Поппи захлестнула волна нежности, она вдруг поняла, что ищет его руку, почувствовала, как сплетаются их пальцы.

Джеймс, беззвучно воскликнула Поппи. Ее обращение к нему было исполнено счастья и ласки.

В ответ она почувствовала его удивление и восторг.

Удовольствие нарастало, становилось таким сильным, что Поппи дрожала, как в лихорадке.

Как я могла быть такой глупой, думала Поппи. Бояться этого. Это не страшно, это… это… правильно.

Она никогда ни с кем не была так близка. Как будто они с Джеймсом были единым целым. Не хищник и жертва, а партнеры в танце. Поппи и Джеймс. Она могла прикоснуться к его душе, могла его чувствовать.

Странно, но он этого испугался.

Не надо, Поппи, пожалуйста! Столько дурных поступков… Поппи, я не хочу, чтобы ты это видела…

Дурных, да, подумала Поппи. Дурных, но не страшных и непоправимых. Ты одинок, ты живешь в темном мире. Ты так ужасающе одинок. Тебе ведомо, каково это – не принадлежать ни одному из миров. Ты не принадлежишь никому, кроме…

Она вдруг увидела себя со стороны. В уме у нее возник образ хрупкой изящной девушки, воздушного эльфа с изумрудными глазами. С характером тверже закаленной стали.

Я совсем не такая, подумала она. Я не высокая и не красивая, как Жаклин или Микаэла…

Поппи показалось, что слова, которые она услышала в ответ, ей вовсе не предназначались. Джеймс просто подумал об этом или вспомнил цитату из какой-то давно прочитанной книги.

Девушку любишь не за красоту. Девушку любишь за то, что она напевает мелодию, которую можешь услышать только ты.

Поппи впервые в жизни испытала чувство защищенности. Так вот как Джеймс думает о ней. Наконец она знает это. Он относится к ней, как к сокровищу, которое нужно защитить любой ценой…

Любой ценой… Неважно, что со мной случится, думал Джеймс.

Поппи старалась проследовать за его мыслью дальше, чтобы понять, что он имел в виду, и получила представление о правилах, нет, о законах, по которым он жил.

Поппи, что за дурная манера лезть в чужие мысли, когда тебя не приглашают.

В этих его словах прозвучало неприкрытое отчаяние.

Поппи прекратила погоню за его мыслями. Она не хотела подглядывать. Она просто хотела помочь…

Я знаю, ответил Джеймс.

Поппи охватило чувство нежности и благодарности. Она расслабилась и просто наслаждалась единением с ним. Я хочу, чтобы это продолжалось вечно, подумала она, и в эту минуту все кончилось. Тепло исчезло, и Джеймс, отстранившись, выпрямился.

Поппи издала протестующий возглас и попыталась притянуть Джеймса к себе. Но он не поддался.

– Нет, мы должны сделать еще кое-что, – прошептал Джеймс, но ничего больше не делал. Он просто обнимал ее, и его губы касались ее лба. Поппи чувствовала умиротворение и спокойствие.

– Ты не сказал мне, что будет так хорошо, – пробормотала она.

– Я сам не знал, – просто ответил Джеймс, – у меня такого еще не было.

Они тихо сидели обнявшись. Джеймс нежно гладил ее волосы.

«Как странно, – подумала Поппи. – Все осталось прежним, и все изменилось». Как если бы она тонула в океане и вдруг выбралась на твердую почву. Переполнявший ее ужас отступил, и она впервые за весь сегодняшний страшный день была совершенно спокойна за свою жизнь.

Прошла минута-другая, и Джеймс, словно приходя в себя, потряс головой.

Что еще мы должны сделать? – спросила Поппи.

Вместо ответа Джеймс поднес запястье к губам и сделал быстрое движение головой, как будто откусывал нитку. Затем он опустил руку, и Поппи увидела кровь. Она бежала тонким ручейком и была такой красной, что казалась искусственной. Поппи судорожно сглотнула и отрицательно покачала головой.

Это не страшно, – мягко возразил Джеймс, – и ты должна это сделать. Если в тебе не будет моей крови, ты просто умрешь, как все смертные.

