говорит Гильгамешу Атрахазис-Ной (Gilgam., XI, 202–206).

Злак жизни — тайна Запада, «роза и терн» — Роза любви, Терн страдания: tlaô, страдаю — корень имени Атлас — всей Атлантиды корень. Вот почему «Енох — Атлас».

Где находится Злак, Атрахазис не говорит, но Гильгамеш все уже знает: подвязывает камни к ногам, бросается в море, ныряет, как водолаз, опускается на дно, находит Злак, срывает его, отвязывает камни и поднимается на поверхность.

Злак Жизни, Древо Жизни — на дне Океана, в бездне вод потопных, в «затонувшей Атлантиде», как сказал бы Саисский жрец у Платона, на Крайнем Западе, «Закате всех солнц», как сказал бы Енох.

Вечная жизнь — то, чего второе человечество ищет, первым уже найдено, или как будто найдено, ибо все повторяется в мировых веках-вечностях.

Злак Жизни похищает у Гильгамеша Змей:

Злака Жизни Гильгамеш не находит; его найдет Енох — прообраз Того, Кто будет сам Терном страдания, Розою любви.

Тот же путь солнца с Востока на Запад совершает другой солнечный богатырь — пелазгийский Геракл, ханаанский Мелькарт, плывущий на остров Эрифею (Eritheia — «Красный», как огонь заката), в царство Гериона — «Ревуна» — Океана, чтобы похитить его заповедных быков — может быть, тех самых, что пасутся в ограде Посейдонова святилища, где цари Атлантиды «пьют кровь» закланного бога Быка (E. Gerhard, Kleine Schriften, 1866, p. 18. — R. Hennig, Das Rätsel der Atlantis, p. 14).

Тот же путь совершает Геракл в последнем подвиге своем, когда с помощью Атласа, «знающего все тайны глубин», нисходит в царство мертвых — вечный Запад, чтобы сорвать с райского Дерева Жизни, обвитого Змеем, золотые плоды Гесперид (Apollod, II, 5, 11. — E. Gerhard, 219–228).

Так, все концы и начала Востока — все его эсхатологии — тянутся к Западу, подобно ветвям тех приморских сосен, которые наклонены ветром все в одну сторону. Дух Востока мог бы сказать, как Енох: «я был восхищен в сильном вихре и унесен на Запад».

Злака Жизни не вкусил Платон, как Гильгамеш:

Умер, не дописав «Атлантиды». Внутренняя бездна ее поглотила Платона, а Енох вознесся над нею во внутреннее небо Апокалипсиса.

В древнем Панеасе (Paneas), городе Пана, новой Кесарии Филипповой, у самого подножья Ермона, там, где Петр сказал Иисусу: «Ты — Сын Божий», сохранился, по свидетельству церковного историка, Евсевия, древнейший и, кажется, единственный образ Спасителя — медное изваяние, воздвигнутое кровоточивой женой: коленопреклоненная перед Господом, касается она рукою одежды Его, и тут же, у ног Его, прозябает из земли некий всеисцеляющий злак (Euseb., Hist. eccl., VII, 18. — Gust. Ad. Muller, Die leibliche Gestait Jesu Christi, 1909, p. 71–72). Это и есть Злак Жизни, которого искала вся языческая древность, от Гильгамеша до Платона, и не нашла, нашел Енох.

«…И сказал мне Ангел: все, что ты видел, послужит Мессии, да будет он силен и могуществен на земле» (Hén., LII, 4). Слово это исполнилось: послужил Мессии-Христу Атлас-Енох.

Вечером, когда молоток и пила затихали в доме плотника Иосифа, отрок Иисус всходил по крутой, кремнистой тропинке, из Назарета, лежащего внизу, в котловине, на северо-западную вершину холма, откуда открываются бесконечные дали: к югу, цветущая, зеленому морю подобная, равнина Иезрееля, выжженные за нею горы пустыни Иудейской до Ефраима и Мертвого моря; дымка туманной мглы к востоку, за горами Галилеи, обозначающая низину Тивериадского озера; к западу, Средиземное море, голубое, высокое, как небо, с белыми на нем парусами, точно крыльями ангелов, такими далекими, что взор их только угадывает; к северу, над лесисто-дремучими склонами Ливана, вечные снега Ермона.

