Настало время обеденного перерыва, и Билли Шейн потащил Юту в какую-то сомнительную забегаловку, где посетителей кормили исключительно фастфудом. Когда из жуткого ассортимента этого заведения Юта выбрала картофель фри и стакан молока, глаза Билли Шэйна округлились, как два блюдца.

– Роб, дружище, ты болен? – озабоченно покосился он на друга. – Молоко и картофель фри?! А как же пиво и пара сочных хот-догов?! А пончики с клубничным джемом?!

Юта посмотрела на свой скудный обед, а потом перевела взгляд на Билли. Неужели тело Робина обязывает ее не только одеваться, как Робин, говорить, как Робин, но еще и есть, как Робин?! А точнее, как слон, у которого вместо желудка – бездонная яма?!

Билли не терпелось получить объяснение поведению друга.

– Я… э-э-э… вчера была… был… у врача… Язва наклевывается, – сообщила она, пытаясь выдержать привычный тон Робина. – Он посоветовал мне… хм… сесть на диету…

Билли расхохотался и хлопнул себя рукой по колену.

– Старый хрыч все-таки вправил тебе мозги! Ну это надо же! Выдумал какую-то язву!

Юта насупилась. Неужели все мужчины так легкомысленно относятся к своему здоровью и здоровью своих друзей? Разве язва – мелочь, достойная насмешек?

Билли с самого утра не оставляло ощущение, что что-то не так. Да, Робин опоздал на работу. Но это, пожалуй, было единственным, что делало Робина похожим на самого себя. Все остальное: странное поведение друга, удивительная, непохожая на него скованность, замкнутость, неразговорчивость – все говорило в пользу того, что с Робином произошло что-то из ряда вон выходящее. Взять хотя бы этот странный заказ, похожий больше на заказ какой-нибудь субтильной дамочки, помешанной на модных диетах…

Билли слишком хорошо знал Робина, чтобы предположить, что дело в докторе. Не было и язвы – корни всех бед крылись под другой почвой. Но как их нащупать?

– Слушай, Роби, может, все-таки скажешь, что там у тебя? – начал атаку Билли.

Они присели за маленький столик, покрытый несвежей красной скатертью, спускавшейся со стола подобием драпировки. По скатерти ползла муха, и Юта брезгливо сморщилась. Она пыталась понять, почему Робин – владелец солидного рекламного агентства – ходит в подобное заведение, и не расслышала вопроса Билли.

– Эй, Роб, что у тебя случилось? – повторил Билли.

Юта подняла глаза на приятеля мужа. Она все еще не могла привыкнуть к чужому имени.

– Ты о чем?

– Да о том, что ты весь день какой-то странный. Тебя как будто сунули в емкость для льда и забыли вытащить. В чем дело? Женушка узнала о твоих похождениях? Или об одном из них?

Юта почувствовала, как щеки под бакенбардами густо запылали. Слава богу, Робин смуглый и краска не так сильно зальет его щеки, как залила бы ее.

– Об одном из них, – ответила она, не отрывая глаз от синего пакетика с картофелем. Какое унижение! Она вынуждена сидеть в этом помойном ведре и выслушивать о похождениях собственного мужа. Лучше не придумаешь! И чье же изощренное воображение могло изобрести такую пытку?! – О Брук Ширстон, – добавила она, через силу всовывая в рот соломинку картофеля.

– Ах, Брук, – невозмутимо кивнул Билли. – Говорил же я тебе, завязывай с этой дешевкой, пока она не доставила тебе проблем. Брук спит со всеми подряд, но всегда надеется, что кто-то из ее любовников бросит семью и уйдет к ней…

Юта чуть не поперхнулась картофелем, вставшим поперек горла сухой веткой, и поспешила запить его молоком. Мысль о том, что ради какой-то вульгарной особы Робин готов пожертвовать семьей, оказалась нестерпимо болезненной. Конечно, Юта знала, что ее муж далек от моногамии так же, как волк от растительной пищи, но все его любовницы казались ей такими далекими, словно они жили на другой планете… Удивительно, что реальные черты эти женщины начали обретать лишь тогда, когда ее жизнь перевернулась на триста шестьдесят градусов и превратилась в сплошной абсурд.

– И что, ты считаешь… ты считаешь… что сейчас она близка к своей цели?

