Но это не значит, что паровозы каким-то чудом проникают к нам из военного времени или волны прорываются сквозь тысячелетия. Мы просто видим или слышим, а иногда видим и слышим события, которые некогда произошли.

Сложнее, когда мы сталкиваемся с живыми представителями чужих эпох. Тут уж не отделаться особенностями атмосферы и физическими законами, поскольку по нашим физическим законам этого не может быть, потому что не может быть. Так что судьба всех этих несчастных «перемещенных лиц» плачевна, если, конечно, они вернутся туда, откуда прибыли, тем же тайным лазом. И если мы иногда (достаточно редко) сталкиваемся с тем, чего наше сознание принять не может, то место и время, куда попадает это «перемещенное лицо» совсем не виртуальная реальность, мы в ней живем. А для него, для того, кто переместился? Для него это реальность или виртуальный мир? К сожалению, реальный, потому он и попадает после всех мытарств в заведение, которое специализируется на отклонениях от восприятия реальности.

И, вполне возможно, что некоторые из его обитателей, не являются нашими современниками в полном смысле этого слова. Это могут быть и «уходящие» туда, и «приходящие» оттуда,

В магии есть такое понятие как создание двойника. На эзотерическом Востоке это считается в полном порядке вещей. Двойник может ходить, творить, есть, ощущать, то есть он живет так же, как и его прототип. В то же время сам прототип пребывает в некоем трансовом состоянии, он не может ходить, говорить, есть и ощущать. Эти состояния раздвоения сознания, хорошо описанные много рода эзотериками, можно считать аналогичными тем, что испытывает человек, проваливаясь сквозь время, причем сам провалившийся может и не понимать, что произошло, для него этот кошмар закончится только при возвращении сознания на место. И скорее всего, когда речь идет о перемещении во времени, сознание всегда стремится вернуться в настоящий дом, прихватив то, что иногда называется тульпой (двойником). Когда материальная часть тела соединяется с сознанием, эксперимент завершается благополучно. Когда сознанию вместе с тульпой возвращаться некуда (тело погибло), вот тогда и находится для этого несчастного надзорная палата, сестричка со шприцем и доктор, который будет долго и бесплодно убеждать, что время лечит все.

На самом деле, если вы хотите получить доказательство, что подобные виртуальные перемещения периодически происходят, почитайте о детях, которые упорно твердят о своих прошлых жизнях. Опять же это явление практически исключительно характерное для Востока. В западных странах и России такие случаи единичны. Может быть, этому способствует восточный менталитет и идея реинкарнации, только все дело тут совсем не в реинкарнации. Заметьте, все дети, «вспомнившие» прошлое, рассказывают о внезапной или насильственной смерти, которая произошла в их «прежней» жизни. А почему? Нет бы появился ребенок, который поведал о долгой и счастливой жизни и тихой смерти в преклонные лета? Нет, кто из прежних владельцев этого сознания умер в страшных муках, кого убили, кто попал под машину… Мало этого, так на телах детей обнаруживаются отметины на месте травм или телесных повреждении, иногда даже рубцы и вмятины, точно это чужеродное сознание перекраивает под себя и тело. Мы очень плохо представляем, как происходит переброс памяти от одного тела к другому. И не всегда этот переброс мгновенный: умер в прошлом теле — воскрес в новом. Иногда между смертью и рождением лежат десятилетия. А иногда и более длительные сроки. Так что происходит перемещение во времени в незанятую еще телесную оболочку. Только не спрашивайте — как? С таким же успехом можно надеяться на ответ, наивно попросив показать чертежи машины времени. Мозг в этом плане — конечно, машина, лучшая машина времени из возможных, но принцип работы этой машины и ее чертежи долго еще останутся тайной за семью печатями.

Что мешает сознанию прыгать через время?

