Доминик затаила дыхание.

— Продолжай!

Сальвадор, казалось, хотел отказаться, но потом вздохнул и произнес:

— Звали ее Валентина Кордоба. Но это было много лет назад. Много воды утекло с тех пор.

— Они развелись?

Сальвадор нахмурился.

— Развелись? Нет! Сеньора Сантос умерла.

Доминик судорожно сглотнула.

— Как умерла? — пролепетала она. — Разве она была такая старая?

— Нет, senhora. Она была в таком же возрасте, как сейчас сеньор Сантос.

— Тогда как же… — Доминик смотрела на него во все глаза.

Но Сальвадор неумолимо покачал головой.

— Senhora, я и так уже сказал вам слишком много. Я не хочу больше говорить об этом.

Доминик вздохнула, но не стала настаивать, хотя ее так и распирало от любопытства. По крайней мере, она узнала, что Винсент не разводился с предыдущей женой. А что сказала Марион? Она напрямую про развод не говорила, хотя и намекнула.

Благодарно улыбнувшись Сальвадору, Доминик кивнула и направилась к лестнице, чтобы подняться в свою комнату. Только сейчас она почувствовала все значение того, что сказал ей Фредерик Ривас. До сих пор она так стремилась узнать, как пробиться к Винсенту, что даже толком не подумала о всей серьезности его состояния, о том, что представляют собой ожоги. Теперь же, представив, как страдает Винсент, какие смертные муки ему приходится терпеть в одиночестве, Доминик почувствовала, что сердце ее разрывается от любви и жалости. Что бы он ни совершил, она должна его увидеть. Завтра, чего бы ей ни наговорил Сальвадор, она во что бы то ни стало приедет в больницу Святого Августина.

Доминик едва прикоснулась к ужину, но она была тронута теплотой и участием, с какими шеф-повар Морис и его жена выразили свое сочувствие по поводу трагического происшествия с сеньором Сантосом. Затем Сальвадор узнал номер телефона и связался с больницей.

Подошедший к телефону врач рассказал Доминик о состоянии Винсента и о том, чего можно ожидать. У Винсента была обожжена одна сторона лица, кроме того некоторое опасение внушала судьба левого глаза, который тоже был поврежден.

— Он получил ожоги первой степени, — объяснил хирург, — хотя некоторые из них и более серьезны. Однако, как только состояние пациента улучшится, мы сделаем ему пересадку кожи, а позднее, месяцев через шесть или, в крайнем случае, через год, пластическая операция позволит убрать все шрамы.

Доминик слушала, затаив дыхание.

— А как он сейчас, доктор? — взволнованно спросила она. — Ему очень больно?

— Сейчас нет, senhora. Ему назначены успокоительные и обезболивающие препараты. Ваш муж — здоровый человек. Нет ни малейших причин опасаться за исход лечения.

— Когда… Когда я смогу его увидеть? — не выдержала Доминик.

Врач замялся.

— Мне кажется, сеньор Сантос предпочитает, чтобы вы пока его не навещали, — участливо сказал он. — Однако лично я считаю, что в таких случаях лучше не тянуть, а покончить со всеми страхами сразу, одним махом. Разумеется, он очень волнуется из-за своей внешности. В данное время он очень подавлен. Возможно, ваше присутствие поможет ему хоть немного расслабиться.

Когда Доминик положила трубку, Сальвадор спросил:

— Вы едете?

Доминик кивнула.

— Завтра. Ты отвезешь меня?

Сальвадор пожал плечами.

— Конечно. Но я очень надеюсь, что вы не совершаете ошибку.

— Я должна его увидеть, — отрезала Доминик.

Наутро она оделась с особой тщательностью, выбрав легкий костюм из синего шелка с белой оторочкой.

Поездка в Рио оказалась не из легких. Извилистая горная дорога с резкими поворотами и крутыми обрывами заставляла сердце Доминик замирать от страха, но зато отвлекала ее от тягостных мыслей. Доминик прекрасно понимала, какое тяжелое испытание ее ждет. Если Винсент разгневается, увидев ее, она умрет, подумала Доминик.

