— Именно это я имел в виду, — Бинго кивнул. — А теперь пойдём и доложим Рози, что мы починили автомобиль. Чем раньше мы попадём домой, тем скорее выпьем по кружечке эля.

— Только не эля, старина, — решительно возразил я. — Горячего виски с содовой и ломтиком лимона.

— Ты абсолютно прав, — сказал малыш. — В этих делах ты дока, Берти. Пусть будет горячий виски с содовой.

Спросите кого угодно в «Трутне», и вам скажут, что надуть Бертрама Вустера — задача тяжёлая, дальше некуда. Глаз у меня намётанный. Я наблюдаю и делаю выводы. Я взвешиваю улики и прихожу к определённому мнению. И поэтому дядя Джордж не пробыл в моём обществе и двух минут, как я, так сказать, разгадал его секрет. Человеку с моим опытом это было раз плюнуть.

Само собой, ситуация сложилась, глупее не придумаешь. вспомните факты, если вы понимаете, что я имею в виду.

Я имею в виду, на протяжении многих лет, с тех самых пор, как я пошёл в школу, моего дядю Джорджа считали бельмом на глазу Лондона. Он и тогда был толстым, и день за днем жирел, как свинья, так что сейчас портные измеряют его вместо зарядки по утрам. Дядя Джордж принадлежит к числу людей, которых называют завсегдатаями лондонских клубов; он один из деятелей в обтягивающих фигуру визитках и серых цилиндрах, разгуливающих по утрам (естественно, если стоит хорошая погода) по Сент-Джеймс-стрит. Забросьте невод в любой из престижных клубов от Пикаддили до Пэлл-мэлл, и вы вытащите с дюжину дядей Джорджей.

Всё своё время он проводит в «Старых ребятах», где в промежутке между ленчем и обедом сидит в курительной комнате и рассказывает каждому, кто соглашается его слушать, подробности о своём желудке. Примерно два раза в год печень дяди Джорджа начинает протестовать против его образа жизни, и он отправляется в Хэрроугэйт или Карлсбад, чтобы немного её утихомирить.

Затем он возвращается и как ни в чём не бывало берётся за старое. Короче, о ком, о ком, а о дяде Джордже никак нельзя подумать, что он может стать жертвой божественной страсти. И тем не менее, хотите верьте, хотите нет, все признаки были налицо.

В то утро вредный старик ввалился в мою квартиру сразу после завтрака, как раз в тот момент, когда я собрался покурить в тишине и покое.

— Послушай, Берти, — сказал он.

— В чём дело?

— Где ты покупаешь галстук?

— У Блюхера, в арлингтонском Пассаже.

— Спасибо.

Он подошёл к зеркалу, остановился и начал внимательно себя разглядывать.

— Испачкал нос? — вежливо осведомился я. Внезапно до меня дошло, что он самодовольно ухмыляется, и, должен признаться, кровь заледенела у меня в жилах. Мой дядя Джордж не слывёт красавцем; попросту говоря, на него тошно смотреть, и самодовольная ухмылка придала его лицу какое-то жуткое выражение.

— Ха! — сказал он и, глубоко вздохнув, повернулся ко мне.

По-моему, он отошёл от зеркала вовремя. Ещё секунда, и оно не выдержало бы и покрылась бы трещинами.

— Я не так стар, — задумчиво произнёс он.

— Как кто?

— Здраво рассуждая, я в расцвете сил. Кроме того, молодой и неопытной девушке нужен зрелый мужчина, обладающий весом в обществе, чтобы она могла на него положиться. Могучий дуб, а не молодое деревце.

Именно в этот момент, как уже говорилось выше, я разгадал его секрет.

— Святые угодники и их тётушка, дядя Джордж! — вскричал я. — Надеюсь, ты не хочешь жениться?

— Это кто не хочет жениться? — осведомился он.

— Это ты не хочешь жениться.

— Нет, хочу. Что тут такого?

— Ну, видишь ли…

— Брак почётен.

— О, конечно.

— Брак сделает из тебя человека, Берти.

— Это кто сказал?

— Это я сказал. Вступив в священный союз, ты запросто сможешь превратиться из легкомысленного бездельника в… э-э-э… нелегкомысленного бездельника. Да, прах тебя побери, я хочу жениться, и если Агата попробует сунуть свой нос куда не следует, я… я… я знаю, что я с ней сделаю.