Билли снова расхохотался, и Юте полегчало. Если друг Робина относится к этой особе столь легкомысленно, есть все основания предполагать, что ее муж придерживается такого же мнения. И, хотя Юта считала развод исключительно делом времени, эта мысль почему-то ее обрадовала.

– Приди в себя, Робин. Если бы она была близка к своей цели, я бы решил, что весь этот чертов мир летит в тартарары. Променять Юту на Брук Ширстон! Ей-богу, смешно… Только не говори, что ты это серьезно…

Юта взмахнула рукой, чуть было не пролив стакан с молоком.

– Серьезно-курьезно, – бросила она, копируя Робина. – Не дури, Билли. Я еще не сош… ел с ума…

– Проклятье… – прошептал Билли, изменившись в лице. Его глаза были прикованы к входу в кафе.

Юта окинула его недоуменным взглядом.

– Не оборачивайся…

– В чем дело?

– Легка на помине… Да, да… Она там, стоит на пороге и рыщет своим волчьим взглядом… Почему-то я уверен, что она ищет именно тебя.

– Брук? – Только этого еще не хватало! Встретиться с глазу на глаз с любовницей Робина! Да еще и в его обличье!

Предосторожности не помогли. Хоть Юта сидела неподвижно, эта волчица все равно вычислила свою жертву.

– Робин?!

Ее пронзительный голос заставил Юту вздрогнуть и обернуться.

– Какого черта?! Ты же сказал – мы пообедаем вместе! Но так и не позвонил! – Брук говорила быстро, будто давясь, и глотала слова.

Юта видела эту женщину всего раз в жизни, и то – мельком, когда та выходила из машины Робина, на которой он якобы ее подвозил. Брук была эффектной шатенкой с большой – во вкусе Робина – грудью и серыми глазами, источавшими мед и яд одновременно. Одевалась она так ярко, что от этой мешанины цветов у Юты зарябило в глазах.

Неужели у Робина совсем нет вкуса? Раз ему нравятся такие женщины, то нечего и удивляться, что он так давно не заглядывал в ее спальню…

Юта, спокойная и хладнокровная, сейчас готова была на все. Ей хотелось вцепиться в лицо этой женщине, сорвать с нее маску и перед всеми обнародовать ее глупость, ее пошлость, ее разнузданность. Впрочем, все вышеперечисленные качества и так бросались в глаза. Это соображение несколько охладило Юту, и гнев потихоньку стих. Однако отвращение к Брук не уменьшилось.

Билли, похоже, привычный к таким сценам, сочувствовал другу, но не собирался влезать в ссору между любовниками. Юта поняла, что рассчитывать на него бесполезно – придется выкручиваться самой. Вспомнив, что лучшая защита – это нападение, Юта набрала в легкие воздуха и набросилась на соперницу:

– Брук, ты ведешь себя, как назойливая муха! Таскаешься за мной повсюду, прохода не даешь! Даже здесь нашла! А у меня, между прочим, семья! Понятно тебе это, черт возьми?!

Глаза Брук Ширстон округлились. Кем-кем, а грубияном Робин не был. Он всегда старался показать женщине, что заинтересован в ней, даже если собирался ее бросить. Может, поэтому Робин и был дамским любимчиком. Потому что даже такая, как Брук Ширстон, могла чувствовать себя единственной и неповторимой женщиной Робина Макаути…

Эта мысль, неожиданно пришедшая в голову Юте, спровоцировала очередную вспышку гнева. Как он может вести себя так со всеми подряд! Ведь она – его жена, и только ее он клялся любить «пока смерть не разлучит» их. Но вместо этого он спит с второсортными девицами, которые закатывают ему такие сцены, каких никогда не позволяла себе она, его законная супруга!

– Все кончено, Брук! – выкрикнула она, не в силах больше сдерживать гнев. – Проваливай!

Билли Шейн съежился на стуле, замер с недоеденным хот-догом в руке. А ведь у его друга действительно проблемы. Только не с желудком, а с головой. Робин, которого он знал, никогда бы не повысил голоса на женщину, никогда бы не вышвырнул ее из своей жизни, как надоевшую собачонку. Даже если женщина заслуживала того, как Брук Ширстон… Что же случилось с добряком Робином? Ведь еще вчера он был нормальным Робином Макаути, донжуаном, весельчаком и балагуром… Неужели одна-единственная ночь превратила его в нервного, издерганного, вспыльчивого и жесткого человека? Но и это еще не все… Что стало с его походкой, его манерами, его голосом? Теперь он даже говорит как-то странно…