Они прибыли в Рио около полудня и сразу покатили в больницу. Огромное современное здание внутри поражало сверкающей белизной и чистотой. Доминик представила, что в этих стенах и коридорах бок о бок соседствуют жизнь и смерть, и ей стало не по себе. Ей казалось, что никогда в жизни она так не волновалась.

Сестра в приемном покое вызвала по телефону лечащего врача Винсента. Доминик попросила Сальвадора сопровождать ее, но, когда подошедший врач пригласил ее в небольшой кабинет, примыкающий к приемному покою, Сальвадор остался на месте, и Доминик пошла одна.

Лечащего врача звали Маноэль Веррез, он был терапевтом. Хирурги, пояснил он, сейчас занимались другим больным, а честь поговорить с сеньорой Сантос выпала ему.

Он рассказал, что Винсент благополучно оправляется от последствий шока, вызванного взрывом, что на левый глаз наложена повязка, а вот обожженная щека оставлена открытой, а это зрелище может показаться Доминик малоприятным.

— Он лежит в отделении интенсивной терапии, — продолжил доктор Веррез. — Наши врачи специализируются именно на таких случаях.

— Сколько времени он пробудет в больнице? — спросила Доминик.

— Гмм! — Доктор Веррез обхватил ладонью подбородок. — Точно сказать не берусь. Четыре, может быть, пять недель. А потом он должен будет еще приехать на курс пластической хирургии.

— Это… совершенно необходимо? — дрогнувшим голосом спросила Доминик.

— Пластическая хирургия? Нет, строгой необходимости в ней нет. Но, как правило, мы стараемся, чтобы наши пациенты завершали лечение этим курсом.

Доминик покачала головой.

— Так много операций! О, доктор Веррез, могу я его увидеть?

Врач улыбнулся.

— Конечно, почему же нет? Он знает о вашем приезде?

— Вообще-то, нет. Но доктор, с которым я разговаривала вчера по телефону, считает, что это пошло бы моему мужу на пользу.

— Очень хорошо. Пойдемте. Я проведу вас в его палату. Пойдемте!

Сальвадор остался в приемном покое, а Доминик прошла вслед за доктором Веррезом в лифт. Сердце ее колотилось, как попавшая в клетку птичка.

Лифт остановился на третьем этаже. Доктор Веррез подвел Доминик в старшей сестре и представил ее. Сестра Санчез улыбнулась доктору, потом озабоченно посмотрела на Доминик.

— Мне кажется, сеньора Сантос, что ваш супруг еще не готов к тому, чтобы вы увидели его раны, — осторожно подбирая слова, сказала она. — Кроме того, сейчас у него посетительница.

Сердце Доминик оборвалось.

— Посетительница? — упавшим голосом повторила она, лихорадочно перебирая в уме знакомые имена. Софи? Клаудиа? Или кто-то еще…

— Да, — спокойно сказала сестра Санчез. — Сеньорита Сантос, сестра сеньора.

— Изабелла! — изумленно воскликнула Доминик. — Но я думала…

Сестра кивнула.

— Вы думаете, что она послушница монастыря, не так ли?

— Да!

— Судя по всему, мать-настоятельница сделала для нее исключение, позволив посетить пострадавшего брата. Ведь, если не считать вас, то она его единственная родственница. Да?

Доминик почувствовала, что ее щеки заливает румянец. Она не знала. Она не знала!

— Я… Я… — пролепетала она, но на выручку пришел доктор Веррез.

— Может быть, было бы даже лучше, если сеньора Сантос навестит своего мужа, пока у него сидит сестра. Так, возможно, будет легче для них обоих.

— Да, наверное, вы правы, — согласилась сестра Санчез. — Вы хотите, чтобы я пошла с вами, senhora?

Доминик покачала головой.

— Нет. Нет, это ни к чему. Покажите мне, пожалуйста, как к нему пройти…

Палата оказалась как раз напротив и Доминик, кивком поблагодарив сестру и доктора Верреза, медленно прошагала к двери. Затем, собравшись с духом, толкнула дверь и вошла.

Винсент лежал на подушках в темной пижаме, придававшей его бронзовой коже еще более смуглый оттенок. Как и предупреждал врач, левый глаз его скрывала повязка, а обожженные лоб и щека показались Доминик одним багровым пятном. Какими бы страшными и безобразными не выглядели эти раны, сердце Доминик всколыхнулось от любви и нежности.