То же – в дружбе. Если данное побуждение заставляет меня служить моему другу за счет моего собственного интереса, оно социально и оберегающего свойства. Если же оно меня побуждает ему служить за счет общего блага, оно становится анти-социальным и соблазняющим. Приведенные замечания вызывают необходимость прибавить к общему правилу гласности ограничительную статью: голоса должны подаваться тайно во всех тех случаях, когда имеется налицо больше данных опасаться посторонних влияний, чем подняться на влияние общественного мнения.
Каковы эти случаи? Чтобы разрешить этот вопрос, надо различать два рода интересов: искусственный и естественный.
Интерес является чисто искусственным в тех случаях, когда вотирующий теряет или выгадывает вследствие своего голосования только в той мере, в какой оно становится известным.
Интерес будет естественным, когда от голосования зависит выгода или невыгода голосующего притом даже в этом случае, если голосование его остается тайным.
Например, интерес, вытекающий из контракта, по которому я обязуюсь продать свой голос постороннему лицу, является искусственным. Интерес, побуждающий меня вотировать, чтобы доставить моему отцу или сыну доходное место, является интересом естественным.
Тайна голосования уничтожает влияние искусственного интереса, но бессильна против влияния естественного. При тайном режиме покупатель не может быть уверен, что контракт будет точно выполнен продавцом; этот последний может оказаться способным совершить мошенничество, но не настолько беспринципным, чтобы сделаться изменником. Меньшее преступление всегда более вероятно, чем большее.
Следовательно, тайный режим преимущественно полезен там, где гласность благоприятствует частным интересам, которые противоречат общему благу. Поэтому тайный режим полезен при выборах. Всем известно, какое влияние при открытой подаче голосов имеют дружба, надежда или страх.
Впрочем, было бы большим злом, если бы при выборах, а в особенности выборах всенародных, тайная подача голосов устраняла всякое постороннее влияние. Стремиться к полной независимости голосующих бесцельно. Те лица, положение коих не позволяет им приобрести политических знаний, должны быть руководимы более просвещенными.
К счастью, однако, тайное голосование не ослабляет влияния разума на разум, – оно действительно только по отношению к влиянию воли на волю.
Лицо, облеченное властью, будет иметь в собраниях избирателей превосходство над неизвестным гражданином; человек, выдающийся своими заслугами, – над тем, кто не поднялся выше общего уровня. Богатый помещик, обращающий на себя общее внимание полезным употреблением своих средств и своими связями, будет охотнее взят за образец, чем лицо, вращающееся в ограниченном и темном кругу.
Этот перевес аристократии столь же естествен, как справедлив и необходим. Преимуществ богатства и круга, при равновесии, будет достаточно, чтобы склонить весы; но если один из кандидатов заслужил общее презрение, а другой, выйдя из неизвестности, приобрел всеобщую симпатию, то престиж нарушается, и при свободном голосовании достоинство берет верх над богатством. Надо заметить, что система тайного голосования не должна исключать возможности для желающих открыто высказывать свои мнения. Всеобщая и принудительная тайна была бы очень плохой мерой при выборах. Такое рабски вынужденное молчание было бы в противоречии с актом свободы. Каждый кандидат должен иметь своих друзей, своих защитников для выставления его хороших сторон, для опровержения ложных обвинения, одним словом, для ознакомления с ним его судей, так как делать выборы – значит экзаменовать кандидатов и наилучшим, в награду, присудить избрание. Исключить предшествующее выборам словесное обсуждение то же, что оценивать достоинства кандидатов и судить об интересах народа, не выслушав заинтересованных сторон.
Правда, что публичные прения, партийные манифестации вызывают иногда при народных выборах шумное брожение, но это – еще не большое зло по сравнению со стеснением выражения общественных взглядов. Вследствие свободы слова народ начинает интересоваться политическими вопросами; образуется более прочная связь между избирателями и избранными, и даже в Англии, где выборы сравнительно редки, боязнь народного суда оказывает сильное влияние на тех, кто посвящает себя политической карьере.
В соединении с такого рода гласностью тайное голосование мне кажется наиболее подходящим при выборах, т. е. наиболее способным уничтожить продажность и обеспечить независимость избирателей.
Однако следует заметить, что каждая нация может иногда находиться в таких обстоятельствах, которые требуют тайной системы и в других случаях. Возможно, напр., что в эпоху, когда ввели тайное голосование в римской республике, эта перемена была необходима. Впрочем, Цицерон судил об этом иначе.
Кроме того, нужно иметь в виду, что применение одного из этих способов не исключает другого. Бывают случаи, когда выгодно их комбинировать, применяя по очереди для решения одного и того же вопроса. Результаты этих двух операций, как при их тождественности, так и при различии, даст весьма поучительные указания.
Последние дни Польши, когда она делала отчаянную попытку избавиться от возрастающего влияния России, представляют весьма интересный пример этого рода.
Постоянный совет, обладавший исполнительной властью, был могущественной силой в промежутках между сессиями сеймов. Этот совет, запуганный и совращенный, был только орудием в руках Петербургского кабинета. Дело шло о наборе войска для поднятие престижа страны. Было предложено подчинить эту армию комиссии, независимой от постоянного совета. По поводу этого предложения, 16 октября 1788 г. было произведено голосование. Открытая подача голосов дала в результате 80 голосов за принятие и 60 за отклонение предложения, а тайная подача низвела это большинство к семи голосам. 3 ноября то же предложение было возобновлено. Открытое голосование дало за независимость комиссии 114 голосов и против – 149; тайное же повернуло большинство в другую сторону: за независимость – 140, против – 122. Таким образом, на 262 голоса перемена системы голосования сделала разницу в 53 голоса.
Тайная подача голосов допускается лишь в тех случаях, когда подозревают скрытое постороннее влияние; но даже и в этих случаях ей должно предшествовать открытое голосование. Обычной системой должна быть гласность, а тайна может быть допущена только в виде апелляции. Требование тайного голосования равносильно апелляции на видимую волю собрания к действительной его воле. Идти обратным путем, т. е. начиная с тайной системы переходить к открытой было бы нелепым. Естественный порядок – идти от ложного или от того, что подозревают таковым, к отысканию истины.
Для надлежащего действия обе эти системы должны достигнуть своего наибольшего развития. При тайной подаче голосов тайна не может быть слишком полной; при открытой системе гласность не может быть слишком широкой!
Самым неправильным устройством была бы система полугласности, напр., если бы голоса делались известными собранию, но оставались тайными для публики. При такой системе члены собрания с одной стороны были бы подвержены всем соблазнам, а с другой – избавлены от общественного контроля. Подобный режим следовало бы установить только в том случае, если бы хотели наказывать за честность и награждать за измену.
Можно думать, что в государствах, где публичные собрания существуют наряду с сильным монархом, влияния которого опасаются, тайная подача голосов должна быть обычным способом для защиты собрания от искусственных интересов, которые могут быть созданы монархом для отдельных членов, посредством угроз или обещаний. Если монарх может применять к собранию такие меры насилия, как заключение в тюрьму, отрешение его от должности, то значит нет неприкосновенности личности, и свобода существует только номинально.
Устрашенные члены найдут в тайном голосовании не защиту от действий монарха, а убежище от общественного суда.
