Деньгами наверно. Я хотела было открыть рюкзак, как вдруг услышала позади детские вопли.

— Папа, папа!

К нам подбегает толпа детишек — два мальчика и одна девочка, все погодки, одеты скромно, почти опрятно. Темноглазые, темноволосые. Похожи на мужчину, выручившего меня.

— А вы откуда? — чуть ли не ругается мужик, нависнув над детишками грозной скалой.

— Мама в магазин послала, а мы к тебе захотели! Покатай нас папа, покатай!

— Аш! Ну-ка домой марш! Сейчас как возьму ремень! — хватается за пояс джинс. — Всех по очереди выпорю, негодники! Вы почему мать не слушаете?! Сказано было в магазин и со двора ни ногой!

Он отвешивает одному мальчугану подзатыльник, а у меня ёкает в груди.

— Пожалуйста, не надо, — буквально вырастаю между ними стеной, закрывая собой хулигашки. — Не бейте их, пожалуйста!

Мужчина, судя по лицу, смягчился и махнул рукой, поправляя на себе кепку.

— Черт с вами, шпанята! Девушке этой спасибо скажите.

Малышня окружила меня плотным кольцом, стиснув в объятиях. Самая маленькая — девочка, буквально намертво ко мне приклеилась, улыбаясь во весь рот.

— Ба! А ты им понравилась, — удивляется незнакомец с усмешкой, — сорванцы мои редко с кем идут на контакт, чаще сторонятся чужаков.

— Они у вас замечательные! — улыбаюсь сквозь слёзы от ощущения, что детишки ко мне жмутся, а от их улыбок становится теплее, что самое важное — спокойнее. Я уже даже почти забыла о всех тех ужасах, которые пережила за последние дни.

— Армен, — мужик протягивает мне руку.

— Полина.

— Голодная, Полина? Поехали к нам в гости, чахохбили тебя угостим. Моя жена, Нарине, готовит так, что пальчики оближешь.

— Даже не знаю…

— Поехали, поехали! — поддакивает ребятня, взяв меня за руки, тащат к машине.

Я не могу им сопротивляться, они такие милые! Да и у Армена душа чистая, а лицо доброе — не похож на маньяка. Иначе бы не бросился за грабителем, выручая случайную встречную из беды.

Дом у Армена оказался скромным, но чистым. Внутри пахло специями и выпечкой, царил уют. Сразу видно, чистоту здесь поддерживают заботливые женские руки.

Семья Наджарян встретила меня тепло и даже предложила кров. Я очень удивилась их гостеприимству, особенно удивилась Нарине, которая смотрела на меня с интересом, но без укора или ревности — всё-таки это её муж привёл меня к ним домой.

Вскоре я поняла, они на самом деле сильно любят друг друга, поэтому доверяют. А я думала, любовь — выдумка. Небылица, которая живёт по-настоящему только в красивых сказках на страницах любовных романов. Их отношения заставили меня задуматься и не ставить закостенелый крест на моих представлениях о чувствах, верности, любви.

Армен рассказал жене мою историю, та слушала внимательно, качая головой, периодически цыкала. Эти добрые люди накормили меня до отвала вкусной едой, мне опять захотелось расплакаться от счастья. Это просто гормоны… Я уже начинаю осознавать, что в моём организме начинают происходить удивительные изменения. Семье Наджарян я не говорю, что в положении. Вдруг их это смутит?

— Наринка моя на части разрывается! Иной раз присесть, дух перевести некогда, а ты, если хочешь, можешь поработать у нас. Ты же ищешь работу? — неожиданно спрашивает глава семьи.

— Да ищу. Дом, работу…

На улице, тем временем, темнеет, становится прохладно. Я вспоминаю, что, заговорившись с Арменом и Нарине, так и не нашла ночлег.

— Вот и отлично! Мы держим овощную лавку на рынке, я хочу ещё рядом обувной открыть, как раз ищу продавца на замену. Согласна?

Кажется судьба сжалилась надо мной, послав в помощь этих замечательных людей. Просто чудо какое-то.

— И с детьми можешь тоже нянчится, — добавляет Нарине, радуясь тому, как детвора облепила меня со всех сторон, ни на шаг от меня не отходят даже сейчас, когда мы пьём чай на заднем дворе их дома. — Для меня это будет большая помощь! Гляди, как им понравилась!

