Также иностранцы должны знать: на Кубе никто не выпадает из-под контроля госбезопасности G2. Во многих гостиницах Гаваны имеются номера, специально оборудованные техническим отделом, чтобы прослушивать разговоры и снимать на кинопленку в интимной обстановке «объекты», заслуживающие интереса, такие как бизнесмены, дипломаты, политики, университетские профессора, деятели культуры и искусства, журналисты. Такие номера имеются на двадцать первом этаже отеля «Гавана Либре», на пятнадцатом этаже отеля «Ривьера», в отеле «Насьональ» и в «Кохибе». Есть они и в других гостиницах… Когда кубинское государство приглашает, как это часто бывает, видных иностранных деятелей, их легко поселить в специально оборудованный номер, потом снять на пленку их сексуальные игры с проституткой, подставленной госбезопасностью. И режим получает грозное оружие для шантажа, особенно если сексуальный партнер «объекта» несовершеннолетний или если речь идет о гомосексуалистах (и даже когда объект – просто женатый мужчина).
Мне неизвестно, сколько на Кубе шпионов на один квадратный метр, но цифра, несомненно, должна быть внушительной. Одно знаю точно: госбезопасность, или G2, – это мегаструктура, стоящая на трех столбах: разведка, контрразведка и личная охрана, в которой служил я. Словно спрут, она тянет свои щупальца всюду. На каждом предприятии, в каждом учреждении, во всех министерствах, в школах самых маленьких деревень – всюду внедрены ее агенты. Как в провинции, так и в крупных городах их главной задачей является сбор информации о настроениях в обществе в каждой конкретной местности, в каждом районе и последующее ее обобщение в отчетах, которые ежедневно передаются снизу вверх по иерархической лестнице. И все это, на манер пирамиды, идет к самому Лидеру максимо. Благодаря этой системе Фиделю и Раулю менее чем за двадцать четыре часа становится известно о любой критике в адрес режима, высказываемой населением.
От прослушки и слежки не избавлены даже министры и генералы. На территории Пунто-Серо, обширного гаванского поместья Фиделя, стоит маленький домик, откуда прослушиваются разговоры лиц, проживающих в близком соседстве с Лидером максимо. А ведь в этой части города живут практически одни члены высшей номенклатуры! Стоящий в парке частного владения Фиделя, но в стороне от главного здания, этот домик носит милое название casa de los misteriosos («дом загадочных»). Я в течение долгого времени знал об этом домике, но только по слухам, потому что нам, телохранителям, было запрещено к нему приближаться. Но в один прекрасный день я – совершенно случайно – узнал, что наши подозрения относительно назначения «дома загадочных» не фантазия.
Это было году в 1990-м. В тот день Фидель и мы, его эскорт, только прибыли во Дворец революции, чтобы начать рабочий день, но Команданте неожиданно отправил меня к нему домой в Пунто-Серо за одним документом, который он забыл.
Когда мы проезжали мимо дома охраны, расположенного метрах в пятидесяти от дома Фиделя, я попросил шофера остановиться, чтобы я забежал за пачкой сигарет, оставленной в спальном помещении. Там я наткнулся на каких-то двух типов, копавшихся в телефонах, но я сделал вид, будто жутко спешу, не глядя на них, схватил свои сигареты и выбежал, притворившись, будто не заметил посторонних. Поскольку на стоянке не было незнакомых машин, я понял, что это парни из «дома загадочных», пришедшие пешком с другого конца парка… Я рассказал об этом открытии жене и троим или четверым коллегам, с которыми был дружен, а потом больше не вспоминал о нем. Но все равно факт остается фактом: я обнаружил, что Фидель прослушивает даже нас – своих телохранителей, которые преданы ему телом и душой!
Со временем Фидель расширил систему прослушки до того, что поставил микрофоны во многих «протокольных домах» (даже в том, где останавливался его друг Уго Чавес), и следил за разговорами своих министров, что доказывает опала, обрушившаяся в 2009 году на двоих из них – Фелипе Переса Роке и Карлоса Лаге, занимавших соответственно посты министра иностранных дел и заместителя председателя Совета министров.
