И снова с невероятной быстротой Рик переменил тактику:

– Не могу поверить, что ты способна так со мной поступить!

– Но у тебя есть свобода выбора. Ты вправе сам принять решение. Твоя машина стоит у ворот. Мне все равно, куда ты поедешь. Но двадцать восьмого июля ты должен начать работу.

– Позволь мне все объяснить тебе…

– Я знаю, кто ты есть на самом деле. И больше не желаю иметь с тобой никаких дел.

– Ева, ради Бога…

С таким же успехом он мог бы обращаться к глыбе мрамора.

Она повернулась к нему спиной и позвонила в колокольчик. Когда вошел дворецкий, она проговорила спокойно:

– Мистер Стивенс уезжает, Жак. Его машина готова?

– Да, мадам.

– Вещи, паспорт?

– Все готово, мадам.

– Тогда вас больше ничто не держит здесь, – обратилась Ева к бывшему мужу.

– Вы еще пожалеете об этом! – Его крик походил на стон раненого животного. – Еще никому не удавалось одолеть меня. Советую тебе, крошка, поостеречься. В один прекрасный день ты можешь оказаться в дурацком положении.

Двери за ним с грохотом захлопнулись.

Ева повернулась лицом к камину. – Можете идти, – сказала она.

Оставшись одна, Ева перевела дыхание и отпустила наконец подлокотники кресла, в которые вцепилась пальцами. Потом взяла фотографии и пленку с записью, уложила в конверт, заклеила и прошла в свою гардеробную. Распахнув одну из створок шкафа, она отодвинула в сторону висевшее на вешалке и упакованное в чехол вечернее платье, за которым находился потайной сейф. Набрав комбинацию цифр – дату, когда была официально утверждена косметическая компания Евы Черни, – она распахнула дверцу и положила конверт в сейф. Затем снова закрыла тайник и повесила платье на место так, чтобы оно целиком закрывало его. Из ящика стола она достала ножницы и направилась в комнату Рика. Там она принялась кромсать на мелкие клочки всю его одежду. Тишину, которая стояла в комнате, нарушал только треск рвущейся материи да клацанье ножниц.

Только когда все его вещи до последней рубашки были изрезаны и изорваны, Ева наконец успокоилась. Швырнув ножницы на гору лоскутов, она вернулась в свою спальню, навзничь упала на кровать и некоторое время неподвижно лежала, глядя в потолок. А потом перевернулась, уткнулась лицом в воздушное покрывало и зашлась в глухих рыданиях.

– Почему, – слышалось сквозь рыдания вновь и вновь. – Почему это происходит со мной?

Она плакала до тех пор, пока не выплакала все свои слезы. Обессилев вконец, она так и заснула поверх покрывала.

Кембридж и Швейцария, 1978–1980

Кристоферу Бингхэму было пятнадцать лет, когда он обнаружил, что у него есть сводная сестра, которой исполнился двадцать один год.

В постоянной и непрекращающейся войне с матерью за независимость он выработал свои уловки… Одна из них заключалась в том, чтобы подслушивать любой разговор, где бы и когда бы он ни происходил. Особенно когда дело касалось Макса Фабиана, которым Кристофер одновременно восхищался и на которого часто обижался и злился. Поэтому, когда он увидел, что Макс, зайдя в комнату Евы, плотно закрыл за собой дверь, Крис тотчас сообразил, что они будут говорить о чем-то серьезном. Кристофер давно понял, что знание – это мощная сила воздействия, особенно это было справедливо по отношению к его матери.

Поскольку процедура подслушивания была тщательно отработана и Крис заранее тщательно смазал дверную ручку, ему не составило труда бесшумно повернуть ее – образовавшейся щелки хватало, чтобы расслышать голоса, звучавшие в комнате. Он прильнул ухом к двери в тот момент, когда Макс сердито спросил у Евы:

– Неужели тебя не радует, что Алекс добилась таких успехов?

«Алекс? – подумал Крис. – Кто такая Алекс?»

– А почему я должна радоваться? – в интонациях матери звучали столь знакомые ледяные нотки.

– Потому что ты, в конце концов, ее мать, черт возьми! Она так напряженно работала последние семь лет и для того, чтобы показать тебе, что ты не напрасно платила деньги на ее обучение. Она блестяще сдала экзамены. От тебя требуется лишь одно: поздравить ее.

