Он вернулся домой почти следом за ней. Марии заперлась у себя в студии и не стала открывать ему, как он ни молил ее об этом. Тогда он выломал эту дверь.

– Разреши мне все тебе объяснить! – переводя дыхание, начал он.

Он чуть не упал, когда крепкая деревянная дверь с выбитым замком с грохотом ударилась о стену.

– Это же вовсе не то, что ж думаешь!

Это был единственный раз, когда она видела его неаккуратно одетым. Он одевался впопыхах и выглядел весьма неряшливо. Рубашка не застегнута на все пуговицы, брюки помяты и без ремня. Пиджак как жеваный. Лицо белое и осунувшееся, глаза дико сверкают. Его роскошные гладкие темные волосы были в беспорядке – конечно, от бурных ласк Антеи!

На глаза Марни навернулись слезы. Опять эта картина! Она не может отвлечься от этого ужаса целых четыре года.

Она отказалась не только выслушать его, но даже смотреть на него. Он схватил ее, допытался обнять. Он трясся от волнения.

– Марни, – хриплым голосом умолял он ее, – выслушай меня.

От него несло виски. Этот запах смешивался с сильным запахом духов, и Марни начало мутить. Его прикосновение было отвратительным. Она с силой вырвалась от него и побежала в ванную. Там ее начало рвать. Гай стоял, прислонившись к двери. Он видел, как она страдала. В его глазах мерцали огни ада.

– Я был пьян, – сказал он. – Я пил весь день. Когда я приехал на вечеринку, я уже был почти в невменяемом состоянии. Дерек отвел меня наверх в эту комнату. Там он раздел меня и уложил в постель. Я ничего не помню до тех пор, пока Антея…

И тут Марни набросилась на него. Она была в тот момент как безумная. После того, как ее вырвало, она чувствовала себя слабой и нетвердо стояла на ногах, но боль и злоба погнали кровь горячим потоком по всему телу, и Марни накинулась на Гая. Она вцепилась ногтями в его лицо, била его ногами, что-то кричала…

Он стоял не сопротивляясь. Она и сейчас помнила его белое, мрачное лицо, муку в глазах. Он вытерпел все наскоки.

Силы окончательно покинули ее. Ноги стали ватными. Она прислонилась к косяку, чтобы не упасть, и смотрела, как течет кровь из его ран. Смотрела на эти струйки, а голова ее была пуста. Она даже не осознавала, что это она нанесла ему эти раны.

– Я тебя ненавижу, – прошептала она таким голосом, что он вздрогнул. – Ты даже не понимаешь, что ты сделал со мной. Я никогда не прощу тебя. Ни-ког-да!!!

Она шагнула вперед, желая уйти от него навсегда. Но Гай совершил ошибку, он схватил ее и начал просить, чтобы она выслушала его. Марни снова начала его бить. Она била его ногами и кулаками. Она била его не переставая, а Гай даже не шелохнулся. Наконец она, ослабев от изнеможения, упала в его объятия и зарыдала.

По-прежнему не говоря ни слова, он поднял ее и отнес в спальню. Там уложил ее и прикрыл покрывалом. На мгновение его взгляд задержался на ней, и он вышел из комнаты. Марни продолжала рыдать.

Она была одна в спальне.

И с тех пор она была одна везде.

– Послушай!

Напряжение между ними нисколько не смягчилось за эти два ужасных дня. Казалось, что Гай был сыт по горло, когда он вез ее из аэропорта в Лондон.

– Я не собираюсь больше спорить по этому поводу! Мы сейчас едем в мою квартиру, и ты будешь спать там сегодня.

Марни вздернула подбородок и надула губы. Выражение лица Гая было ненамного лучше. Спор о том, где она будет спать, продолжался с тех пор, как они сели на его личный самолет в Эдинбурге.

Марни чувствовала себя усталой, раздраженной, и у нее опять начиналась депрессия. Хуже всего ей было от того, что она почти не сомкнула глаз все два дня, пока они были в Эдинбурге. Она или ворочалась в постели, отгоняя от себя мрачные воспоминания, или же боролась со своим телом, которое предавало ее, напоминая, какие приятные мгновения они могла бы испытать с Гаем, если бы сдалась и перестала спорить с ним.

– Ради Бога, я не собираюсь никуда сбегать, – устало ответила Марни.