У Джека Финнея есть два замечательных романа — «Меж двух времен» и «Меж трех времен». В книгах этих Финней как раз и рассказывает о том, как использовать машину мозга для перемещения во времени. Конечно, это фантастика и все события в романах — фантастические, но, тем не менее, Финней описывает технику переброса тела во времени, которая при определенных условиях может быть близкой к истине. Ее можно назвать техникой полного погружения в «заказанное время». Это попытка нащупать в мозгу ту самую кнопочку, надавив на которую можно путешествовать в прошлое.

Конечно, по Финнею, не всякий человек подходит для такого перемещения (и вот вам ответ, почему все этого сделать никогда не смогут, — по всяком случае без технических приспособлений). Только тот, кто способен концентрировать свое внимание и обращать внимание на детали, а также твердо помнить приметы своей реальности. Поэтому в начале эксперимента (а герой Финнея участвует в эксперименте) Саймон Морли проходит строгий отбор. Ему предлагают заполнить анкету, затем отвлекают, убеждают, что прошло более двадцати минут, в довершение всего герой наш замечает, что незаметно картинка на стене стала другой, телефон поменял цвет, но, когда он пытается протестовать, ему поясняют, что он неправ. Но герой наш в это не верит.

— Послушайте, Рюб, какого черта вы все это затеяли? — Я стоял и улыбался ему; он приблизился к столу, — Зачем вам понадобилось уверять меня, будто я провел здесь двадцать минут?

— Но вы действительно провели здесь двадцать минут.

— И картинка эта, — я кивком показал на нее, — тем временем стала вместо моста горой?

— Картинка? — Рюб стоял у стола и, повернувшись, взглянул на акварель с озадаченным видом. — на ней всегда была гора…

— И телефон всегда был зеленый, да, Рюб?

Он посмотрел на телефон:

— Нуда, насколько я помню, всегда.

Я медленно покачал головой, не переставая улыбаться:

— Не выйдет, Рюб. Я пробыл тут от силы пять минут. — Я показал рукой на бумажки, разбросанные по столу. — И их я не заполнял, пусть почерк и очень похож на мой — все равно не заполнял…

Рюб с минуту смотрел на меня через стол, и в глазах у него читалась озабоченность. Потом он сказал:

— Что если я поклянусь вам, Сай, что вы пробыли тут… — он бросил взгляд на часы, — чуть меньше двадцати пяти минут?

— Вы соврете.

— А если Роза тоже поклянется?

Я только покачал головой. Затем неожиданно присел возле телефонного столика и заглянул под крышку. Там висел белый аппарат — трубку удерживала от падения изогнутая медная дужка, рядом с ней была прикреплена маленькая железная коробочка, а от этой коробочки вниз, по внутренней стороне ножки, тянулись два провода. Я нажал на край крышки столика, где-то в инкрустации сдвинулась филенка, белый телефон выкатился наверх, а зеленый скользнул вниз, на поддерживающую дужку. Я поднял взгляд на Рюба — теперь и он улыбался и через плечо жестом приглашал кого-то из соседней комнаты.

Вошел мужчина без пиджака, молодой, темноволосый, с тонкими подстриженными усиками. Рюб представил нас друг другу: «Доктор Оскар Россоф — Саймон Морли». Мы поздоровались, доктор протянул мне руку через стол, я подал ему свою, но, вместо того чтобы пожать ее, он пальцами взял меня за кисть и нащупал пульс. Спустя минуту он заявил:

— Пульс почти нормальный и еще замедляется. Хорошо, — Он отпустил мою руку и с довольной усмешкой спросил: — Как вы узнали? Что вас надоумило?

— Да ничего, кроме того, что это просто невероятно. Просто я знал, что не заполнял ваших анкет. И что никак не пробыл здесь двадцати минут. — Нeвольно осклабившись, я показал на акварель. — И что две минуты назад эта вот дурацкая гора была не горой, а мостом.

— Полный самоконтроль, — пробормотал Россоф, даже не дав мне кончить. — Превосходно, — обратился он к Рюбу, — очень хорошая реакция. — И опять повернулся ко мне: — Для вас это, быть может, и пустяки, но, смею вас заверить, многие ведут себя совершенно иначе».