное поражение агрессорам. В 1896 г. в битве при Адуа итальянская армия была наголову разбита. В один день она потеряла столько же солдат, сколько за все войны Рисорджименто[39], вместе взятые. После этой победы Эфиопия «появилась» на политической карте мира.
В последующие десятилетия жизнь страны протекала в узком и полном опасностей русле, созданном борьбой и соперничеством империалистических держав. В 1919 г. Италия предложила Англии совместно разделить Эфиопию. В 1921 г. англичане попытались получить крупную концессию на строительство плотины у озера Тана. Франция парировала их попытки. В 1923 г. Италия добилась принятия Эфиопии в Лигу наций. Новое секретное соглашение О. Чемберлена и Муссолини в декабре 1925 г. о разделе страны было разоблачено французской печатью и потерпело провал. Италия стала изыскивать иные пути для реализации своих замыслов. В 1928 г. она заключила с Эфиопией договор о «дружбе».
Тем временем в Эфиопию «мирно» проникали французские, итальянские, английские, американские и прочие фирмы. В 1930 г. в Аддис-Абебу для «упорядочения» ее финансов прибыл американский советник Колсон. «Цезарь в Абиссинии» – так назвал его один из биографов.
Казалось бы, мало связанное с Эфиопией событие – крушение биржи в Нью-Йорке осенью 1929 г. – открыло еще одну черную страницу в судьбе далекого от США африканского государства. Борьба за рынки и сферы влияния в Эфиопии резко усилилась в годы мирового экономического кризиса. Каждая из империалистических держав стремилась вытеснить конкурентов и обеспечить себе преимущественные права. Необычайную активность развила Япония. Ее товары составляли 60% импорта страны, а ввоз текстиля – 80%.
Первые удары кризиса начали сотрясать экономику Италии еще в 1926—1927 гг. Обнищание трудящихся, миллионная армия безработных, массовое разорение мелких и средних предпринимателей, даже крупнейшие банки и тресты находились на грани банкротства, – таковы внешние рамки катастрофы, постигшей страну. Внутри этих рамок – страдания, отчаяние и гнев миллионов людей, широкое распространение антифашистских настроений. Итальянская компартия направляла борьбу рабочих против антинародного режима.
Спасая власть буржуазии, фашистское правительство прибегло к жестоким репрессиям против коммунистов. Рабочие были насильственно объединены в «корпорации»[40]. Огромные средства расходовались на приобретение акций и облигаций кредитных и промышленных предприятий, избавляя их от петли банкротства, Фашистское государство становилось акционером или собственником многих предприятий в ряде отраслей, занимавших ведущее положение. Кучка крупных монополистов, действуя за его спиной, фактически сосредоточивала в своих руках управление всей экономикой страны.
Большой мастер спектаклей «для толпы», Муссолини для укрепления личного престижа разыграл очередной фарс с «плебисцитом». В конце 1933 г. парламент был распущен. Новые выборы были назначены на март 1934 г. Техника проведения «тайного голосования» обеспечивала фашистам успех. Избиратели получали два бюллетеня: один – с зеленой, белой и красной полосами (цвета государственного флага) и словом «да», другой – чистый лист бумаги означал «нет». Избиратель мог зайти в кабину и там опустить в урну тот или иной листок. На этом «тайна» голосования кончалась. Неиспользованный бюллетень надлежало сдать офицеру фашистской милиции, стоявшему у выхода. Но даже в таких условиях рабочие Милана – столицы промышленного севера – бросили «дуче» свыше 5 тыс. бюллетеней с безмолвным, но решительным «нет!»
В годы кризиса все явственнее проступали агрессивные устремления итальянского империализма, «обиженного» в Версале и требовавшего нового передела мира.
«Италия является больше островом, чем полуостровом… она вытянута в направлении к берегам и сердцу Африки… Исторические цели Италии имеют два имени: Азия и Африка… – говорил Муссолини в одной из речей. – Италия скорее, чем какая-либо иная страна, способна более полно ввести Африку в круг цивилизованного мира. Позиция Италии в Средиземном море, которое снова приобрело свою историческую функцию соединения Запада и Востока, делает выполнение этой задачи ее правом и долгом. Мы не добиваемся привилегий или монопольного положения, но мы желаем и требуем, чтобы те, кто „успел“, кто насытился и настроен консервативно, воздержались от попыток преградить эту культурную, политическую и экономическую экспансию фашистской Италии».
Относительная слабость экономики и необеспеченность некоторыми важными видами стратегического сырья удерживали фашистскую Италию от единоборства со своими соперниками. Приход гитлеровцев к власти был воспринят Муссолини с радостью. Муссолини видел в этом укрепление «престижа» фашистского режима, родоначальником которого он считал себя. Правда, возникала угроза столкновения интересов в Центральной Европе и на Балканах. Но, с другой стороны, появление реваншистской Германии связывало руки Франции, главному конкуренту Италии на Средиземном море. Острые экономические и внутриполитические трудности толкали Италию искать выход на путях военных авантюр. Новая расстановка сил в Европе, отказ западных держав от коллективной безопасности и заигрывание с фашистскими государствами открывали благоприятные возможности для их осуществления. «Дуче» решил, что приближается время для претворения в жизнь давнего плана захватить Эфиопию.