И с этими словами он величественно удалился, а я нажал на кнопку звонка, вызывая Дживза. Мне казалось, данную ситуацию необходимо обсудить как можно скорее.

— Дживз, — сказал я.

— Сэр?

— Ты знаешь моего дядю Джорджа?

— Его светлость знаком мне много лет.

— Я не о том тебя спрашиваю. Я имею в виду, знаешь ли ты, что надумал мой дядя Джордж?

— Его светлость собирается вступить в брачный союз, сэр.

— Боже великий! Он тебе сам сказал?

— Нет, сэр. Как ни странно, я совершенно случайно знаю невесту.

— Девушку?

— Да, сэр. Молодая особа живет со своей тётей, которая и сообщила мне о предложении, сделанном его светлостью.

— Кто она такая?

— Мисс Платт, сэр. Мисс Роза Платт. Проживает в меблированных комнатах Вистэрии Лодж, на Кичинер-роуд, в Восточном Дульвиче.

— Молоденькая?

— Да, сэр.

— Старый осёл.

— Да, сэр. Естественно, я никогда в жизни не позволил бы себе употребить это выражение, но, должен признаться, я считаю, что его светлость сделал неправильный выбор. Однако не следует забывать, что джентльмены, достигшие определённого возраста, нередко поддаются сентиментальным порывам. У них начинается период, который называют бабьим летом, когда они переживают свою вторую молодость. Данный феномен, как мне говорили, чаще всего можно наблюдать в Соединённых Штатах Америки среди самых богатых людей Питтсбурга. Печально известные факты повествуют о том, что рано или поздно, если их не остановить, они обязательно женятся на хористках. Почему так происходит, я не могу объяснить, но…

Я понял, что это надолго, и решительно перевёл разговор на нужные мне рельсы.

— Судя по высказываниям дяди Джорджа, Дживз, в особенности когда он говорил о тёте Агате, я сделал вывод, что невеста не из noblesse.

— Нет, сэр. Она работает официанткой в ресторане клуба его светлости.

— Боже великий! Пролетарка!

— Мещанка, сэр.

— Ну, с натяжкой можно и так её назвать. Тем не менее ты понимаешь, что я имею в виду.

— Да, сэр.

— Чудно, Дживз, — задумчиво произнёс я. — По правде говоря, я никак не могу понять, почему сейчас так модно жениться на официантках. Если помнишь, Бинго всё время пытался это сделать, пока не остепенился.

— Да, сэр.

— Странно.

— Да, сэр.

— Ну, с модой не поспоришь. Нам следует рассмотреть другой вопрос: как отнесётся к женитьбе дяди Джорджа тётя Агата? Ты ведь, знаешь её, Дживз. Она совсем на меня не похожа. Я человек широких взглядов. Если дядя Джордж хочет жениться на официантках, пускай себе женится. Я считаю, что чин — не более, чем марка за два пенса…

— Марка за гинею, сэр.

— Пусть будет за гинею. Хоть я и не верю, что марка может стоить так дорого. Лично я не видел ни одной дороже пяти шиллингов. Итак, возвращаясь к сказанному, я считаю, что чин — не более, чем марка за гинею, а девушка — небесное создание.

— «Созданье», сэр. Поэт Бернс писал на северо-британском диалекте.

— Ну, созданье, если тебе так больше нравится.

— Я не оказываю предпочтение тому или иному варианту, сэр. Но поэт Бернс…

— Поэт Бернс здесь ни при чём.

— Нет, сэр.

— Забудь о поэте Бернсе.

— Слушаюсь, сэр.

— Выкинь поэта Бернса из своей головы.

— Уже выкинул, сэр.

— Нам следует обсуждать не поэта Бернса, а мою тётю Агату. Она взбрыкнёт, Дживз.

— Вероятнее всего, сэр.

— И, что ещё хуже, она обязательно впутает меня в эту историю. У нас остается единственный выход, Дживз. Упакуй мою зубную щётку, и давай умотаем отсюда, пока не поздно.

— Слушаюсь, сэр.

В этот момент раздался звонок в дверь.

— Ха! — сказал я. — Кто-то пришёл.

— Да, сэр.

— Наверное, дядя Джордж решил вернуться. Я открою, Дживз, а ты иди укладывать чемоданы.

— Слушаюсь, сэр.

Я прошёл по коридору, беззаботно насвистывая, и, открыв дверь, увидел перед собой тётю Агату собственной персоной.