— Помоги-ка…, — попросил он стажера.

Ролик наклонился, сунул вниз руку. Наручник защелкнулся и стажер увидел себя пристегнутым к раме переднего сидения.

— Это чтобы ты никуда не влез. — поспешно пояснил Старый, и, пока стажер «догонял» ситуацию, прихватил короткую, но увесистую шоферскую монтировку и беззвучно вышел из машины. Он умел открывать дверцы без щелчка и скрипа.

Миша был уверен, что стрелять сержанты не станут.

Представят все дело пьяной дракой.

А здесь опыт и сила были на стороне Тыбиня. И тяжелые металлические предметы в случае необходимости он пускал в ход без колебаний, что называется, в полную дурь. Без привычки это не так-то просто.

Опер, утомленный писаниной, устало брел домой, к переезду, кутаясь по самый нос в шарф, натягивая на уши кепку, не оглядываясь и не надеясь на местный транспорт.

Тыбинь шел за ним, держась в тени, стараясь быть поближе.

Багет оглянулся раз, другой — и прибавил шагу.

Старый озлобленно сплюнул, поспешая за ним. Татарин прибавлял прыти, все внимание обратив на загадочного преследователя, и нападение спереди застало его врасплох. Выскочившие из-за темных голых кустов фигуры ударили его чем-то тяжелым по голове и уже примерились добивать, когда Тыбинь, перейдя на бег, громко засвистел в милицейский свисток.

— Я тебе щас его в задницу вобью! — испуганно заорал один нападавший.

Тыбинь, выплюнув свисток, висевший на веревочке на его толстой шее, закрываясь левой рукой, ударил с разбегу плечом и головой, и одновременно — монтировкой внизу, по колену.

Хруст, громкий вой и падение тела обозначили его успех.

Дальше он только успевал вертеться, отмахиваясь, и раз за разом попадая стальным «припасом» по конечностям противников. Он не старался дотянуться до голов и туловищ, так как сам был короткорук.

Однако удар трехкилограммовой железякой по руке выводит неподготовленного человека из строя так же эффективно, как и по голове.

Невероятно проворный, защищенный толстым ватником и шапкой-ушанкой, Старый бился, как средневековый воин в пропитанных солевым раствором полотняных доспехах. Сержанты же притащили с собой свои казенные дубинки, не пробивавшие ватник со спины и боков. Правда, один удар сбил с головы Тыбиня шапку.

Позабытый у обочины Багетдинов, придя в себя, перевернулся набок, достал пистолет и трижды выпалил в звездное морозное небо. Нападавшие молча сыпанули по сторонам, подхватив покалеченного первым ударом монтировки товарища. Вскоре топот ног их стих и слышно стало лишь утомленное сопение Тыбиня, искавшего в потемках шапку, да стоны раненого опера.

— Слышь…, — слабо позвал Багетдинов. — Ты кто?

— Водитель с автобазы. — буркнул Тыбинь. — А ты кто?

— Дед Пихто! — злобно отозвался опер и заскулил от боли.

Голову ему разнесли крепко.

— Ты никого… из этих… не узнал? — жалобно спросил Багет, пересилив страдания.

— Я их пометил всех… вот этим инструментом! Сам завтра узнаешь. — успокоительно сказал Старый, отдуваясь, подходя к оперу. — Ну, тебе неотложку вызывать, или как?

— Я где?.. — жалобно спросил Багет.

Его неожиданно вырвало на снег обочины.

— Да здесь ты… на Достоевского. У тебя, видать, сотрясение…

— Догадливый, черт… Посмотрел бы я, что у тебя было бы, если так звезданут… Не видишь там… башка-то целая? Не вытекли мозги-то?

— А они есть? — ухмыльнулся Тыбинь.

— Повыступай мне… Вон… напротив… железнодорожная больница… Постучи туда, скажи — сотрудника милиции ранили…

— То-то я смотрю — ты с пистолетиком, — Михаил заметил, что Багетдинов клонится вбок. — Но-но-но! Ты смотри, держись! Я живо!

— Ничего… я полежу… мне так легче… Слышь, эй!..

— Ну, чего? — недовольно обернулся Тыбинь, зашагавший уже на огонек приемного покоя.