Я не могу отказать этим милым людям, тем более, когда уже слишком поздно. Понимаю, что к ним лежит душа и интуитивно чувствую, что они не причинят мне вреда. Я словно знаю их полжизни.

Проходит время. Я обживаюсь в новом городе, в доме семьи Наджарян, помогая им то по хозяйству, то по работе. Трудиться в овощной лавке тяжелее всего, но ещё тяжелее скрывать свою беременность. Всё-таки я решила им об этом признаться, пора бы! Животик скоро подрастёт, скрывать секрет дальше не выйдет, хотя я подозреваю, что Нари догадывается, как никак она мать троих!

Первый триместр прошёл, я держалась, как могла. Слабость, сонливость, запахи некоторые раздражали, утренняя тошнота — думала, это никогда не закончится. На четвёртом месяце меня начало отпускать. Пока однажды не случилось опасное происшествие, которое едва не отняло у меня единственное и самое ценное, что у меня есть, что я берегла и хранила под сердцем.

День выдался пасмурным и дождливым, на рынок в овощную лавку прибыло много товара. Обычно Армен не позволял мне носить тяжести, но сегодня грузчик не явился на смену, не могла же я бросить товар под дождём?

Там совсем немного было овощей, да и коробки не такие тяжёлые. Перетащила их быстро, через полчаса почувствовала недомогание. Мир закружился перед глазами, всё вывалилось из рук.

Я услышала, как за моей спиной закричала какая-то женщина, а потом провалилась в темноту…

* * *

Открываю глаза, опять вижу белые стены. У меня дежавю? Ноздри раздражённо щекочет знакомый запах больницы, а в вене торчит игла. Я чувствую невыносимую слабость, и так сильно хочется спать…

— Очнулись?

Вижу незнакомую полную женщину, что возится с системой, меняя на ней пакет.

— Что со мной? — нервно сглатываю, чувствуя во рту вкус металла.

— Переутомление. Вы едва не потеряли ребенка.

В ужасе хватаюсь за живот, начиная часто дышать.

— Всё в порядке, пожалуйста, не волнуйтесь! Кстати, к вам посетители. Ваши родственники, что ли? Вход в палату разрешён только одному члену семьи, другу или родственнику. Сейчас кого-нибудь приглашу, ибо это невыносимо, ваша родня армянская мне всё отделение скоро разнесет.

— Переживают, — виновато комментирую я, а она хмыкает. Разворачивается, торопливо цокая на каблучках к выходу.

Похоже, сейчас мне влетит.

— Аш! — бранится Нари, влетая в палату. — Почему не сказала? Почему не сказала, что ребёнка носишь? Ай-й! — размахивает руками, бранясь. — Работать нельзя беременным много! Дурочка, Полина!

Она садится рядом со мной, с горечью в голосе принимается то отчитывать меня, то утешать, гладя мою холодную, бледную руку.

— Я в порядке, врач сказал, что опасность миновала.

— Повезло тебе, дитя, бог миловал… Отдыхай, я пойду в магазин за фруктами. Бледная ты такая, худенькая. Ай-яй! Куда тебе ещё ребёночек такой несчастной?

— Не стоит.

— И не подумаю тебя слушать! — буркает Нари, направляясь к двери.

В палату опять входит медсестра, неся в руках судочек со шприцами. Сделав укол, добавляет напоследок:

— Душновато тут у вас, не буду пока дверь закрывать.

— Спасибо.

Становится намного лучше, я не замечаю, что постоянно держу ладонь на животе. Сегодня испытала настоящий страх, какой не испытывала ещё никогда, но как я счастлива, что всё обошлось.

Дверь в палате нараспашку, прямо напротив меня пост медсестры и небольшой уголок с диванчиком, рядом с которым на стене висит телевизор. Сейчас транслируются новости: молоденькая ведущая в синем пиджаке и белой блузке подводит итоги дня.

— А теперь о других новостях на сегодня! Александр Александрович провёл важный благотворительный вечер в одной из своих летних резиденций…

Не знаю почему, но что-то заставило меня напрячься и более внимательно вслушаться в речь телеведущей.

— Особым гостем на приёме оказался Николай Власов и его сын — Владимир Власов, чьё состояние на сегодняшний день впечатляет. Услышав так хорошо мне знакомую фамилию, я, незаметно для себя, с силой сжала больничные простыни пальцами, почти проткнув их до дыр.