— Проклятая человеческая глупость, — произнес Чантри в раздражении. — Никто толком не знает, что же здесь на самом деле лежит. Двое отправились из Мексики на север. Это были Чантри и Моуэтт. Они везли с собой нечто, что Чантри считал очень важным. Здесь они перезимовали, а потом Моуэтт, согласно рассказам одних, умер. Другие утверждают, что его убили. Третьи считают, что с этого и возникла вражда. Говорят, она пошла, когда Моуэтта обвинили в том, что он бросил Клайва. Это было давным-давно. С каждым годом слухи все росли, и наконец дело дошло до сокровищ. Из-за веры в эти сокровища начали гибнуть люди.

— Но вы не верите в них?

Он покачал головой:

— Марни, я просто не знаю. Клайв был близок нам всем, его интересы могли быть интеллектуальными, историческими — любыми такого же рода. Некоторые люди в нашей семье умели обращаться с деньгами, иногда даже чертовски хорошо, но все это скорее благодаря случаю, чем намерению. Поэтому я думаю, что Клайв нашел что-то, представляющее исторический интерес, что-то крайне ценное, по его мнению.

— А Моуэтт знал об этом?

— Возможно. А может быть, и нет. Он ведь, наверное, даже не умел читать. Таких еще много. А у Клайва были большие способности к языкам.

— И что с того?

— Он мог привести с собой оттуда что-нибудь, что было ему интересно. Из Мексики, я имею в виду. А что могут привезти с собой два человека? Они ведь ехали через земли апачей. Насколько «огромным» могло быть это сокровище? — Чантри встал. — Вам лучше вернуться, да и мне тоже.

Она собрала свои вещи и пошла за лошадью.

— Вы собираетесь сюда переехать?

— Да, вскоре.

— Они найдут эту хижину, мистер Чантри. И вас они тоже найдут.

— Зовите меня Оуэн. — Он легко улыбнулся. — Но вы ведь им не скажете?

— Нет… Я им ничего не должна. Быть может, кое-что Маку Моуэтту. И Фрэнку. Фрэнк заботился обо мне, когда я была еще маленькой девочкой.

— Ваша мать вышла замуж за Мака Моуэтта?

— Да, хотя он и был значительно старше, а у нее уже была я. Мой отец был армейским офицером. Мак знал его. Мак впервые встретился с моей матерью, когда приехал навестить моего отца. Он не знал, что тот уже умер.

Она вскочила в седло.

— Будьте осторожны, Оуэн. Они шутить не станут, и некоторые из них опасны, даже очень опасны. Для них сокровище реально, и они уже успели поделить его между собой. Они убьют вас так же быстро, как убили Клайва.

Он проследил за тем, как она уехала, а затем отправился к своему коню. Чантри подвел его к самому дому, а сам вошел внутрь. Сейчас там было сумрачно, прохладно и тихо. Поленом он разбросал угли и вылил на них остатки кофе.

После этого он встал и медленно огляделся кругом. Здесь было что-то спрятано. Что-то такое, что он непременно должен найти.

Он не верил ни в какие сокровища. Но он должен был найти спрятанное, иначе ему никогда не стать свободным, а свобода — это все, что ему нужно. Да еще эта хижина.

Поселиться бы здесь, сидеть на скамейке у стены дома с книгой в руках и следить за тем, как солнце скрывается за Спящим Ютой… Ничего другого и не надо…

И не обязательно жить здесь одному. Он поймал себя на том, что подумал об этом впервые за долгое время.

Весь день я ожидал, когда же вернется Чантри. Отец заметил, что я беспокоюсь, и пару раз открыл было рот, но так ничего и не сказал. Было уже совсем темно, когда мы наконец услышали перестук копыт. Чантри поздоровался и скрылся в конюшне, чтобы разнуздать вороного.

Отец оставил на столе мясо и бекон, но Чантри поел совсем немного.

— Я слегка перекусил в горах, — объяснил он.

Я-то знал, что ничего он с собой не брал. Значит, его кто-то накормил. Неужели он встретился с нею?

— Так вы нашли то место? — спросил отец.

— Я провел там большую часть дня, — спокойно ответил Чантри. — И я теперь понимаю, почему оно произвело на Доби такое впечатление. Мой брат очень любил эту землю.