— Повезло мне, что ты шел… Спасибо…

Когда Старый вернулся к своей машине, доведенный до отчаяния стажер, свесившись из салона за борт, справлял малую нужду в забавной и неудобной позе.

— Ну где вас носит! — зскулил он, изогнутый в три погибели. — Я все Кляксе расскажу!

— Не шуми. — примирительно сказал Тыбинь. — Помогал одному коллеге по работе… уладить мелкие неприятности.

— Ага, вижу! — стажер сбавил обороты. — Это мелкие неприятности пописали вам ножами весь бушлат?! Вон, с боков вата торчит! И из пушки палили...

— Ух, ты! — Старый ощупал ватник. — Я и не заметил…

— Потом насмотритесь! Давайте, отстегивайте меня! Я не герой! Я домой хочу.

Нестерович сидел за своим рабочим столом, тупо глядел в стену, ел шоколадные конфеты и запивал горячим чаем.

Стопка ярких фантиков росла на углу стола.

Когда приходилось много думать, капитан пожирал сладкое в потрясающих количествах.

У него не «срасталось». Операции на «Аметисте», в ГОИ и в ЛОМО не принесли результатов, хотя на этот раз работали с изюминкой, разделив стандартную «чистку» на три фазы.

Сначала работники режимных органов, подчиненные одному из отделов управления, в соответствии с производственным циклом и порядком прохождения готовой продукции очертили круг проверяемых.

Длиннющие списки в сотни фамилий по возможности утрясли, подсократили, выбросив из них самых старых и заслуженных, ветеранов и патриотов военно-промышленного комплекса. Этим занимались специалисты управления по кадрам, числящиеся на скромных должностях делопроизводителей и контролеров.

Потом была проведена первая, подготовительная фаза проверки. По информации специально нацеленной агентуры установили контакты и круг общения сотрудников секторов и лабораторий, занимавшихся экспериментальной тематикой.

Вторая фаза — демонстративная — призвана была вспугнуть подозреваемых, а затем успокоить, убедить, что гроза была — и миновала. На завод, в конструкторское бюро и институт нагрянули дотошные, но «бестолковые» комиссии, набранные из сотрудников управления ФСБ по Министерству обороны. После их отъезда по цехам и комплексам поползли специально подобранные слухи на шпионские темы — один нелепее другого. За внешней нелепицей скрывались, однако, определенные указания на тот или иной сектор, заранее плотно взятый под наблюдение. Обычно в этом секторе работал агент управления.

Каждый из работников, проявивший излишний интерес к происходящему в этой научной группе, тотчас брался на заметку и попадал в круг вторичной проверки. Это была уже третья, заключительная фаза.

Но и она не принесла результатов.

Операцию, подобную этой, можно считать удачной, когда список подозреваемых умещается на одной страничке. В пластиковой же папке Нестеровича по прежнему лежали десятки исчирканных листов по каждому предприятию. Провести оперативную разработку такого числа людей силами питерской «наружки» было нереально.

Наступал тяжкий час анализа: по своему разумению, чутьем, опытом, божьей милостью надо было выделить из списка не больше двадцати фамилий и выдать по ним задание ребятам Шубина. Если брать с закрытыми глазами — шанс угадать меньше десяти процентов.

В компьютере капитана существовало по крайней мере пять версий упорядочения списков.

Во-первых, по возрасту: молодые наиболее опасны, ибо наименее подготовлены к защите от психологического давления и довольно легко относятся к возможности заработать лишние деньги, коих, как известно, никогда много не бывает.

На этом постулате настаивал его коллега Дмитриев.

Во-вторых, по возможности совершить задуманное. С этим у самого Нестеровича еще не было ясности.

В третьих — по степени квалификации.

В четвертых — люди, проявившие интерес к происходящему в третьей фазе операции.

В пятых — люди, внешне не проявившие никакого интереса.

А можно было еще придумать и в-шестых, и в-седьмых...

Программы сортировки и сравнения уныло показывали, что первые два десятка фамилий любой версии почти нигде не совпадали с другими четырьмя. Преодолевая страстное желание малость подкорректировать списки для скорейшего получения результата, Нестерович сидел и ел конфеты, пачкая губы и пальцы шоколадом.