– Уверена, что ты это сделаешь и без меня.

«Эй, Макс, – радостно проговорил про себя Кристофер, – ты ступаешь на тонкий лед». Ему так хотелось однажды увидеть, как этот лед треснет и Макс с головой уйдет под воду.

– Как ее друг, я, разумеется, не забуду этого сделать. Но ведь она твоя плоть и кровь. Ей бы только самую малость той любви и внимания, которые достаются Кристоферу.

– Пожалуйста, оставь моего сына в покое! – казалось, что с каждым выдохом из ее рта вылетают кристаллики льда.

– С удовольствием, тем более что тут и обсуждать нечего…

Лицо Кристофера вспыхнуло. Он без труда понял, что имел в виду Макс: тот считал Криса просто избалованным щенком.

– …Я не собираюсь говорить о Кристофере. Я хочу поговорить с тобой относительно Алекс.

– Нам с тобой не разминуться на этой узкой дорожке, – проговорила Ева. – Давай покончим с этим раз и навсегда, Макс. Не надо затевать больше разговоров о ней. Я предоставила тебе огромную свободу. Но есть черта, за которую не смеет переступить никто, даже ты. Ясно?

– Более чем…

Кристофер понял, что ничего интересного он больше не услышит, и поспешил ретироваться к себе в комнату. Закрыв дверь, он достал спрятанные сигареты, закурил и начал прокручивать в голове все услышанное. Сестра? Которую не хотят здесь видеть? Почему? Почему он никогда не слышал о том, что у него есть старшая сестра? И кто ее отец? Мой отец – первый муж Евы. Как же так? Ведь Алекс родилась раньше? И где она теперь? Если я хочу найти ее – а я непременно сделаю это, – мне необходимо узнать ее полное имя. И еще один вопрос: если мать даже не желает слышать о ней, почему она платит за ее обучение, как сказал Макс? Мать никогда не тратила деньги понапрасну. И какое отношение ко всему этому имеет Макс? «Обо мне он никогда не стал бы так беспокоиться», – ревниво подумал Крис.

«Если Макс знает, где она, значит концы надо искать через него, – решил Кристофер. – Он считает, что я все время подглядываю за ним, – пусть так и будет».

Дождавшись, когда ни матери, ни Макса не было дома, Кристофер проскользнул на тот этаж, где размещались комнаты Макса, очень аккуратно – он уже выработал навык, роясь в бумагах матери, – выдвинул все ящички его письменного стола и просмотрел письма, которые оказались в одном из них. Отдельной пачкой лежали письма с подписью «Александра Мэри Брент». Обратный адрес на конвертах был один и тот же: Бьюфорт-колледж, Кембридж. Кристофер задумчиво взвесил пачку на ладони. Он никогда не колебался, распечатывать ли чужие письма. Но то касалось писем, адресованных его матери. Макс – совсем другое дело. «Но я все равно все выясню!» – подумал Кристофер, нахмурившись. Что-то подсказывало ему, как это будет важно для него. Он снова перечитал адрес. «Что ж, – прикинул он, – в конце этого месяца я должен быть в Лондоне…»

Сборы Алекс были в самом разгаре – половину книг она уже упаковала, половина еще оставалась стоять на полках вместе с конспектами, накопившимися за последние три года, – когда послышался стук в дверь. Она распахнула ее и увидела прямо перед собой подростка – красивого мальчика с ангельским лицом. Он будто сошел с картин Мурильо. Весь вид его говорил о том, как он уверен в себе и в том, что ни в чем не получит отказа.

– Привет! Ты Алекс Брент? – сказал он приветливо и протянул руку. – А я Кристофер Бингхэм – твой сводный брат, как я понимаю.

Потрясенная, Алекс растерянно пожала протянутую руку и воскликнула:

– Господи Боже мой!

– По отношению ко мне он оказался милостив, – подхватил с легкостью Кристофер и шагнул в комнату. – А как по отношению к тебе?

– Твоя мать знает, что ты здесь?

Кристофер засмеялся.

Лицо Алекс напряглось:

– Ты знаешь, что у меня могут быть неприятности из-за тебя?