Охота за леями привлекает людей с разным уровнем образования и интересов, от восторженных поклонников мистиков и оккультных наук до убежденных скептиков вроде доктора Дона Робинса, химика-исследователя из Института археологии при Лондонском университете. Робине прочитал книгу Уоткинса из праздного интереса, а потом приехал на выходные дни в Хирфордшир и решил проследить некоторые из предполагаемых леев просто для развлечения. К своему удивлению, он обнаружил, что ориентировки не только существовали на самом деле, но и были «невероятно точными, с погрешностью не более нескольких ярдов в каждую сторону».

Робине продолжил свои полевые изыскания на границе Уэльса. На основании базовых леев, уже определенных в этом районе, он предсказал наличие других узловых точек и обследовал линии в надежде обнаружить их. Конечно, он нашел приметные валуны, которые, по всей видимости, отмечали путь.

У многих людей есть сходный опыт. Проследив или обнаружив леи с помощью несложной методики наложения проверочной линейки на три или четыре характерные точки на крупномасштабной карте, они находили в полевых условиях другие точки, не обозначенные на картах. Для практичных «охотников за леями» это убедительное доказательство того, что они не гоняются за призраками, а изучают остатки систематической работы наших предков по расположению важных общественных и священных мест вдоль прямых линий, с какой бы целью это ни делалось. Но почему тогда, если охота за леями имеет успех, сама идея Уоткинса остается презираемой археологами?

Спор о самом существовании леев едва не затерялся в потоке гипотез об их природе и предназначении. Уоткинс интерпретировал леи в ясных и простых терминах, резко контрастировавших с утверждениями более поздних авторов. Его леи имели чисто практическую природу и символизировали одно из самых ранних открытий человечества: кратчайший путь между двумя точками проходит по прямой линии. Уоткинс считал, что леи возникли как доисторические торговые маршруты для перевозки соли, кремня и керамических изделий. Лишь впоследствии они приобрели культовое значение.

Многие последователи Уоткинса в деле «охоты за леями» этим не ограничились. Вместо того, чтобы видеть в леях проявление человеческой деятельности, разного рода теоретики (с 19б0-х годов и далее) описывали их как «линии космической силы», пути движения неизвестной энергии, протекающей по местности. Основная идея заключалась в том, что люди в доисторические и древние времена ощущали энергию этих линий и располагали свои монументы соответствующим образом. Многие считали, что лозоходство (см. «Вступление» к этому разделу) помогает определить направление потоков таинственной «земной энергии». Часто предполагалась связь с НЛО, где леи играли роль эфирных трамвайных линий, снабжающих энергией инопланетные корабли.

Такие рассуждения теоретиков Новой Эры (New Age) не вызывают восторга у археологов, которые - плохо это или хорошо - стараются ограничивать свои исследования доказуемыми фактами. Очевидные успехи «охотников за леями» в полевых условиях тоже не слишком убеждают скептиков. Хотя одним из критериев достоверности научной теории является ее способность предсказывать результаты будущих экспериментов (что и произошло с Робинсом, открывшим четыре «указательных камня»), нескольких таких случаев еще недостаточно для доказательства существования леев. Скептики обоснованно полагают, что если у человека есть излюбленная теория, ему нетрудно собрать данные в ее поддержку. Они указывают на десятки случаев в истории науки, когда результаты экспериментов успешно «предсказывались» на основании неверной научной модели. На самом деле реальным тестом на достоверность научной гипотезы является не ее возможность привлекать доказательства в ее поддержку, а возможность опровергнуть ее. Итак, если утверждается, что прямая линия, соединяющая несколько древних монументов, не является простым совпадением, как мы можем опровергнуть такое утверждение?

Уоткинс сам пытался справиться с этой проблемой:

То, что его теория могла оказаться огромным мыльным пузырем, сильно беспокоило Уоткинса, и он решил провести простую статистическую проверку. Взяв карту района окрестностей Андовера в графстве Гемпшир в Южной Англии, он насчитал 51 церковь и стал искать леи между ними. Он обнаружил 38 линий, соединявших три церкви, 8 линий, соединявших четыpe церкви, и одну линию, соединявшую пять церквей. Для грубой проверки Уоткинс как попало нанес на лист бумаги размером с карту 51 чернильную точку и насчитал 34 совпадения для трех точек, но лишь одно совпадение для четырех точек. Для пяти точек совпадений вообще не было.

Уоткинс был удовлетворен результатом. Он пришел к выводу, что линии, соединявшие только три точки, могут быть случайными, но «построения из четырех точек убедительно указывают на то, что мы имеем дело с неким замыслом, а не с игрой случая». Разумеется, пять точек на одной линии были еще более сильным аргументом.

Однако археологов это не убедило. В конце концов, если леи предположительно являются остатками доисторической системы, то закономерности в расположении средневековых церквей, даже самые четкие и определенные, не имеют отношения к делу. Это приводит к другой, более широкой проблеме. Исследование Уоткинса о закономерностях расположения церквей в окрестностях Андовера является редкостью среди сотен других описанных им случаев в том смысле, что все узловые точки на линиях образованы монументами одного рода. Все церкви были построены в Средние века или позднее. Однако типичная линия лей в представлении Уоткинса и других «охотников за леями» обычно состоит из весьма странного и сомнительного сочетания разных элементов, датируемых совершенно разными периодами: стоячие камни эпохи неолита и бронзового века (воздвигнутые от 3000 до 1000 года н. э.) вписываются в ту же схему, что и земляные форты железного века, построенные за несколько сот лет до н. э., или средневековые церкви.

Отвечая на критику, Уоткинс выдвинул встречный аргумент, согласно которому древние священные места часто использовались повторно с течением времени даже приверженцами других религий. Классическим примером является Иерусалим, наполненный синагогами, мечетями и церквями, построенными за последние две тысячи лет. Способность раннехристианской церкви включать обычаи, празднества и священные места других религий в свою традицию хорошо известна. В 601 году папа Григорий послал в Британию гонца с интересным указанием для Августина (первого архиепископа Кентерберийского), который тогда пытался обратить в христианство англосаксонских язычников:

Если исходить из предположения, что Августин выполнил указание папы римского, некоторые из наиболее ранних средневековых церквей в Англии должны быть построены на месте языческих храмов.

Конечно, пример Августина возвращает нас лишь во времена англосаксонских поселенцев в Британии, прибывших туда лишь в начале V века н. э. (см. «Король Артур» в разделе «Легендарная история»). Но он хорошо иллюстрирует принцип постоянства использования священных мест. Известно, что некоторые христианские церкви были построены прямо на месте расположения мегалитических монументов. Один яркий пример можно наблюдать в городе Аррихинага в Испании, где огромный мегалит находится внутри церкви Св. Михаила, построенной на месте его предполагаемого скита. В Северной Англии, во дворе церкви в Радстоне (графство Йоркшир), расположен самый большой стоячий камень на Британских островах высотой 25 футов. Есть много известных примеров, указывающих на то, что память о священных объектах сохранялась у местных жителей, несмотря на изменение религиозной веры. Покойный Глен Дэниэл, профессор археологии Кембриджского университета, однажды написал-.