Как будто они могли остановить его. Клер пробрал озноб. Она чувствовала, как сидящий рядом Шейн дрожит, и если ее знобило, то что же испытывал он? Она протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, но, как и Ева до этого, остановила себя… Что-то в нем подсказывало — сейчас он не хочет, чтобы к нему прикасались.

— В конце концов домой пришел папа. Копы сказали, что это самоубийство, но после их ухода я все рассказал ему. Он не хотел ничего слушать и повел себя... мерзко.

Клер и вообразить не могла, насколько на самом деле мерзко, если даже Шейн признал это.

— Но я заставил его вспомнить.

Ева сидела на полу, подтянув колени к груди и не сводя с Шейна взгляда широко распахнутых глаз.

— И?

— Он запил, сильно. — Черная горечь прозвучала в голосе Шейна; он взглянул на пивную бутылку в своих руках, будто внезапно осознал, что это такое, и поставил ее на пол, вытер ладони о джинсы. — Связался с этими байкерами. Я был... немного не в форме и не все помню. Пару недель спустя к нам заявились эти типы... ну, в строгих костюмах. Не вампы, адвокаты. Принесли деньги, много. Вроде как страховка, хотя мы оба понимали, от кого они. Суть в том, что эти парни пытались вычислить, много ли мы знаем и помним. Я так накачался наркотиками, что вообще не видел ничего вокруг, а папа был пьян в стельку. Думаю, это и спасло нам жизнь. Они решили, что мы не представляем угрозы.

Он вытер лоб тыльной стороной ладони и засмеялся — горьким, ломким смехом, похожим на дребезжание стекла.

«Накачался наркотиками...»

Клер заметила, что Майкл тоже обратил внимание на эти слова. Возможно, он хотел спросить: «Парень, а как теперь насчет этого?»

Но, видимо, решил, что сейчас не самое подходящее время.

Тем более что необходимость спрашивать отпала — Шейн ответил сам.

— Но я завязал с наркотой, а папа протрезвел, и мы начали строить планы. Штука в том, что хотя мы вспомнили многое, в основном это было личное, а иные вещи забылись. Например, как искать вампов, план города и прочее в том же духе. Мне было поручено вернуться сюда, разведать, где вампы прячутся днем. Мы думали, это не займет много времени, и я не предполагал, что все так усложнится.

— Из-за нас? — мягко спросила Ева. — Твой отец не хотел, чтобы у тебя завелись друзья.

— В Морганвилле иметь друзей опасно. Это может погубить.

— Нет. — Ева положила ему на колено руку, — Шейн, дорогой, в Морганвилле друзья — единственное, что позволяет выжить.

Клер просто не верилось, сколько всего таил в себе Шейн — печаль, и ужас, и горечь, и гнев. Он всегда казался нормальным до мозга костей, и такое эмоциональное кровопускание потрясало. Потрясал даже сам факт того, что он говорил так долго, причем о личном. Кем-кем, а болтуном Шейн не был.

Собрав после обеда посуду, Клер принялась ее мыть; ощущение на руках горячей воды и жидкого мыла действовало успокаивающе. Она отчистила кастрюли, сковородки и брызги красного соуса; последнее напомнило, как Шейн обнаружил маму в кровавой ванне.

«Я был немного не в форме», — сказал он.

Мягко сказано, в этом он мастер. Если бы что-то подобное случилось с Клер, она не знала, смогла ли бы снова смеяться, улыбаться да и вообще делать что-либо. В особенности если учесть, что перед этим он потерял сестру и выиграл главный приз в лотерее Самого-Козлиного-Козла-Пьяницы-Папаши. Как он выдержал? Что помогло ему оставаться таким... храбрым?

Мысли о его бедах вызвали желание расплакаться, но она была почти уверена, что такое проявление сочувствия смутило бы Шейна, поэтому держала свою жалость при себе и все терла, терла посуду.

«Он не заслуживает этого. Почему они просто не оставят его в покое? Почему все используют его как мальчика для битья?»

Может, как раз потому, что он показал свою способность выдерживать удары и становиться еще сильнее.

Кухонная дверь распахнулась, и Клер от неожиданности подскочила. Она думала, это Шейн, но оказалось — Майкл. Он подошел к раковине, набрал в горсть холодной воды, плеснул в лицо и на шею.