– Нет? Ну-ну. Я не верю тебе. Поэтому перестань спорить со мной.

– Мне хочется нормально выспаться в своей постели, прежде чем я буду встречаться с твоим отцом завтра. Боже мой, – продолжала жалобно Марни, глядя с отвращением на свое помятое платье. – Я выгляжу просто ужасно! Мне нужно принять душ, переменить одежду и выспаться в своей удобной постели! Я не собираюсь никуда бежать, Гай. Мне кажется, что у меня не осталось для этого сил и энергии, – безнадежно добавила она.

– Ты могла купить новую одежду в Эдинбурге. Ты отказалась от этого и предпочла плохо выглядеть. Все остальное ты найдешь в квартире, – закончил он.

– Но я могла бы приготовить вещи сегодня, а не заниматься этим завтра, – попыталась убедить его Марни.

– Нет.

Она гневно посмотрела на Гая.

– Ты обижал девочек, когда был мальчишкой? – ядовито спросила она, пытаясь оскорбить его в очередной раз.

– Ребенком я обладал потрясающим шармом, – ответил он с намеком на улыбку. – Это ты заставляешь меня переходить к тактике запугивания.

– Потому что я не разрешаю топтать меня ногами.

– Потому что ты никогда не знаешь, чего ты хочешь и когда лучше помолчать! – резко осадил ее Гай. Он посмотрел на нее и тяжело вздохнул. – Послушай, ты устала и я устал. И, черт побери, Марни, я все еще помню, как я оставил тебя и через час обнаружил, что ты исчезла. Я не собираюсь снова страдать, как я страдал до этого момента! – мрачно прибавил он.

Значит, он страдал – прекрасно! Она тоже страдала. Он заслужил это, а она нет! Она не жалела его, и ее не мучило раскаяние за то, что причинила ему боль. Она продолжает страдать до сих пор. И не ему устанавливать монополию на страдания!

Когда она вернулась в Лондон, нашлось много людей, которые с упоением рассказывали ей, как страдал «бедный Гай», как Роберто пришлось заниматься делами компании, пока отчаявшийся Гай пытался отыскать ее. Как Гай не смог найти ее и пытался утопить свое горе в вине. Он в течение долгого времени никого и ничего не хотел знать и пил, пил не переставая! Она перестала прятаться только тогда, когда у нее появились силы снова начать жить. Она дала знать Гаю о своем возвращении обычным способом – ему пришло уведомление, что она подает на развод.

Он возмущался, он бушевал, он угрожал ей. Когда он наконец понял, чтобы он ни делал, это не заставит ее изменить свое решение, он оставил ее в покое.

Но он не соглашался на развод.

– Я вынесу любое наказание, которые ты сочтешь нужным наложить на меня, Марни. Я выдержу все с высоко поднятой головой, – мрачно говорил он ей. – Но я не могу взять назад те клятвы, которые я давал тебе. Что бы ты ни говорила, они не будут взяты мной назад.

– Ах, как торжественно! Грош цена этим клятвам – ты сам же их и нарушил. Я повторяю, что больше никогда не буду твоей женой, – прямо заявила ему Марни.

– Нам обоим придется жить в подвешенном состоянии, если ты будешь продолжать упрямствовать.

– Ничего, переживем!

– Что ж, значит, так тому и быть, – согласился он. – Но никакого развода. Все прекрасно знают, что время постепенно излечивает раны. Марни, ты когда-нибудь простишь меня! Я буду ждать, когда настанет этот день.

Так, наверное, и было бы, если бы Марни не выложила свою козырную карту.

– Подпиши бумаги, Гай, или я изменю причину развода в заявлении и привлеку к этому делу Антею. Во время суда я устрою из вас такое посмешище, что шум будет на всю вселенную. Для начала соберу туда всю прессу.

Он все подписал. Они оба знали, как может пострадать от всего шума тот, о ком они не говорили, – его отец.

Машина остановилась. Они были в полумраке подземного гаража, который она когда-то так хорошо знала. Гараж был расположен под целым кварталом его роскошных апартаментов.

– Выходи! – сказал Гай, быстро отстегивая, ремень безопасности и легко вылезая из низко посаженной машины.

Марни сделала то же самое. Она потянулась, все тело болело. Гай подошел к багажнику и вытащил свой чемодан.