«А я хочу жить, – подумала Поппи. – Значит, чему быть, того не миновать». Закрыв глаза, она позволила Джеймсу наклонить ее голову к своему запястью. Это не было похоже на кровь, по крайней мере на ту кровь, вкус которой она ощущала, когда прикусывала язык или подносила к губам порезанный палец. У крови Джеймса был странный вкус. Вкус могущества и богатства. «Похоже на какой-то волшебный эликсир», – рассеянно подумала Поппи. Она снова почувствовала, как ее мысли сливаются с мыслями Джеймса. Опьяненная их близостью, она продолжала пить кровь.

Правильно, тебе нужно много, беззвучно сказал Джеймс, но его слова отозвались в душе Поппи слабее, чем прежде. Вдруг Поппи почувствовала беспокойство. А как же ты?

Со мной все будет хорошо, – вслух отозвался Джеймс, – я беспокоюсь о тебе: тебе грозит опасность, если ты выпьешь мало крови.

«Что ж, ему лучше знать». Кроме того, Поппи ощущала все возрастающую радость по мере того, как в нее вливалась странная, тяжелая жидкость. Она грелась в тепле, которое, казалось, охватывает ее, рождается где-то внутри нее и несет с собой такой покой, такое умиротворение…

И вдруг неожиданно их спокойствие было прервано, в него ворвался голос, полный негодования и удивления:

Что вы делаете?!

Подняв глаза, Поппи увидела в дверях своего брата Филиппа.

Джеймс мгновенно отпрянул, схватил с тумбочки пластиковый стаканчик и сунул его в руку Поппи. Она поняла и, сделав большой глоток, смочила губы, чтобы смыть следы крови. Движения ее были неловкими и давались ей с трудом, она никак не могла прийти в себя и собраться с силами.

Что вы тут делаете? – повторил Филипп, врываясь в палату.

Он пристально смотрел на Джеймса. Поппи, воспользовавшись случаем, старалась прикрыть шею.

Не твое дело, – ответила она и тут же поняла, что совершила ошибку. Фил, всегда такой спокойный, сама уравновешенность, сейчас был в бешенстве.

«Мама ему сказала», – догадалась Поппи.

Я хотела сказать, что ничего мы не делали, – поправилась она.

Но это не помогло. Очевидно, сегодня Фил во всем видел угрозу для ее жизни. Поппи не могла его винить. Войдя в палату, он увидел их сплетенными в странном объятии на смятой постели.

Я была напугана, и Джеймс успокаивал меня, – заявила она.

Она даже не попыталась найти хоть какое-то объяснение тому, зачем Джеймс склонил ее голову к своей руке. Бросив быстрый взгляд на руку Джеймса, Поппи увидела, что ранка почти затянулась, и следы ее стремительно исчезают.

Все в порядке, ты же знаешь, – начал было Джеймс, стараясь загипнотизировать Фила, но Фил едва удостоил его взглядом. Он смотрел на Поппи.

«Не получается, – подумала Поппи. – Может быть, Фил сейчас слишком возбужден или вовсе не податлив от природы».

Она вопросительно посмотрела на Джеймса. В ответ он едва заметно кивнул: он сам был удивлен, что Фил не поддается гипнозу.

Оба они понимали, какие последствия повлечет за собой приход Фила: Джеймсу придется уйти. Поппи чувствовала себя обманутой и подавленной. Единственное, чего ей сейчас хотелось, – это говорить с Джеймсом о том, как они открыли друг друга, наслаждаться общением с ним. Но им помешал Фил.

– Как ты сюда вошел? – раздраженно осведомилась она у брата.

– Я привез маму. Ты же знаешь, она не любит ночью водить машину. И я принес тебе это, – он поставил на стол ее косметичку, – и это, – он вытащил из сумки черную коробку с дисками, – твоя любимая музыка.

Ярость Поппи мгновенно улетучилась,

Как это мило.

Она была тронута, и особенно тем, что Фил не сказал, как обычно: «Твоя безумная музыка».

Спасибо.

Фил пожал плечами, свирепо смерив Джеймса взглядом.

«Бедный Фил», – подумала Поппи. Ее брат выглядел крайне взволнованным. У него покраснели и опухли глаза.

Не успела Поппи произнести: «Где мама?», как дверь распахнулась и в палату вошла миссис Хилгард.

– Я вернулась, дорогая, – сказала мама с очень правдоподобной очаровательной улыбкой, но, заметив Джеймса, удивленно вскинула брови.