— Скверная выдалась ночь, — сказала Клер.

— И не говори.

— Думаешь, он прав? Ну, насчет того, что его мать убили?

— Думаю, Шейн таскает на себе груз вины размером с Тауэр. И думаю, когда он сердится, ему легче. — Майкл пожал плечами. — Не знаю. Возможно. Но, надо полагать, правды мы никогда не узнаем.

Все это было просто ужасно. Неудивительно, что Шейн никогда не испытывал желания распространяться на эту тему. Клер попыталась представить себе, каково это — жить с такими сомнениями, с такими воспоминаниями. И не смогла.

И порадовалась, что не смогла.

— Ну, у меня около трех часов до утра, — продолжал Майкл. — Нужно спланировать, что нам делать и чего не делать.

Клер кивнула и поставила тарелку на сушилку.

— Прежде всего, никто из вас не должен покидать дом. Усвоила? Ни ради учебы, ни ради работы. Я не смогу защитить вас, если вы будете снаружи.

— Нельзя же бесконечно прятаться!

— Какое-то время можно, и именно так мы и поступим. Послушай, отец Шейна не будет болтаться тут вечно. Это временная проблема. Его поймают. — О том, что будет с отцом Шейна после того, как его схватят, Майкл не стал говорить. — Пока мы не делаем ничего такого, что позволит напрямую связать нас с ним, мы в безопасности. Слово Амелии остается в силе.

— Ты так доверяешь...

— Вампиру? А что, у нас есть выбор?

— Ну, если и есть, то небольшой. — Клер внимательно пригляделась к Майклу; он казался усталым. — Майкл? Ты в порядке?

— Я? — Он явно удивился. — Конечно. Шейн — вот у кого проблемы. Не у меня.

Нет, у Майкла, ясное дело, все хорошо. Подумаешь, убили, расчленили, похоронили, потом он воскрес — просто еще один обычный эпизод жизни. Клер вздохнула.

— Мальчишки... — скорбно заключила она. — Майкл, ладно, сегодня я останусь дома, но вообще-то мне нужно ходить на занятия, знаешь ли. Действительно нужно.

Потому что для нее прогулять учебу было все равно как для наркомана не получить свою ежедневную дозу.

— Или образование, или жизнь, Клер. Лично я предпочитаю видеть тебя живой, пусть и чуть менее ученой.

Она посмотрела ему в глаза.

— Ну а я — нет. Сегодня, так и быть, я останусь дома. Насчет завтра ничего не обещаю.

Он улыбнулся и запечатлел на ее лбу теплый поцелуй.

— Вот она, моя девочка. И ушел.

Клер снова вздохнула, на этот раз с ощущением счастья. Тот факт, что Ева положила глаз на Майкла, не мешал восхищаться его привлекательностью и трепетать в его присутствии.

Покончив с посудой, Клер вернулась в гостиную. По телевизору показывали какое-то судебное шоу, и на кушетке перед ним, ссутулившись, сидел Шейн. Никаких признаков Евы и Майкла. Клер страстно мечтала о постели, о том, чтобы лечь и на время провалиться в беспамятство, но Шейн выглядел таким одиноким...

Она села рядом с ним. Оба молчали. Спустя какое-то время он обхватил ее рукой.

Так она и заснула, прижавшись к его теплому боку.

Это было очень приятное ощущение.

Наверное, вполне естественно, что Шейна должны преследовать ночные кошмары, но Клер никогда не задумывалась об этом. Когда он дернулся и скатился с кушетки, она откинулась на подушки, сонно моргая. Телевизор все еще работал — на экране мелькали цветные пятна, — а Клер сквозь пелену прерванного сна силилась понять, что происходит.

— Шейн?

Он лежал на боку, съежившись и вздрагивая. Клер сползла с кушетки и положила ладони на его широкую спину, ощущая сквозь тонкую ткань футболки влажную от пота кожу и мышцы, напряженные, словно стальные канаты. Он шумно дышал и издавал ужасные звуки, отчасти похожие на сдавленные рыдания.

Она не знала, что делать. За последние несколько часов Клер не раз чувствовала свою беспомощность, но сейчас особенно остро. Может, потому что тут не было Майкла и Евы — да и едва ли Шейн хотел бы, чтобы они видели его в таком состоянии. У него имелся пунктик насчет гордости.