Прослушка – это азбука шпионажа. А при диктатуре шпионаж, также называемый разведкой или сбором информации, – это нерв войны. С годами Фидель превратил это искусства в науку, настолько богатый опыт он накопил. В годы партизанской войны он организовал систему разведки, потому что при жизни в подполье разведка является важнейшим инструментом выживания. Придя к власти, он воспользовался ценными советами и неоценимой технической помощью советского КГБ и восточногерманской Штази. На Кубе главный специалист по шпионажу – сам Фидель. Он обладает всеми качествами, необходимыми шпиону: хитростью, смелостью, способностью к импровизации. Именно он, и никто другой, намечал цели для работы кубинской внешней разведки: американская администрация в Вашингтоне, сотрудники ООН в Нью-Йорке, кубинские эмигранты во Флориде. Да, и еще не забыть бы про студенческие круги, где вербовались лица, симпатизирующие кастровскому режиму, которые с годами могли бы стать кротами, внедренными в государственные структуры янки. Фидель – и это главное – всегда строит планы на перспективу, на далекое будущее, мыслит в категориях поколений. Он может ждать годами, даже десятилетиями, прежде чем велеть шпиону начать активную работу, желая, чтобы тот достиг достаточно высокого положения в учреждении, в которое внедрился. Наконец, он лично работал с самыми важными агентами, когда те приезжали в Гавану: он встречался с ними по вечерам в «протокольных домах» и разговаривал допоздна.
В 1980 году я получил наглядное подтверждение его мастерства: это был момент «Мариельского кризиса». Коротко напомню суть истории: 2 апреля 1980 года пятеро кубинцев протаранили автобусом ворота перуанского посольства и попросили политического убежища, которое им было предоставлено, несмотря на протесты Фиделя Кастро. В качестве наказания тот убрал от посольства кубинскую полицейскую охрану. Результат не заставил себя ждать: очень скоро семьсот пятьдесят, а потом десять тысяч кубинцев, желающих покинуть остров, оккупировали дипломатическое представительство, разбили лагерь на лужайках и отказались уходить. Эта оккупация вызвала гуманитарный кризис: перенаселенное посольство Перу было не в состоянии обеспечить забравшимся в него людям ни хотя бы минимальных санитарных условий, ни достойного питания. Каждый квадратный сантиметр, как снаружи, так и внутри, был занят беглецами, так что некоторые расположились на ветвях деревьев в посольском саду. После трех недель противостояния и переговоров с Лимой и Вашингтоном разрешение покинуть Кубу и уехать в США было дано не десяти тысячам, а ста тысячам кубинцев, что стало самой крупной волной эмиграции за всю историю существования кастровского режима, с 1959 года и по сегодняшний день.
На протяжении трех недель я, что называется, из первого ряда наблюдал за тем, как Фидель управлял ситуацией.
В самом начале кризиса он, как настоящий полководец, перенес свою ставку поближе к месту действия – из собственного кабинета в находившийся совсем рядом от перуанского посольства кабинет начальника контрразведки; в то время эту должность занимал Фабиан Эскаланте Фонт. С нового командного пункта он тут же приказал техническому отделу установить видеокамеры, чтобы иметь возможность в прямом эфире отслеживать ситуацию на территории дипломатического представительства и в его окрестностях. Затем отправил два медицинских фургона, которые остановились возле посольства, и разрешил беглецам выходить, чтобы получать помощь и уход. Проявление гуманизма? Желание облегчить страдание больных женщин, мужчин и детей? На самом деле половина врачей в машинах были офицерами госбезопасности, одетыми в белые халаты; они использовали консультации для составления психологических профилей тех, кто просил убежище. Тем временем я, находившийся подле Команданте, записывал в ежедневник его основные действия и поступки.