Глядя на них, вспоминал ли Иисус падших ангелов?

«Тщетная тайна» бен-Элогимов — магия — в трех искушениях дьявола — властью над веществом: «повели камню сделаться хлебом»; властью над пространством: «бросься вниз»; и властью над людьми: «все будет твое». Голод хлеба, голод чуда, голод мира — три соблазна жалости. Их не победили сыны Божии, бен-Элогимы; победил Сын.

Первого мира конец на Западе — таков смысл «Атлантиды», а смысл христианства: конец второго мира соединит Восток и Запад: «ибо, как молния исходит от Востока и видна бывает даже до Запада, так будет пришествие Сына Человеческого» (Мат. 24, 27).

Все христианство — поворот мира с Востока на Запад. «Я был восхищен в сильном вихре и унесен на Запад», — мог бы сказать и апостол Павел, прошедший весь путь от Ермона до Столпов Геркулесовых — великий Средиземный путь Атлантов.

«Ибо, как во дни перед потопом, ели, пили, женились, выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег; и не думали, пока не пришел потоп и не истребил всех, так будет и пришествие Сына Человеческого» (Мат. 24, 38–39).

Если потоп есть конец Атлантиды, то Иисус говорит о ней.

«…Я видел все и понял, но не для рода настоящего, а для грядущего, далекого», — говорит Енох (Hén., II, 2). «Знайте, что близко, при дверях; истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все сие будет», — говорит Сын Человеческий (Мат. 24, 33–34).

«Атлантида была — Апокалипсис будет», — сказал Енох, и говорит Иисус.

На одной старинной, XV века, Нюренбергской карте только что открытой Америки изображен св. Христофор, ангел Колумба, исполином, переходящим вброд Океан, с младенцем Христом на руках: свет с Востока несет он на Запад, «сидящим во тьме и тени смертной», потому и назван Христофором — «Христоносцем».

Чем победил Колумб древний ужас «Мрачного моря», mare tenebrosum? Светом Христовым — надеждой: как бы вопреки рассудку, надеялся он найти Восток на Западе, увидеть берег в безбрежности, — и увидел, нашел. Две распавшиеся половины мира соединил радугой надежды, вспыхнувшей вновь над бездной Атлантики, так же, как некогда, над бездной потопа.

Верил ли Колумб в «Атлантиду» Платона? В поисках материка на Западе, укреплялся ли этою верою, как думают его старинные биографы? (R. Dévigne, l’Atlantide, 1924, p. 6. — R. M. Gatefosse, La vérité sur l’Atlantide, 1923, p. 6. — Jos. Peter, Atlantis, 1922, p. 6.) Если верил, то можно сказать: Новый Мир из веры его родился; но ничего не родилось из неверия Аристотеля.

Кажется, Платон или Саисский жрец кое-что знает о существовании того материка, который мы называем «Америкой». «Плавающие, в те дни, могли переправляться с этого Острова (главного в архипелаге Атлантиды) на другие острова, и далее, на весь противолежащий материк, katantikru pasan epeiron, ибо окруженная тем Океаном земля была, в точном смысле этого слова, материком» (Pl., Tim., 24, e).

Темными оставались эти слова Платона восемнадцать веков; только после Колумба засиял в них «Новый Свет».

Может быть, древние кое-что знали об Америке и до Платона, и помимо него.

Греческий историк IV века до Р. X., Феопомп Хиосский, почти для нас утерянный, сообщает предание о чудной были, нашептанной мудрым Силеном царю Мидасу Фригийскому: «Кроме известных частей света — Европы, Азии, Ливии (Африки), есть еще одна, неизвестная, величины неимоверной, где беспредельно цветущие луга и пастбища кормят стада разнообразных, огромных и могучих животных; тамошние люди дважды превосходят ростом и долголетием — здешних» (Aelian., Varia historia, ap. Levis Spence, 8–9).