— Удивляюсь, как он нашел его, — сказал отец. — Туда не так-то просто попасть.

— Может, он забрался туда во время охоты, — предположил я.

— Или специально искал, — ответил Чантри.

Тут мы оба посмотрели на него.

— Вы думаете, он знал, что там что-то есть? — спросил я.

— Мой брат знал очень много о самых разных вещах. У него был талант к языкам. Ему достаточно было только услышать новый язык, — так мне рассказывали, — и через несколько дней он уже говорил на нем. По-моему, отправившись на север, он искал место, которое ему кто-то описал. Не думаю, что это было случайно.

— Но почему? — не отставал я.

Он пожал плечами:

— Иногда человеку просто интересно, что происходит вокруг. И почему. Знаешь, Доби, это ведь земли индейцев юта, а к западу и к югу живут навахо. Но даже они пришли сюда лишь в конце первого тысячелетия. С севера. Они были такими же переселенцами, как и мы сейчас. Они отвоевали эти места у тех, кто жил здесь раньше. Всего лишь в нескольких милях к востоку от нас на краю плоскогорья стоят дома-призраки. Так говорят индейцы юта. Ни один белый не видел их, но я в это верю. Кто построил эти дома? Откуда пришли эти люди? Сколько здесь прожили? Кто был здесь самым первым? Сами ли они придумали конструкцию своих домов? Или они строили по образу и подобию других домов, стоящих неизвестно где?

— Вы задали кучу вопросов, — проворчал я. — И все они без ответов.

Он улыбнулся:

— В этом и есть прелесть, Доби. Иногда огромное удовольствие доставляет нам сама попытка найти ответ. И не важно, удастся она или нет.

Отец поставил на стол кофейник, а я сидел будто на иголках, все не решаясь спросить, видел ли он ее. Чантри явно не собирался рассказывать об этом. Я чуть с ума не сошел, глядя, как он сидит себе спокойненько с чашкой кофе и болтает обо всяких пустяках. Наконец я не вытерпел:

— А ее вы видели? Ну, ту девушку?

— И не только видел.

— Значит, вы говорили с ней?

— Примерно час или около того. Мы с ней вместе обедали. Что-то вроде пикника.

Чантри глядел на меня совершенно спокойно. Ну может быть, в его взгляде и была искорка смеха, трудно сказать.

— Ее зовут Марни.

— Она одна из них?

— Не совсем. Она падчерица старого Мака Моуэтта.

Надо было видеть, как дернулся мой отец. Он резко повернулся к Чантри:

— То есть вы хотите сказать, что это люди Мака?

— Да.

Отец выглядел так, будто увидел привидение, встающее из могилы.

— Мак Моуэтт… У него руки в крови, Чантри. Я даже и не думал, что он может оказаться здесь.

— Вы его знаете?

— Знаю. Я знал их всех еще раньше. До войны. Тогда они были грязной шайкой, а уж после войны и совсем превратились в подлых убийц. Как раз тогда, когда к ним присоединились Строун и Фрика.

— Того здоровяка звали Олли Фенелон. А того парня, которого ты, Доби, поколотил, — Уайли.

— Какая она? — невпопад спросил я, не обращая внимания на то, что они говорили о Моуэтте и обо всех них. Я думал только о девушке.

— Она не блондинка, Доби. Волосы вовсе не золотые, и глаза не голубые. Боюсь, тут тебе не повезло.

— Она… безобразна? — спросил я в отчаянии.

— Нет, она очень мила. Очень. Ростом примерно пять футов четыре дюйма, темно-русые волосы и зеленоватые глаза. Приятный цвет лица. Зовут ее Марни Фокс, и она ирландка.

— Сколько ей лет?

— Она старуха, Доби. Ей не меньше двадцати!

Двадцать лет… На четыре года старше меня.

Четыре года! Это много, просто ужасно много! Но я обязан был протестовать.

— Она совсем не старуха!

Мы поговорили еще. Наконец я ушел в свою комнату и лег спать, но заснуть все не мог. Очертания моей мечты словно бы растворялись в туманной дымке. Двадцать лет… Многие женщины выходят замуж гораздо раньше. Однако она хорошенькая. Может быть, даже красивая.

Я тут же принял решение. Я должен увидеть ее своими глазами. Я не видел ни одной женщины больше года.